Сто двадцать человек заплатили самую высокую цену, которую только мог заплатить человек…

Сотник почувствовал, как ярость застилает ему глаза, а пальцы до боли сжимают рукоять меча. Только одна мысль сейчас жила в голове Эрика: «Убить!»

— За оружие! проорал он. Смерть гиперборейской собаке! И путаясь в длинных мехах, побежал к гиперборею. Аквилонцы слаженно обнажили оружие и навалились на всадника. Сомниум потерял несколько мгновений, удивляясь нападению. И почувствовав знакомое ощущение «дыхания смерти», поднял лошадь на дыбы. Две длинные лучные стрелы вошли в брюхо лошади, та пронзительно заржала.

«Не оставь, Отец — Ворон!» подумал гиперборей и соскочил с седла. Левая рука метнулась к поясу и тотчас же метнула кинжал. Лучник замешкался в глубоком снегу и тут же свалился, заливая его кровью. Сомниум в несколько прыжков сменил позицию, так, чтобы между ним и оставшимся лучником были остальные аквилонцы.

Непривычные условия боя сразу уравняли шансы Сомниума. Аквилонцы почти сразу увязли в снегу, утопая в нем до середины бедра. То ли дело гиперборей, которому все это было привычно и знакомо…

Первым налетел на него Эрик. Сомниум перехватил рукоять моргенштерна двумя руками и принял на него удар меча и тут же правой рукой ударил скользящим ударом по лицу сотника. Шипы на наручнях разорвали кожу лица Эрика, правый глаз пронзила острая боль.

Подбежавший десятник попытался нанизать гиперборея на длинную пику, как нанизывают барана на вертел. Сомниум парировал удар и, торцом булавы ударил врага в пах. Перехватив моргенштерн за самый край рукояти, северянин с разворота ударил раненного десятника по черепу, кости вперемешку с волосами и мозгами полетели веером. Удар с разворота добил скорченного пикейщика.

Оставшиеся аквилонцы напали на северянина. Но где им было равняться с сыном севера, где испокон веков льется алая кровь. Гиперборей удерживал нападающих, однако, не стремясь их сразить. Лучник был все еще жив, и лишнего шанса ему давать не хотелось. На таком расстоянии длинный лук, вырезанный из тисового бруса, пробивал любую кольчугу, даже сделанную руками искусных гиперборейских кузнецов.

Наконец он дождался нужного момента и когда осмелевший аквилонец пошел в атаку, рукоятью булавы ударил по запястью, ломая лучевую кость. Рот аквилонца открылся от боли, издав стон. Меч выпал из его руки и воткнулся в снег. Тут правая рука гиперборея впечаталась шипами в лицо аквилонца. Тот упал на снег и судорожно задергался, окрашивая снег в ярко-алый цвет. Сомниум воспользовался замешательством второго воина и нанес ему удар в солнечное сплетение, совершенно четко услышав хруст костей. Не давая телу упасть, он схватил полуживого аквилонца за шиворот и, прикрываясь им, как щитом, закрылся от лучника.

Лучник немного помедлил, но выбор в пользу своей жизни сделал быстро. Стрела вышла на ладонь из груди живого щита северянина, бессильно клюнув вороненую сталь доспеха гиперборея. «Хороши наши кольчуги…» — отметил про себя Сомниум. Через несколько мгновений из тела аквилонца показался наконечник второй стрелы. «Надо бы отвлечь чем-то этого урода». Взгляд гиперборея зацепился за торчащий из снега меч. Северянин опустил моргенштерн торцом в снег и дотянулся до него. Дождавшись очередной стрелы, он метнул меч в лучника. Тот, уверовав в свою безопасность, успел лишь удивленно вытаращить глаза на размытую серую полосу металла, и яблоко эфеса тут же приложилось о его переносицу, ломая нос.

Откинув импровизированный щит и подхватив булаву, гиперборей метнулся к лучнику. Тот лежал с разбитым лицом, но грудь его поднималась. «Живой!» — довольно оскалился северянин.

Сомниум наскоро связав аквилонца, добил раненных и отвесил пинка под ребра лучника, и привел его в сознание. Едва очнувшись, тот попытался дотянуться связанными руками до пояса.

— Потерял что? — участливо осведомился Сомниум.

Лучник повернулся на странный каркающий голос и, бледнея, рассматривал северянина, опирающегося на окровавленный моргенштерн. Почти бесцветные серые глаза взирали на лучника.

— Случайно не это? Он мотнул головой в сторону костра, на углях которого лежал краснеющий раскаленным металлом клинок лучника.

— Не переживай, сейчас верну. Пусть только нагреется, как следует…

— Подлая гиперборейская собака!

Сомниум только ухмыльнулся. Лучник передернулся, улыбка северянина напомнила ему оскал росомахи, виденной два дня назад, в ельнике.

— Рассказывай отродье, какого демона вам от меня понадобилось?

— Нечего мне тебе рассказывать!

— Уверен?

Аквилонец задрал голову и презрительно хмыкнул.

Сомниум подобрал меховую рукавицу и затолкал ее в рот лучнику.

— Шума не люблю, — пояснил он. И вернувшись от костра с раскаленным кинжалом, воткнул его в бедро связанного аквилонца. Человеческое мясо зашипело на алой стали, и Сомниум недовольно скривился от запаха.

— Что ты жрешь такое, что так смердишь? — вопросил он дергающегося лучника. Тот снова потерял сознание. Приведя его в чувство пинком, Сомниум вытащил кляп и повторил:

— Рассказывай.

— У нас, аквилонцев, к вашему проклятому племени должок есть! Это вы твари убили жрецов Митры!

— Ах-ах, футы нуты! Ну, на кой мне нужен твой Митра? У меня уже есть бог, Отец-Ворон смотрит за мной и моим народом.

— Ублюдки! — отозвался лучник.

Гиперборей наклонился к аквилонцу. И без того не слишком доброе лицо Сомниума стало жестким:

— Это не твоя страна случайно только и делает, что воюет с соседями? Это твой милостивый и кроткий бог говорит — «убивайте всех»? Здесь то ты сам чего забыл? Снова несете своего бога, тем, кому он на хрен не сдался?

Северянин по-волчьи улыбнулся:

— Твой лук? Не против, если одолжу на чуток?

Сомниум поднял мощный лук и подхватил кожаный колчан полный стрел. Скрупулезно отсчитал двадцать ярдов, он развернулся и, натянул тугую тетиву:

— Да пожрет твою душу Нергал, аквилонская собака! — и выпустил стрелу. Узкий закаленный наконечник пробил череп лучника, и пригвоздил его к стволу дерева.

«Пожалуй, возьму как я его с собой» решил гиперборей.

Почти все северные народы относились недоверчиво к метательному оружию. Да и делать его особо было не из чего. Прямослойная прочная древесина, без сучков и трещин оставалась большой редкостью на Севере. В основном были в ходу легкие охотничьи луки, из которого можно было подстрелить разве что глухаря. В Гиперборее дело обстояло получше, даже имелись в наличии пять сотен лучников. Сомниуму довелось два года быть десятником, как раз у лучников, и в этом оружии он неплохо разбирался. Лук, доставшийся ему от аквилонцев, был настоящим изделием мастера: тщательно вырезанный, высушенный, пропитанный какими-то до сих пор пахнущими ароматными составами, сверху обернутый полосками кожи был поистине великолепен. Гиперборей наложил на плетеную тетиву длинную стрелу с синими перьями и теперь высматривал на чем бы испробовать лук.

На поляну вдруг вывалился жрец Митры в темно-синем теплом балахоне

— Что у вас тут происх… — и проглотил конец фразы.

— Мир тебе, митраисткая крыса! — поприветствовал его Сомниум, улыбнувшись во весь рот, проблема с целью отпала. — У нас все в порядке, только что отправил к Нергалу шестерых аквилонцев.

Священник, подбирая длинные полы своего жреческого одеяния, развернулся назад к зарослям. Тут же его спину пробила стрела, окровавленный наконечник почти на локоть вышел из груди. Сила удара стрелы была такая, что жреца Митры бросило на колени.

Гиперборей засмеялся и подошел:

— Спешишь покаяться в своих грехах?

И перехватив моргенштерн обеими руками, обрушил удар оружия на голову жреца, сминая череп, как яичную скорлупу.

— Ненавижу аквилонцев…

Гиперборей выбрал одну из лошадей, переложил поклажу и продолжил путь. Он остановился на ночевку лишь, когда стало смеркаться. Ехать на лошади по камням, да еще и ночью становилось просто опасно. Найдя подходящий овраг, он разбил шатер и рискнул развезти маленький костер. Погода снова портилась, поднялся сильный ветер. Гиперборей насыпал лошади корма, залез в палатку, поел и почти сразу уснул, под свист ветра и скрип раскачивающихся деревьев.