О продолжительных и все вновь и вновь вспыхивавших стычках Генриха II и Болеслава Храброго в предыдущих главах этой книги уже говорилось. Мир в Бауцене, поставивший точку в их вражде, следует использовать как повод еще раз детально рассмотреть истоки и причины столь долгой вражды. Это кажется тем более важным, что военные действия Генриха II против поляков в наше время трактуются неоднозначно и разница в щенках особенно отчетливо проявляется, когда речь о видении вопроса в рамках национальной истории как с польской, так и с немецкой стороны.

Во времена правления императора Оттона I немецкому рейху удалось основать в междуречье Эльбы и Одера на славянских землях епископства, призванные вести миссионерскую деятельность среди язычников. В 966 году польский герцог Мешко I принял христианство. Княжество Чехия «христианизировалось» уже в 940 году. Эти процессы стали предпосылками для распространения христианской римской культуры в Восточной Европе. Польша и Чехия, а позднее и Киевская империя (Киевская Русь) сознавали себя как подданные императора Франко-Римской империи и были тесно связаны с римской церковью. После одного из самых крупных восстаний языческих славян в 983 году Польша, Чехия и немецкая империя взяли районы, населенные язычниками, в кольцо, и стало совершенно очевидно – языческим племенам ободритов и лютичей отпущен очень короткий срок, чтобы принять христианство.

Успешное вторжение Болеслава Храброго в 1002 году в Лужицы послужило причиной для войны Генриха II против Польши. Не совсем понятно, чего хотел добиться Болеслав этим шагом. Вероятно, после смерти Экгарда Мейсенского он намеревался на основании своей родственной связи с ним заявить права на наследование. Словно в ответ на действия Болеслава, Генрих II вопреки всякому здравому смыслу в 1003 году заключил с лютичами союзный договор, тем самым подорвав христианское единство с Польшей и Чехией и подарив языческим славянам возможность освободиться от миссионерского давления. Этот глоток свободы продлился для язычников аж до XII столетия. Между Польшей и рейхом в один момент разверзлась огромная пропасть, ослабившая и затормозившая культурное и общественное развитие восточной части Европы, – провал, который уже никогда не будет преодолен.

Перед заключением союзного договора между Генрихом II и лютичами подразумевалась как само собой разумеющееся необходимость позаботиться о добрососедских отношениях с Польшей и Чехией. Среди саксонской знати существовали весьма тесные семейные связи с ближайшими соседями с Востока. В 1002 году Генрих II наделил сына Экгарда Мейсенского, Германа, маркграфством Мейсен. Маркграф Герман был женат на Реглинде, дочери герцога Болеслава Храброго. Гунцелин, брат маркграфа Экгарда Мейсенского, женился на ее сестре Эмнильде, являвшейся третьей женой Болеслава. Позднее обручились дочь рейнского пфальцграфа Эццо, Рихеза, и Мешко, сын Болеслава Храброго. Рихеза стала первой польской королевой. Чтение списка связей между княжескими фамилиями Польши и рейха можно продолжать долго – такие браки заключались то и дело. Особенно преуспели в этом представители саксонской знати. Общественная и политическая кооперация с немецкой империей, несшая с собой все более глубокую «христианизацию» Польши, связывала Восток и Запад между собой. Их взаимопроникновение служило умножению и продвижению одинаково направленных интересов: «христианизации» славян Полабья. Все отношения между Польшей и Германией возникали в конце концов именно на этой почве.

Совместное поклонение гробу епископа Адальберта Пражского, совершенное императором Оттоном III и князем Болеславом Храбрым в Гнесене, драматически подчеркнуло польско-немецкую связь; тем непонятнее кажется поведение Генриха И. В этом контексте союз Генриха II с лютичами знаменует собой радикальный; поворот в политике, который княжеской элитой того времени, и прежде всего саксонской знатью, едва ли мог быть правильно понят. Решение Генриха II вступить в союз с языческими лютичами послужило причиной не только длительного военного противостояния, но даже повергло империю в серьезный политический кризис. Мнение саксонских князей относительно восточной политики Генриха II выразилось в их очевидной пассивности в борьбе против Польши. Ничего удивительного, что военные успехи императора в борьбе с Болеславом Храбрым закончились на границах и что в конце 1016 года сложившаяся обстановка в зоне боевых действий в лучшем случае не ухудшилась. Полное отсутствие интереса саксонского дворянства к войне с Польшей проявилось, впрочем, аналогичным образом и с польской стороны. Болеслав Храбрый всегда чувствовал себя вассалом немецкого рейха, а значит, национальные интересы и чувства в этой войне не играли никакой роли.

В ходе войны, вероятно где-то в 1012 году, Генриху II стало ясно – при подобном политическом раскладе добиться победы военными средствами не удастся. Одновременно ему должно было стать ясно, как вредит ему самому союз с лютичами, и еще до своей коронации на императорский трон Генрих II начал искать подходы к графу Эццо, дочь которого Рихеза была обещана императором Оттоном III в жены сыну Болеслава Храброго. Свадьба Рихезы и Мешко стала не в последнюю очередь предпосылкой для заключения мира с поляками.

Пфальцграф Эццо в конфликте Генриха II с люксембургской родней принял сторону люксембуржцев. Тем удивительнее кажется решение Генриха II не только не наказывать за это пфальцграфа, но даже щедро одарить его. Эццо получил назад все причитавшееся ему по праву наследования, то есть то, что Генрих забрал у жены Эццо, Матильды, как имперское имущество. Кроме того, Эццо получил дворец Кайзерсверт под Дюссельдорфом, дворец в Дуйсбурге и резиденцию Заальфельд в Тюрингии. Такими дарами монарх создал прецедент, подняв на совершенно недостижимую при обычных условиях для людей ранга Эццо социальную высоту не только графа, но и всех членов его семьи. При заключении в 1013 году мира в Мерзебурге Генрих дал согласие на женитьбу Рихезы и Мешко.

К сожалению, договор в Мерзебурге не привел к установлению окончательного мира. Так как поляки не явились в Рим во время второго похода Генриха для коронации его на императорство и, таким образом, Болеслав уклонился от официального признания Генриха императором, монарху пришлось вернуться к безуспешной политике сотрудничества с языческими лютичами. Только мир в Бауцене прекратил наконец конфликт, а женитьба Болеслава на Оде, дочери Экгарда Мейсенского, подчеркнула окончательно связь Болеслава с империей. Мир, наступивший тогда так быстро и оказавшийся на удивление прочным, принес Болеславу владения на Одере и безоговорочное признание в Европе: последовавшая вскоре война польского князя против Киевский

Руси велась при поддержке немецкой империи. Только с согласия и при содействии Генриха II Болеслав смог впоследствии захватить Киев.

Мир в Бауцене принес полякам право владения Лужицами и Мисьненскими землями, что вызвало совершенно оправданное их ликование. В стане же императора не было ни следа веселья. Отсутствие понимания политических намерений монарха и почти полное нежелание подчиняться военным приказам со стороны Саксонского дворянства не оставили Генриху II никакого иного выбора, как использовать сложившееся на данный момент положение. Все-таки мирный договор дал императору передышку и временной интервал для решения других насущных вопросов. Поэтому монарх направился сначала во Франконию, совершил продолжительный визит во Франкфурт, ставший и местом празднования Рождества 1017 года.

Первым политическим успехом и прорывом 1018 года принято считать передачу знаков высшей власти королевства Бургундия от короля Рудольфа III императору Генриху II 8 февраля 1018 года в Майнце. Конечно, все регалии тотчас же вернулись в руки короля Рудольфа, однако сей акт означал не просто дружеский жест – речь шла о некоей правовой процедуре. Рудольф III получил вновь, пусть и чисто символически, свое королевство из рук императора, тем самым признавая верховную власть императора над своим королевством. Установленная прежде связь Бургундии и империи становилась, таким образом, еще теснее и крепче.