Дэвид усмехнулся.

— Похоже, тебе доставляет удовольствие эта поездка, — заметил он немного удивленно.

Сьюзен пожала плечами.

— Другие варианты еще хуже. И вообще — сейчас мне кажется, что жизнь похожа на странный сон, где возможность смерти от каких-то сверхъестественных причин выглядит не такой уж страшной. Все слишком нереально. Или я просто здорово проголодалась? — Она взглянула на проплывавшие за окном поля. — А знаешь, что самое странное? Мне понравилось гостить в доме у профессора — несмотря ни на что. Иногда избыток проблем — то же самое, что их отсутствие.

Немного погодя Дэвид вернулся к прежней теме:

— Тебе известно, что у католиков колдовство всегда считалось одним из плотских грехов? Его и сейчас перечисляют в одном ряду с распутством и обжорством.

Несколько часов их беседа почти не прерывалась. Сьюзен описывала Дэвиду документы из коллекции и передавала отрывки из своих дискуссий с профессором. Изредка они говорили о совсем посторонних вещах — например, что это за большие птицы парят возле дороги, готовые наброситься на все, что движется внизу.

Дэвид становился все более рассеянным. Обнаружив, что хищные птицы его больше не увлекают, Сьюзен спросила:

— Что-нибудь не так?

Он пожал плечами и неловко улыбнулся:

— Я просто думаю, как это Джан… не понимаю, как ему удалось выбраться из офиса. Он что, умеет летать?

Американка не стала шутить, понимая, что вопрос задан вполне серьезно.

— Вряд ли, — ответила она. — В документах ничего не говорится о полетах. Адепты могут создавать, так сказать, амортизирующую силу, которая частично компенсирует их вес. Она позволяет им прыгать с большой высоты и смягчать сильные удары, но ее недостаточно, чтобы удерживать тело в воздухе. В их распоряжении есть более мощный вид энергии, однако она действует по-другому — скорее для атаки, чем для обороны. Скажем, как удар кувалды.

Дэвид понимающе кивнул.

— Мой друг Банджо говорит, что это что-то вроде универсального армейского ножа.

Сьюзен усмехнулась:

— Можно сказать и так. Или, скорее, это походный набор, который при желании можно носить в кармане. — Она стала загибать пальцы: — У них есть защита, средства охлаждения или нагрева, устройства для преодоления препятствий, аптечка и таран. — Внезапно ей в голову пришла другая мысль. — Одно мне непонятно — как они все это делают? За счет чего? В архиве нет ни слова об источниках их силы. И я не думаю, что они как-то связаны с обычными законами природы. — Она взглянула на Дэвида. — Как по-твоему?

Он задумался.

— Трудно сказать. На мой взгляд, все это больше напоминает опыты на уроках физики, чем человеческий фактор. С другой стороны, я сомневаюсь, что наш мозг способен управлять физической энергией на расстоянии. — Он покачал головой, словно окончательно зашел в тупик. — И вообще — при чем тут логика? С точки зрения здравого смысла такие вещи просто невозможны.

Он помолчал и спросил:

— Еще одно — ты уверена, что это полный список? Никаких сюрпризов?

— Все документы говорят примерно об одном и то же, — ответила Сьюзен, — и соответствуют тому, что мы видели на практике. Пожалуй, мы знаем все. Больше умеют только полубезумные аскеты, но никто из них не участвует в делах мирского свойства — вроде погони за такими ребятами, как мы.

Дэвид не стал продолжать тему, и разговор надолго оборвался. Иногда они перебрасывались парой слов, потом снова замолкали, и каждый погружался в свои мысли, пока кто-нибудь не нарушал тишину новым вопросом.

В одну из таких долгих пауз Дэвид случайно взглянул в сторону и увидел, что по щекам Сьюзен текут слезы. При этом она не выглядела особенно расстроенной, и он не стал ни о чем расспрашивать. Скоро слезы исчезли, и девушка вновь начала непринужденно болтать о всякой всячине, рассуждая о том, насколько лучше дороги в Соединенных Штатах, и оценивая мелькавшие мимо придорожные закусочные.

У одного из таких заведений они остановились, чтобы заправиться и перекусить; потом Сьюзен продремала практически весь Уэльс и проснулась только в морской гавани. Автомобиль уже сворачивал к билетной кассе. Впереди выросло низкое широкое сооружение из стекла и бетона, и Дэвид пристроился на одной из угловых автостоянок.

— Я скоро. Посигналь, если что, — добавил он, кивнув на руль.

Он отстегнул пояс и вышел из машины.

Сьюзен проследила, как он направился к большому зданию. На улице уже смеркалось. Солнце давно село, с моря задувал холодный ветер. Над водой, крутясь в воздушных вихрях, с криками летали чайки.

Вдоль берега тянулась широкая плоская площадка с намалеванными на бетоне загадочными знаками, а также поручнями, заграждениями, электрическими лампами и автомобилями, выстроенными в нескольких извилистых очередей. Вздымавшийся за ней паром выглядел неестественно огромным, словно его выстроили на задах как аттракцион для привлечения туристов. Трудно было поверить, что он способен сдвинуться с места.

Дэвид вернулся обратно и торопливо сел в машину, впустив в открытую дверь порцию уличного холода. Он сел за руль и шмыгнул озябшим носом. Сьюзен уютно пристроилась в углу, застегнув пальто. Она вопросительно взглянула на Дэвида.

— Нам повезло, — сказал он. — Успели как раз вовремя. Паромы отходят с опозданием. Дневной рейс отложили изза плохой погоды, и на него только сейчас начинается погрузка. Я взял последнюю из трех кают.

Он завел мотор и, вырулив на площадку, присоединился к одной из гигантских очередей. Регулировщики в накидках размахивали руками и жестикулировали на ветру, словно исполняли какой-то эскимосский танец, стараясь выровнять подъезжавшие к кораблю машины и построить их согласно известному им плану.

Прошел час, прежде чем Дэвид и Сьюзен смогли выйти из «сааба» и покинуть тускло освещенный трюм, битком набитый темными автомобилями. Они поднялись по одной из тесных, запруженных людьми железных лестниц и оказались на яркой и теплой пассажирской палубе.

Еще через несколько минут толпа осталась позади, и они вошли в небольшую, но уютную каюту. Дэвид закрыл дверь изнутри и рухнул на одну из узких коек. Он приподнялся, чтобы снять ботинки, и снова растянулся на жестком ложе.

Глухой шум и легкое ощущение движения свидетельствовали о том, что они уже отчалили от берега.

— У тебя усталый вид, — сказала Сьюзен, погасив верхний свет и включив маленькую лампу в изголовье. Каюта погрузилась в полутьму.

— Мне надо поспать хоть несколько минут, — пробормотал он с закрытыми глазами.

— Подвинься, — попросила она и проскользнула к нему на койку.

Сьюзен уперлась в его грудь плечом, и он отодвигался до тех пор, пока оба не устроились возле стенки. Дэвид накинул на девушку полу своей теплой куртки и обвил руками ее талию. Через минуту она взяла его левую руку, сунула под пальто и положила себе на грудь, крепко прижав сверху своей ладонью.

— Спи, — прошептала она.

Когда Дэвид проснулся, Сьюзен на койке уже не было. Она сидела на полу, повернувшись к нему спиной и скрестив ноги. Ее голова была опущена, а слабый свет в каюте не позволял разглядеть, чем она занята. На ней по-прежнему были джинсы, но шерстяную кофту она сняла, оставив только легкую майку.

Дэвид передвинулся на край кровати и заметил, как в тусклом свете ночной лампы на голове Сьюзен сверкнуло золото. Лоб и шея девушки блестели от пота.

Потом он увидел, что ее поза слегка изменилась и на голых плечах под гладкой кожей заходили крепкие мышцы. Если у Ди была гибкая и стройная фигура балерины, то Сьюзен поражала идеально сбалансированной мускульной силой. Четкий рельеф натренированного тела совсем не делал ее грубоватой или грузной, но в ней не было ни капли слабости и хрупкости, которые отличали ее младшую сестру.

Дэвид сдвинулся еще немного, чтобы заглянуть ей за плечо.

Перед Сьюзен на полу лежал маленький красный круг — пластиковый диск с неразборчивым рисунком под твердой прозрачной крышкой.