Ее можно было видеть марширующей вместе с забастовщиками, она писала грозные письма по волнующим ее вопросам. В своих строгих костюмах она казалась журналистам «внушительной фигурой», заядлым курильщиком, талантливым оратором и человеком, которого многие хотели бы видеть своим инвестором. Говорили, что ее присутствие «заряжает атмосферу подобно электричеству».

Один из ее биографов предполагал, что ее «андрогинные» свойства и предполагаемая асексуальность Теслы могли послужить основой их дружбы. Без сомнения, однако, деньги и общественное положение создали более прочное притяжение.

Если принять во внимание многочисленные просьбы о ссудах, с которыми Тесла за долгие годы обращался к отцу и брату Энн, то можно с юмором рассматривать тот факт, что Энн не затруднялась обращаться к нему по свои делам. В своем длинном письме Тесле в качестве члена Женского отделения национальной гражданской федерации, собирающей деньги, она объединила свои вопросы под общими заголовками «Приюты» и «Гражданство», с негодованием сообщая, что поборники принудительных государственных пенсий по старости объявили дома для престарелых «остатком варварства, злом». Она же считала, что правительство должно сохранить и усовершенствовать дома для престарелых и приюты. В лукавом заключении она спрашивала: «Не будете ли вы одним из тех тридцати, кто внесет 100 долларов, добавив к сумме, необходимой для этого года?..» [15]

Нет записей, подтверждающих, что Тесла ответил. Ему нередко было трудно заплатить даже за свой отель.

К этому письму можно добавить еще одно, оставшееся без ответа, письмо Кэтрин Джонсон: «Иногда я надеюсь, что вы попросите меня рассказать вам о том, что я знаю о передаче мыслей, — писала она. — Некоторые считают, что необходимо взаимопонимание, чтобы говорить о подобных вещах. Последние три года у меня был такой опыт, часть его уже рассеялась, так что я часто начинаю опасаться, что весь он исчезнет вместе со мной. И вам, единственному изо всех людей, необходимо узнать об этом хотя бы немного, так как у вас не может не быть к этому научного интереса. Я называю это передачей мыслей, поскольку не нахожу лучшего слова. Вероятно, это еще не все. Я часто хотела поговорить с вами об этом, но когда я с вами, я никогда не могу сказать того, что собиралась, кажется, я способна лишь на что-то одно. Все же приходите завтра, в субботу» [16].

В 1916 году были опубликоваы унизительные сведения о тяжелом финансовом положении Теслы и связанной с этим потерей «Уорденклиффа», когда его вызвали и в суд Нью-Йорка, за то, что он не уплатил городу налог в размере 935 долларов [1]. Шерфф не спал ночами, беспокоясь за своего бывшего работодателя и его налоги. И вот теперь это случилось! Каждая местная газета кричала об этой истории. Несчастье казалось несправедливо жестоким, к тому же оно обрушилось именно в тот момент, когда Эдисон был назначен на важный пост в Вашингтоне, связанный с оборонными исследованиями, когда Маркони, Вестингауз, «Дженерал электрик» и тысячи более мелких фирм благоденствовали на доходах от патентов Теслы.

Теперь Тесла был вынужден рассказать в суде, что на протяжении ряда лет он жил в кредит в «Уолдорф-Астории», что у него нет ни гроша и огромное море долгов. У него отобрали землю, на которой стояла башня «Уорденклифф», и продали нью-йоркскому поверенному, сообщалось даже, что изобретателя могут отдать под суд по обвинению в неуплате долгов по налогам.Тем не менее, в это тяжелое время испытаний и упадка духа он отшлифовал и опубликовал основные принципы того, что станет известно почти три десятилетия спустя как радар. Немецкие подводные лодки наносили огромный ущерб противнику, когда в апреле 1917 года Америка вступила в Первую мировую войну. Вопрос об обнаружении подводных лодок получил первостепенную важность. Острой необходимости в поиске способов предсказывания атак с воздуха пока не было, хотя немецкие самолеты дальнего действия и «Цепеллины» с растущей регулярностью начали свои полеты над центральной Францией и Англией. И хотя можно было предвидеть, что воздушные бомбардировки со временем превратятся в ужасную катастрофу, пока еще все это было не очевидно. В любом случае, война в воздухе воспринималась как что-то романтическое и экстравагантное, выявляя скрытый героизм даже среди побежденных.

Когда немецкие самолеты сбрасывали первые бомбы на Париж, парижане оставались на улицах, чтобы увидеть это зрелище. Когда Лондон был атакован с воздуха, лондонцы затаптывали примулы и низкие живые изгороди, торопясь к месту действия. Загоревшийся падающий самолет описывался в газетах как «вне сомнения, величайшее бесплатное шоу, которым когда-либо наслаждался Лондон».

Даже у пострадавших почти не было потрясения от случившегося. Как писали в газетах, столь необычным и стимулирующим было происходящее. Действительно, англичане приветствовали возможность показать то, что, по словам репортера, можно описать как «основополагающее и важное качество нации, которое проявляется в героической реакции на начало войны...» Война заставила англичан еще больше почувствовать себя англичанами. При таких обстоятельствах не удивительно, что Тесла, начав рассуждать о военном применении радара, больше говорил об обнаружении кораблей и подводных лодок, а не вражеских бомбардировщиков. Тесла предсказал общую концепцию радара в своей статье для журнала «Century» в июне 1900 года: «Стоячие волны... означают нечто большее, чем беспроводная телеграфия на любые расстояния. Например, при их применении мы по своему желанию можем получать от посылающей станции электрическое воздействие в любом определенном месте земного шара, мы сможем определять относительное положение или траекторию движущегося объекта, такого как морское судно в океане, пройденное им расстояние или его скорость...

В журнале «Electrical Experimenter» в 1917 году он описал основные характеристики современного военного радара: «Если бы мы могли выстрелить концентрированным лучом, состоящим из потока крошечных электрических зарядов с электрической вибрацией очень большой частоты, скажем, миллион колебаний в секунду, и потом перехватить этот луч, после того как он отразился от обшивки подводной лодки, например, а потом заставить этот отраженный луч осветить флуоресцентный экран (подобно методу рентгеновского излучения) на том же или другом корабле, тогда наша проблема обнаружения скрытой подводной лодки будет разрешена».

«У этого электрического луча неизбежно будет очень маленькая длина волны, и здесь, именно в этой области, скрыта самая сложная задача — суметь создать достаточно малую длину волны и большое количество энергии...

«Исследуемый луч можно будет заставить периодически вспыхивать, таким образом, возможно будет выбрасывать очень грозный луч пульсирующей электрической энергии...»

Мы описали особенности атмосферного пульсирующего радара, который, в итоге, был применен на практике в военной программе всего за несколько месяцев до начала Второй мировой войны. Тесла предполагал использовать его как подводный радар, что в дальнейшем оказалось непрактичным из-за сильного ослабления электромагнитных волн в воде. Несмотря на самые последние исследования, не было найдено никаких способов распространения света, высокочастотных радиолучей или радара в океане. Но сверхнизкочастотные волны Теслы все же могли проходить сквозь толщу моря и служить иной цели, не только связи. [10]

Даже если радар Теслы не мог определять объекты, погруженные в воду, удивительно, что никто тогда не мог придумать для него другого применения. По крайней мере, что касается военно-морского флота, у Эдисона могла быть «своя рука», которая положила бы радар в долгий ящик. Теперь почтенный седовласый государственный деятель Эдисон был назначен руководить новым Военно-морским консультационным советом в Вашингтоне, с первым заданием — найти способ определения подводных лодок. Идея Теслы, если она только удостоилась внимания Эдисона, почти точно могла быть снята со счетов как пустые мечтания. В любом случае Эдисон был занят борьбой с бюрократией военно-морского флота и равнодушно относился к тем, кто шумно претендовал на кусок этого вкусного угощения — федерального исследовательского «пирога». Собственные идеи Эдисона были неоднократно отклонены военным начальством, а сам Эдисон переживал глубокое разочарование. Как оказалось, негативные последствия его назначения имели большее значение для истории, чем все то положительное, что ему удалось осуществить на своем посту.