А он сам? Пара месяцев ему нужна для восстановления сил, а затем он намеревался отправиться в Тарантию.
«Вессерик будет просто счастлив, когда узнает о моих злоключениях», — мрачно улыбаясь, подумал Лют, закрывая за собой дверь — поход за даром Крома для него закончился.
Глава IX
— Эй, да это же Нинус! Вот так встреча!
Палач был в дороге третий день. Высокие башни Бельверуса давно скрылись из виду, и теперь путь пролегал по северной Немедии. Лошадь палача оставляла милю за милей, и всадник все реже и реже видел возделанные поля, ухоженные сады, деревеньки и мельницы. Зато все чаще дорога становилась едва видимой, все чаще путь преграждали поваленные бурей деревья. Бардак он везде бардак, а чем дальше от столицы — тем сильнее. Несмотря на плохую дорогу никаких особенных приключений пока не было. Ну, на самом же деле не считать же приключением ночевку в лесу? Или, например скачку от медведя-шатуна, который неизвестно ради чего выбрался на дорогу?
Нинус издалека слышал стук копыт за спиной и, обернувшись, увидел отряд стражи человек в двадцать. Ему их бояться нечего и палач слегка посторонился, пропуская спешивших людей. Вот тут его и узнали. Примерно его ровесник, высокий худой мужик в форме десятника немедийской армии.
— Да ты что не узнаешь меня?! Я же Тесвел-десятник! Пятнадцать лет назад я служил в Бельверусе, в Каземате.
— То-то я смотрю рожа знакомая. Какого демона тут делаете?
— Да вот контрабандистов ловим. Ты только подумай, ведь недавно одну шайку развесили вдоль дороги на сучьях — предупреждение для идиотов. Такжешь ничему дураки не учатся — спустя полгода опять нашлись желающие на встречу с веревкой.
Тесвел обернулся и прорычал подчиненным, которые загалдели за их спинами:
— Шагом! Смотреть в оба!
И тут же обернулся к Нинусу.
— Видишь, с кем приходится работать? Дали двадцать юнцов, одним подвиги подавай, другие того гляди, в обморок упадут, как только первую кровь увидят.
— А ты что первый год служишь, не знаешь как надо с ними?
— Я-то знаю, да у нас капитан новый, из столичных. Провинился, поговаривают, на похоронах Нионы. Заблевал тысячника Ульфа. Прям перед всем строем. Если бы не дальний родич королю так прозябал бы сейчас где-нибудь в карауле на окраине Бельверуса, или на охране городской канализации. Вот теперь этот герой нашей сотней и командует. Позавчера отправил нас на поиски этих ублюдков.
— Не повезло тебе, друг, — не слишком искренне посочувствовал палач.
— Сам знаю. Может, ты нам поможешь?
— С чего бы это? — удивился Нинус.
— Да сам посуди, из двух десятков людей мечом размахивать с толком могу только я. Остальные только делают вид. А с тобой мы бы вмиг прижали обнаглевших тварей!
— Я вообще-то спешу…
— Да ладно тебе, на полдня работы всего!
— Даже не знаю.
— Слушай, за них вознаграждение полагается, давай поровну его поделим, по двести монет на рыло. Сотню — отряду. А этому герою-блевуну славу отдадим. Ты же никогда не отказывался срубить немного деньжат! Я тебя не узнаю!
Палач принял напряженно-задумчивый вид. Наконец отозвался:
— Ну да, это в Бельверус возвращаться за деньгами надо, а мне как в другую сторону. Короче с тебя сотня прямо сейчас и я уделю немного своего времени на поиски контрабандистов.
Тесвел скривился но, прикинув, решительно кивнул:
— По рукам! Сейчас лесок будет, потом два озера по правой стороне вот там, где-то за ними они и прячутся.
— Да понял я, понял. Ты монеты гони! А то вдруг тебя там прирежут, а я останусь без денег, даже выпить за тебя не на что будет.
Тесвел ругнулся и передал мешочек с деньгами.
Перед глазами немедийцев раскинулись два озера, затянутых тонкой коркой льда, все пространство вокруг озер занимали деревья, покрытые первым снегом. Причем если первую сотню ярдов еще хоть как-то провести лошадь было можно, то уже дальше совершенно не представлялось возможным.
— Ну и где их здесь искать? — вопросил Тесвел.
— Не знаю, это ж ты брал на себя роль следопыта, — огрызнулся Нинус.
— Да какой из меня следопыт…
Палач шумно вдохнул воздух.
— По-моему, с северо-востока тянет дымком.
Весь отряд, не сговариваясь, дружно зашмыгал носами, пытаясь почувствовать пресловутый запах дыма. Десятник удостоверился, что никто ничего не чувствует, спросил ехидно:
— Ты в городе почти всю жизнь провел, откуда такой нюх?
— Сам не знаю. Но если больше предложений нет, предлагаю спешиться и идти на северо-восток.
— Спешиться! — скомандовал Тесвел. Ты и ты, он ткнул пальцами в двоих воинов, остаетесь с лошадьми. Все остальные растягиваемся цепью и осторожно идем вперед. На поваленные деревья не наступать, громко не орать, и смотреть в оба!
Нинус слушал наставления в пол-уха, потом вытащил топор из специальной петли на поясе и повесил щит на спину.
— Ну что, идем?
Палач шел впереди и как дикое животное принюхивался через каждые несколько шагов.
— Тесвел? — десятника догнал арбалетчик. А кто этот господин?
— Этот, как ты его назвал «господин» — палач Каземата.
— Что тот самый натуральный палач, что пытает и головы рубит?
— Тот самый. А вообще спроси его сам. Только он когда я его знал, десять лет назад, уже тогда рассказывал о своей работе со столь мерзкими подробностями, что никто сидеть с ним за одним столом не хотел, кроме таких же, как он сам. Правда, прям сейчас лучше его не спрашивать, потом не остановить будет. Удивляюсь с него, всю жизнь я от чего-то полагал, что у городских совсем нюх отбился, а он нас уже вторую милю ведет, а я запаха дыма так и не слышу… Я, конечно, его давно не видел… Оно-то конечно, работа на человека свой отпечаток накладывает, да и не только работа. Хотя вообще я был уверен, что Нинус откажется помогать, тот еще пройдоха.
Палач остановился и поднял согнутую в локте левую руку. Отряд послушно замер. Палач опустился на колени и осторожно стал пробираться вперед. И обернувшись, поманил у себя десятника.
Оба осторожно выглянули из-за сероватого ствола осины.
— Надо бы с тебя еще денег содрать, — шепотом произнес палач. Что бы без меня делали?
— Да ладно тебе, сочтемся…
— Обязательно, — и Нинус злорадно ухмыльнулся.
В сотне ярдов от них, на дне оврага расположился караван контрабандистов. Несколько десятков лошадей были стреножены и укрыты теплыми попонами. Часть тюков снята и разложена рядом. Разбито два больших шатра. Сами нарушители закона числом не менее дюжины сидели вокруг костра и увлеченно жрали, сдабривая жратву пойлом из кувшинов.
— Ночи ждут, — прошептал Тесвел.
— Ясный красный, не появления же святого Эпимитреуса. Что делать предлагаешь?
— Я не знал что их так много, но если ты и я возьмем на себя троих-четверых, наши юнцы если хотя бы по одному смогут зарубить — то победа наша.
— А что везут твои «друзья»?
— Понятия не имею, как караван отобьем, так сразу посмотрим.
— Вон видишь тех троих мужиков? Наверняка местные, шататься ночью по лесу дураков хватает, а вот вести еще при этом не один десяток лошадей…здесь каждый камешек знать надо, каждую веточку и кочку. Валить их в первую очередь надо, без них остальные будут, как отара овец без барана. Сами никогда дороги не найдут. У тебя арбалетчиков сколько?
— Пятеро.
— Пусть здесь станут и стреляют сначала по проводникам, а потом по остальным. Только по лошадям пусть не целятся. Завалят скотину, кто тащить на себе тюки будет? Ты с половиной своих людей подберись как можно ближе к лагерю, с правого края.
— А ты?
— А я другой с половиной скачу в ближайший город милях в пятидесяти от этой лощины, снимем с твоими ребятами там пару шлюх, и будем пропивать в каком-нибудь вшивом кабаке деньги, которые ты мне дал, пока не кончатся. Я уже посчитал, на три бочки дешевого пойла должно хватить.
