– Во всяком случае, давай подождем, пока я найду другую работу, – сказала Хелен, думая, что этого, может быть, никогда не случится, – чтобы я могла внести свой вклад. Я не хочу себя чувствовать содержанкой. – Казалось, это сработало, и они провели довольно приятные полчаса, рассматривая предложения из каталога.

– Просто чтобы посмотреть, что там есть.

– Ты очень добр ко мне, – сказала она ему, когда они легли в постель. – Мне очень жаль, что в данный момент я больше похожа на несчастную корову.

– Знаешь, что я тебе скажу: ты можешь положиться в этом на меня, – отвечал он и подвинулся, чтобы ее поцеловать.

У них был секс в первый раз за все время. Казалось, они не занимались любовью целую вечность; Хелен даже вспомнила, как все было раньше, до того, как ее мир рухнул. Она громко кричала – ее крики заводили его. Но, если честно, она решила просто позлить верхних кроликов. Когда он уснул, она посмотрела на него. Какой он мирный, спокойный! Ему-то хорошо… не то, что ей. Неожиданно Хелен почувствовала себя виноватой. Она поцеловала его в лоб, довольная тем, что ей удалось устроить ему хотя бы один приятный вечер, и, повернувшись на другой бок, уснула.

Хелен и Софи снова пошли в паб; по настоянию Хелен Софи поделилась с ней подробностями своего разрыва с мужем. Когда Софи снова пригласила ее выпить, она поначалу отказалась, но потом уступила уговорам. Она не могла понять, было ли то любопытство или своего рода мазохизм, она просто не могла упустить возможность понять последствия того, что она сделала, с точки зрения другой женщины. Чтобы еще больше растравить рану, пока она не сможет больше выдерживать боли и позволит ей овладеть собой, Софи, всегда такая сдержанная, с трудом раскрывала душу, хотя и понимала, что ей станет легче после того, как она поделится с приятельницей. Однако рассказала она немного: оказывается, она почти не знала о том, кто ее соперница.

– Она действительно работает в «Глобал», представляешь?

Хелен едва не поперхнулась водкой. Она чувствовала, как стены паба давят на нее. Она огляделась: ничего не изменилось, земля продолжает вращаться, все нормально. Софи продолжала говорить:

– Я хочу сказать, я знала, что он познакомился с ней на работе, но я не думала, что он проводит с ней целые дни. Оказывается, раньше она была его секретаршей!

– Откуда ты знаешь? – выдавила из себя Хелен.

– Поверь мне, когда с тобой такое случается, всегда найдутся доброжелатели, которые охотно раскроют тебе все подробности. В общем, на днях она взяла и объявила обо всем на работе. Правда, Амелия уверяет, что никто не удивился: она всегда была немного себе на уме. Никто ее не любит.

Ах. Амелия из отдела кадров. Какая сука, подумала Хелен.

Весь вечер Хелен наводила разговор на «злую Хелен» – интересно было послушать, какие гадости говорят о ней сослуживцы. Наконец, ей надоело. Она узнала много нового. Оказывается, сотрудники считают, что Хелен:

Плохо справляется со своими обязанностями (вранье);

Флиртует со всеми мужчинами-директорами (то же самое);

Рассказывала всем про своего бойфренда-иностранца (интересно, знает ли о нем Мэтью, заметила Софи);

Нарочно сказала всем, что у Мэтью интрижка с другой женщиной, чтобы отвести от себя подозрения (очень мило, сказала Софи);

Ей около сорока («Ха! – сказала Софи. – Моложе меня, но не такая уж молоденькая. Ей не удастся слишком долго полагаться на свою внешность»).

– Какой ужас! – воскликнула Хелен, но тут же вспомнила, что речь-то идет о ней самой. – А твоя подруга считает, что у них это надолго?

– Амелия мне не подруга, – сказала Софи. – Просто она обожает первой разносить сплетни. Она прямо лопалась, рассказывая мне новость. На меня ей наплевать. Если честно, я ее терпеть не могу.

«У тебя хороший вкус», – подумала Хелен.

– Но ты права, – продолжала Софи. – Все в «Глобал» считают, что это ненадолго. Они все думают, что он скоро придет в себя и осознает, что совершил ошибку, но я в этом сомневаюсь. Я знаю Мэтью, он никогда не признает, что был не прав.

– Никогда нельзя знать заранее, – возразила Хелен.

– Ну, в том-то теперь и проблема, – уклончиво ответила Софи и перевела разговор на другое.

Они принялись обсуждать захватывающую тему: скорый день рождения Клодии.

– Что она любит? Я хочу сказать, что может ей понравиться? – спросила Хелен, думая, что сможет почерпнуть немного полезной информации, чтобы использовать ее в битве, которая сделала бы ее воскресные вечера не такими невыносимыми.

– Клодия очень любит животных. Когда она была маленькой, то мечтала стать ветеринаром; наверное, она и сейчас этого хочет, просто ни за что не признается в этом. Сейчас у нее такой возраст, когда дети боятся брать на себя ответственность за кого-либо. Сюзанна хорошо сдала экзамены. Она хочет быть врачом, во всяком случае, так она говорит, но мне кажется, все потому, что однажды она сказала так Мэтью и с тех пор повторяет одно и то же. По правде сказать, я думаю, она боится сказать что-то еще, потому что она такая папочкина дочка и не хочет его разочаровать. Она нормальная девчонка, интересуется бойфрендами, косметикой и всякими финтифлюшками. Я знаю только то, что она интересуется наукой. Сказать честно, большое облегчение, что они у меня нормальные дети, не принимают наркотики и не воруют в магазинах – ну, насколько мне известно. Хелен рассмеялась:

– Сколько им, девять и двенадцать?

– Одной скоро одиннадцать, другой двенадцать. Ну и что, они так рано сейчас начинают…

– Как ты думаешь, они хотят, чтобы папа вернулся?

– Я думаю, они отдали бы за это все на свете. Абсолютно все на свете. Но они еще маленькие – простят его и все забудут. Гораздо труднее прощать, если ты старше.

– Что они говорят о Хелен? – Хелен не могла оставить в покое вопроса о себе самой.

– О, они ее не выносят. Во всяком случае, так они мне говорят. Судя по их словам, она к ним вполне равнодушна.

Они отправились домой вместе в такси до станции метро «Камден-Таун». Хелен заявила, что дальше поедет на метро, но Софи настояла на том, что проводит ее до дому. Они так по-дружески общались, что Хелен почти забыла, кто она, и позволила Софи довести ее до двери, как она настаивала. Мэтью, конечно, не было дома – он был на Бартоломью-роуд с девочками, – не было и его машины, но все равно она поступила глупо и рискованно. Что, если Софи, зная, где она живет, заявится к ней в один прекрасный день без приглашения? Нет… о таком лучше и не думать. Она пролагала себе путь через толпу, выходящую из «Электрик Баллрум», вспоминая все подробности вечера. Не считая того, что она узнала о себе много нового и не всегда приятного, она хорошо провела время. Странно, но приятно. Странно, приятно и более чем безрассудно. Может, ею движет инстинкт саморазрушения?

Она осознала, что чувствует себя виноватой из-за девочек. Не ее вина, что они очутились в эпицентре их отношений. После выпитой водки Хелен стала необычайно благодушной. Мне нравится Мэтью, мне нравится Софи, так почему бы мне не постараться и не поладить с их отпрысками. На самом деле она уже готова их полюбить – теоретически, в принципе. Когда Софи говорила о них, это звучало интригующе – уязвимые, сложные, уникальные, неиспользованный потенциал, еще не пресытившийся отказами. Как трудно соотнести такие рассказы с двумя хмурыми, необщительными созданиями, с которыми она проводит каждое воскресенье! Они сидят и разглядывают ее из-под своих длинных челок. Повернув на Джеймстаун-роуд, она дала себе слово, что постарается найти к ним подход.

– Давай заведем котенка, – сказала Хелен в тот вечер. Мэтью как раз перестал ныть о том, что Софи пришла домой поздно и снова под мухой.

– Что?

– Я не шучу. Съездим в приют для бездомных животных и возьмем котенка, или взрослую кошку, или собаку. В общем, заведем домашнего любимца.

– Вы что с Рейчел, напились? – спросил он, смеясь, но Хелен видела, что он польщен, что она в хорошем настроении.