Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 544.

Там же, с. 537.

За большевистскими организациями от угрозы германской оккупации потянулись из Петрограда и другие партийные учреждения, например, ЦК ПСР (АИГН, 382/5, с. 4).

Измаилович. Послеоктябрьские ошибки, с. 14. Называлась брошюра «Мирный договор между Германией, Австро-Венгрией, Болгарией, Турцией с одной стороны и Россией с другой». В периодической печати, в том числе и в партийных газетах, тексты договора никогда не публиковались. Несколько позже Крестьянская секция ЦИК (в большинстве состоявшая из левых эсеров и выступавшая против передышки) переиздала договор в количестве 20 тысяч экземпляров (там же). Но секретариат ЦК, в обязанности которого входила рассылка брошюры многочисленным провинциальным комитетам РКП(б), всячески саботировал это мероприятие, ссылаясь на отсутствие свободных экземпляров книжки [Переписка секретариата ЦК РСДРП(б), т. 3, с. 52).

Ленин. ПСС, т. 36, с. 583.

Так, лидер левых коммунистов Бухарин был официально предупрежден, что его исключат из партии, если он не прекратит критики Ленина (АИГН, 478/37. Письмо БИН — Е. Эстриной от 26 апреля 1964 г. 1 л.).

История СССР с древнейших времен до наших дней, т. 7, с. 347. Встречаются и иные сведения: 1232 делегата, в том числе 795 большевиков и 283 левых эсеров.

25 февраля ВЦИК и СНК разослали всем местным Советам и земельным комитетам запрос об отношении к подписанию мира. За мир высказались 262 Совета и организации, против — 233. При общем цифровом перевесе в сторону мира позиции сторонников войны были сильнее. За войну, в частности, высказалось 20 Советов губернских городов (против — только 6). А ведь именно крупные города большевики считали своей опорой. Видимо, имен но по этой причине историк Чубарьян, торжественно описывая факт запроса, так и не указывает, каковы же были ответы с мест: «В Петроград поступили десятки и сотни телеграмм и писем, в которых выражалось мнение местных советских и партийных организаций по вопросу о войне и мире. Для В. И. Ленина и Центрального комитета партии эти телеграммы и письма имели большое значение» (Чубарьян. Брестский мир, с. 212). Настолько большое, что Ленин не дал материалам опроса хода, а Чубарьян — не указал, каков же итог опроса.

Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 535, прим.

Четвертый Чрезвычайный всероссийский съезд Советов, с. 23.

Там же, с. 23, 48-51. Вот что писали об этом левые эсеры: «Когда же на Четвертом съезде Советов под влиянием одной части коммунистической партии (большевиков) был ратифицирован мирный договор-ультиматум германских империалистов, подписанный в Брест-Литовске в феврале 1918 г., партия левых социалистов-революционеров сочла это поворотом от того прямого пути, по которому пошла русская революция, изжив все коалиционные предрассудки, сочла это отказом от диктатуры трудящихся и на основании этих положений отозвала в согласии с фракцией левых социалистов-революционеров Четвертого съезда Советов своих представителей из Совета народных комиссаров. Для партии левых социалистов-революционеров — противницы ратификации Брестского договора, противницы капитуляции перед германским империализмом, было более чем ясно, что намерения мировой буржуазии, верным исполнителем коих в данный исторический момент является германский империализм, идут гораздо дальше, нежели экономическое и территориальное завоевание Российской советской республики: эти намерения направлены против самого ее существования. Химеричность и беспочвенность теории «передышки», развиваемой правым крылом коммунистической партии, ясна без каких-либо пояснений» (Резолюции и постановления I и II Всероссийских съездов ПЛСР, с. 11).

В резолюции, в частности, говорилось: «Подписанный за спиной народа Советом народных комиссаров мирный договор в Бресте, отрывая от России громадные территории, отдавая целый ряд национальностей без их согласия во власть империалистической Германии, разоряя остальную часть России [...] означает первый раздел России [...]. Тем самым Брестский мир знаменует собой предательство [...] российской революции, которой несут гибель германская политическая и экономическая опека, предательство международного пролетариата, всему движению которого наносится смертельный удар капитуляцией революционной страны перед худшим врагом социализма [...]. Подписать такой мир не имел никакого права Совет народных комиссаров, одобрить это подписание не имел никакого права Центральный исполнительный комитет» [Партийные известия, №6-7 (13-14), 20мая 1918, с. 15].

АИГН, 623/49.

Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 532.

Стенографический отчет Четвертого Чрезвычайного съезда Советов, с. 64. Группа левых коммунистов от голосования воздержалась, в нарушение резолюции о том, что фракция большевиков голосует за мир единогласно. 22 марта Брестский мир был ратифицирован Германией (Warth. Soviet Russia in World Politics, p. 54), правда, не единогласно. При предварительном голосовании в социал-демократической фракции рейхстага только 25 депутатов голосовали «за» ратификацию договора, остальные — воздержались (AT, Т— 3755. Генрих Штребель. Германская революция, ее несчастье и ее спасение, с. 28).

Ратификация мира многими партийными организациями была воспринята болезненно. Вот что сказал, например, в отчете Саратовскому совету председатель Совета большевик Б. П. Антонов:

«Темп нашей революции оказался быстрее темпа революции на Западе. И это расхождение поставило нас в самое тяжелое положение. Вследствие этого, а также вследствие того, что армия, утомленная войной, распалась, рабоче-крестьянская власть стала склоняться к тому, чтобы уступить временно силе вооруженного империализма. [Саратовский] Совет четвертого созыва категорически заявил, что шаг центра он признает ошибочным и требует для решения вопроса о войне и мире созвать экстренный съезд Советов. Когда этот съезд был назначен, мы послали на него делегатов с повелительным мандатом голосовать против ратификации мирного договора и требовать дальнейшей беспощадной борьбы со всеми посягающими на нас врагами. На съезде мы остались в меньшинстве [...]. Совет наш подчинился общему решению рабоче-крестьянских масс, хотя и не видел в этом решении тех возможностей, на которые рассчитывало большинство» (1917 год в Саратовской губернии, с. 370).