Молча опустившись на колени рядом с Джереми, я помогла ему подобрать рассыпанный бисер. Бисеринки были очень маленькими, и они разлетелись по всей комнате. Я собирала их, не произнося ни слова, пока Джереми не начал дышать спокойнее и не перестал дрожать.
— Думаю, ожерелье не испорчено, — сказала я. — И мы подобрали почти весь бисер. Завтра я принесу тебе еще.
Он высыпал полную ладошку собранного им бисера в пустую коробочку из-под печенья, где он хранился, и ничего не ответил.
Пока мисс Гарт бушевала, мальчик тоже вел себя не очень хорошо. И я не могла оставить его угрожающие слова без внимания.
— Зачем ты взял у нее эти вещи? — мягко спросила я. Он взглянул на меня тревожно широко раскрытыми, еще более потемневшими глазами.
— Не знаю, — ответил он. — Вы думаете, это потому, что я, как они говорят… сумасшедший?
Мне было тяжело смотреть на его бледное, мрачное лицо, и я сделала попытку обнять его. Он моментально отступил, не давая мне приблизиться.
— Никакой ты не сумасшедший, — начала я говорить как можно убедительнее. — Все мы иногда поступаем очень глупо и потом сожалеем об этом. И в следующий раз, когда ты почувствуешь, что тебе хочется поступить не так, как надо, приди ко мне и сначала поговори со мной. Вполне возможно, ты передумаешь и не поступишь так, как тебе хотелось.
— Как же я могу рассказать вам о том, что я собираюсь сделать что-нибудь подобное, когда я сам заранее не знаю об этом? Как я могу не говорить ужасные слова, когда я сам не знаю, что собираюсь сказать? Вот как сейчас, когда я сказал, что убью ее…
— Я не имела в виду эту угрозу, — заверила я его. — Она расстроила тебя, и ты захотел отплатить ей. Хотя желание отомстить людям чаще всего не идет нам на пользу.
Он посмотрел мне прямо в глаза. Его глаза все еще не прояснились, он все еще переживал то, что произошло.
— Если я кому-нибудь угрожаю, как сейчас, то обязательно выполню свою угрозу, — сказал он.
Его взгляд был таким беспокойным и расстроенным, что меня невольно затрясло. Он тут же заметил это проявление моей слабости.
— А-а, вы ведь боитесь меня? — торжествующе воскликнул он. — Вы тоже меня боитесь!
Я подавила дрожь и с уверенностью покачала головой.
— Ну, конечно, я не боюсь тебя, Джереми. Я не привыкла бояться людей, которым доверяю.
Еще мгновение он пристально глядел на меня, потом его взгляд стал менее напряженным. Я знала, что он опять уходит в себя, опять становится недосягаем для меня, и не могла вернуть его обратно.
Вечером мы ужинали внизу в столовой одни, ибо мисс Гарт как и обещала, ушла. Мы сидели в одиночестве на одном конце длинного стола и ели в мрачном молчании, не разговаривая за столом. Джереми почти не ел, и я его не заставляла. Мне самой пища казалась безвкусной, и я почувствовала облегчение, когда мы покинули огромную столовую, избавившись от наблюдательного взгляда дворецкого Генри, и поднялись наверх.
Каким пустым казался дом в ту ночь! И не только потому, что Джереми и я были одни на верхнем этаже, но и потому, что в нем не было Брэндана Рейда. Его присутствие всегда наполняло дом жизненной силой. А без него дом, казалось, только и ждал, когда он вернется. Когда он был дома, в доме оживали звуки повседневной жизни, и в нем звучал голос, который не боялся пробудить это. А уж если он уезжал надолго, дом шептал, и скрипел, и бормотал, но никогда не говорил громко и уверенно.
Этот вечер тянулся очень долго. Джереми спрятался за книгу по египетской археологии и переворачивал страницы так редко, что я, конечно, могла себе представить, как активно его ум обдумывал что-то под маской углубленности в чтение. У меня не было возможности вытащить его из этого состояния, я ничего не могла предложить, чтобы успокоить его. Я шила платье для Селины, пока не устали глаза, а потом сидела молча, разглядывая шерстяной плед, согревавший мои колени.
Когда пришло время отправляться спать, Джереми удивил меня. Он отложил книгу в сторону и подошел к моему креслу.
— Мисс Меган, — попросил он, — заприте меня, пожалуйста, в моей комнате сегодня.
Я старалась сохранить спокойствие и трезво оценить его просьбу, но мое сердце начало тревожно биться. То, что он предлагал, было ужасно. Зачем нужно силой удерживать его в комнате. Если Гарт, на которую он сердился, не будет сегодня ночью в доме? Или он боялся, что опять пойдет в комнату своего отца и будет там горько рыдать, как уже было однажды? Я знала, что ключ от комнаты все еще находится у него, так как видела его спрятанным в коробочке на бюро. Но мальчик ни разу больше не воспользовался им.
Я лихорадочно искала, что можно было бы предложить в противовес его просьбе.
— У меня есть план получше, чем этот, — наконец отозвалась я. — Пойдем, помоги мне, и я тебе скажу, что придумала.
С сомнением он последовал за мной в свою комнату и молча наблюдал, как я снимала все с его кровати.
— Ну вот, — сказала я, когда сняла все, чем она, была накрыта. — Ты можешь помочь мне с матрацем? Он слишком тяжел для меня.
— А что вы собираетесь сделать с ним? — спросил он.
— Помоги мне и увидишь. — И я улыбнулась так весело, как только смогла.
Он взялся за один конец матраца, а я — за другой, и мы вынесли его из комнаты. Затем, пятясь, я направилась в свою комнату. Там, немного раздвинув мебель, мы смогли расстелить его на полу возле моей кровати.
— Вот! — воскликнула я. — Здесь ты можешь спать сегодня. Нам будет лучше в компании друг друга, ведь на этаже больше нет никого.
Он не ответил и не пошел за мной, когда я побежала за его постелью, а так и стоял, уставясь на матрац.
— Ты не будешь возражать, если тебе придется спать на полу? — спросила я. — Это как будто из какой-нибудь истории… Как будто мы расположились лагерем где-нибудь в пути. Мы укроем тебя еще одним одеялом, чтобы не дуло. И тебе будет тепло и уютно.
Я посмотрела на него и увидела, что он смотрит на меня подозрительно и напряженно.
— А что если я попытаюсь сделать вам больно ночью? — проговорил он.
Я стояла на коленях возле его постели, и мои глаза оказались на одном уровне с его глазами. Глядя в них, я взяла его руки и немного подержала в своих. Я смогла даже тихонько засмеяться, если это можно было назвать смехом.
— Джереми, ты только маленький мальчик. Я сильнее и взрослее тебя. Я не позволю тебе сделать мне больно и не позволю, чтобы ты причинил боль себе. Вот! Это я тебе обещаю.
На этот раз я нашла необходимые слова. Тяжелый груз беспокойства и тревоги, казалось, спал с него. Он улыбнулся мне, и его улыбка была удивительно приятной. Я поняла, что с этой минуты он будет доверять мне полностью. И снова я еле удержалась от желания схватить его в объятья, чтобы он почувствовал мои руки, любящие и защищающие. Но я еще не могла поступить так, потому что Джереми пока не был готов к этому.
Джереми уснул очень быстро, а я еще долго не могла заснуть. Я лежала, прислушиваясь к его легкому, ровному дыханию, и думала о том, что произошло за несколько последних дней: о Брэндане Рейде и его извинениях, о том, как изменилось его отношение ко мне, о вчерашнем дне, когда мы катались в Центральном парке и все между нами было таким странным и непонятным. Так непонятно, так опасно странно… Мои руки как бы вновь чувствовала пожатие его рук, теплых, несмотря на мороз, и я снова, вспомнив, ощутила тепло. Но эти мысли испугали меня из-за того, что мне было приятно погружаться в них. Я постаралась умерить свое воображение и направить свои мысли на иное.
Если мистер Рейд останется на моей стороне, с Джереми можно сотворить чудо. И если мы постараемся справиться с такими срывами, какой произошел сегодня, можно будет достичь реальных успехов. Мисс Гарт, конечно, надо держать подальше от мальчика. Его надо полностью отдать в руки Эндрю и мои.
Подумав о Торе Гарт, я ощутила что-то вроде тошноты и отвращения. И все же я не могла обвинить во всем только ее. Джереми попал в паутину обстоятельств, которые он не мог преодолеть, но и она тоже могла запутаться. За всеми этими неприятными обстоятельствами стояла женщина, обманутая жизнью. Или, может быть, не бывает так, чтобы жизнь нас обманывала? Не создаем ли мы сами этот обман, когда не можем с должной мудростью, мужеством и настроением встречать то, что выпадает нам на долю? Может быть, Тора Гарт слишком долго позволяла себе жить в нереальном мире, и теперь эта фантазия уничтожает ее? Какой из двух миниатюрных портретов привлек ее пылкий взгляд? До какой степени, переодеваясь в платья Лесли Рейд, она отождествляла себя с Лесли? Пыталась ли она понять тот опыт, который выпал на долю ее хозяйки?
