А уж после боя… Сам бог велел с нанимателя деньги взять. Нету денег, пускай деревню свою отдаст, расплатится. А если дали деревню — так и делай там, что хочешь. Скотину крестьянскую сожрать; что подороже — забрать. Да и бабу поймать можно, не в пример подстилкам ротным, за бесплатно.
Хорошо, что и говорить. Кабы еще знать, где завтрашний день встретишь — с победой с поля уйдешь, гнить там останешься или пешком куда топать будешь — совсем хорошо было бы.
Что такое война глазами князя? Святое дело — за честь, за свободу дворянскую собрать роту, привести на фронт. Слава, деньги, новые земли.
Нет покоя в империи. Хоть и не война, а были стычки до восемнадцатого года. Евангелическая уния да Католическая лига — кто кому горло перегрызет!
Наступил 1619 год и все изменилось. Фердинанду стало мало Австрийского герцогства, и, помимо номинальной власти над империей, возжаждал настоящей, реальной власти. Поправ ногами свободу, что полагалась курфюрстам согласно Аугсбургскому договору.
Кто-то из князей сторону Фердинанда взял — за подачки, за земли, за титулы. Часть — к униатам примкнула. Так и началась война, когда Фридрих Пфальцский себя императором настоящим провозгласил, корону надел. Как надел, так и снял — Тилли с Прагой не церемонился.
А часть курфюрстов вообще ни к чьей стороне не принадлежат. Разве что к своей собственной — кто больше заплатит, тот и император. Хоть Рекнагель, хоть Фердинанд — не все ли равно, по большому-то счету.
Проснется утром князь, оглядит трещащей с похмелья головой комнату, подумает: «Где я? Чей замок вчера штурмом брал? Где войска мои? Где земли наследственные? Где кувшин с водой, хамье?! Забыли, как вас пороли?! Так я вам сейчас напомню!».
А у большинства и земель-то нет. Один титул от дворянства остался — граф, имперский князь, барон. Доспехи, оружие фамильное — если не пропил еще — и рота солдат в придачу. Вот все, что есть. Из таких и состоят войска, что Унии, что Лиги. Отправился однажды на фронт, а назад больше не вернулся. Да и что дома, в имении, делать?! Жену слушать? Детей растить? Ищи дурака! Небось уже и нет больше земель своих. Соседи только и ждут, чтоб слух о смерти хозяина прошел — мигом владенья, как собаки, на куски растащат. А иногда даже слуха не требуется. Ушел сосед воевать, так собирай отряд, да забирай его землю. Неплохо еще замок взять — там добра и денег побольше будет. И крестьянам объявить нужно, кто у них теперь новый хозяин.
Останешься в замке, земли сторожить — тоже беды не миновать. Появится в один прекрасный день под стенами отряд солдат, деревню-другую вырежут для острастки — мол, вон чего можем! Хорошо, конечно, со стен крепостных на врага плеваться, глядя как он твои земли разоряет и крестьян режет. Да только долго ли так просидишь? Не захочешь, сам капитана в замок пустишь. На переговоры. Простолюдина, наемника-головореза, который, кроме как без лишних разговоров убивать, ничему и не научился в жизни. И будешь перед ним — дворянин — стоять, просить, чтобы взяли, что нужно, и ушли дальше. Чем дальше от замка, тем лучше. Посмеется он над тобой, плюнет в лицо — в общем, сделает что хочет, с дерьмом смешает. А то еще и повесить прикажет, а замок спалит. Против роты обученных мушкетеров титул твой дворянский как иголка против алебарды.
А если не наемники или регулярная армия придут, так крестьяне взбунтуются. Голодают, понимаешь ли! То неурожай случиться, то чума волной пройдется — а ты-то здесь при чем? Твое дело их плетью бить, чтоб работали лучше, да чтоб деньги с полей крестьянских и из домов их в твой сундук попадали. Но вот на тебе, поднялись деревни и стоит молчаливой толпой мужичье под стенами замка. Ждет. Когда еда у хозяина кончится, когда сил не останется, чтобы меч в руке держать. И тогда, как воронье, налетят на беззащитную добычу — замок — спалят вместе с обитателями, все добро поделят меж собой. Только тебе уже все равно будет, что с гульденами твоими станется.
Нет уж, лучше в замке сварливую, надоевшую жену оставить, а самому воевать пойти. На войне — деньги, свобода. Вот и похожа теперь империя на котел с похлебкой — все смешалось. Нет границ между землями курфюрстов, нет самих курфюрстов. Один правитель остался — меч. Кто сегодня сильнее, тот и князь.
Что такое война глазами правителя соседнего государства? Каждому свое видится. Для Французского и Английского королевств война — карточная игра. Ставка в ней — гегемония в Европе. Выиграют — загребут выигрыш себе. А проиграют, так дом Габсбургов, который прочно укрепился в Испании и на императорском троне, сомкнет руки, обнимая всю Европу. Для Франции и Англии победа Унии — крест на могиле, где похоронены габсбургские мечты о мировом владычестве. А если проиграют князья-протестанты, если Фердинанд II получит безраздельную власть над империей, о которой мечтает, то вскорости не будет ни Англии, ни Франции, ни Соединенных Провинций. Будет одна держава — Габсбурги. А главная сила Габсбургов сейчас не в солдатах, не в полководческом таланте Тилли, а в деньгах. Банкирский дом Фуггеров получает огромные суммы от Ганзы, на них и ведется война с мятежниками.
Для Кристиана IV война в империи — работа. Тяжелая, опасная, но доходная. Англия с Нидерландами платят огромные деньги, чтобы Ганза, главный союзник Фердинанда, в пепле упокоилась. Миллион гульденов в год, огромные деньги. Но причиной тут не одно только золото. Если император проиграет войну, то Датскому королевству достанется то, о чем давно мечтает Кристиан — южное побережье Балтийского моря. Урвать кусок от дележа целой еще империи каждый горазд. Лишь бы армия была, лишь бы соседом был.
Республика Соединенных Провинций сильна своей торговлей. Конкурент у нее один — Ганза, верная империи. Проиграет император, погибнет и Ганза. Есть еще конечно и Английское королевство, но это потом. После взятия Бремена разберемся. Вот и переходит золото из голландских сундуков в руки датского короля и князей-протестантов. Лишь бы только войну завершили, освободив мир от Союза.
Густав II Адольф, правитель Швеции, вроде бы не обращает внимания на войну в империи. Своих дел по горло. С Речью Посполитой война только закончилась, договор еще даже не подписан. И с Московским государством из-за русской нынче Ливонии отношения не самые лучшие. Того и гляди, в новую войну король шведский ввяжется. Он политик хороший, а полководец и еще лучше — вся Европа его знает, весь мир христьянский. Да только поглядывает искоса Густав на то, что в империи происходит, хоть и нет средств, чтобы в войну эту вступить. Но как хочется Балтийское море шведским внутренним морем сделать!
Речь Посполитая подпишет мир со Швецией, потом вступит в войну. Не преминет: на стороне Фердинанда сам Рим и Папа. Речь Посполитая для Габсбургов всегда служила источником людских ресурсов. Куда еще славному пану пойти с войском, как не к императору на службу. Там почет и деньги. Благословение Папы Римского с теми, кто убивает протестантов.
Москва тоже внимательно следит за войной в Европе. Следит двумя парами глаз: Федор Годунов, царь всея Руси, и Ксения Годунова, его сестра. Первый обладает властью, но употребить ее не может. Вторая бессильна, но сгорает от желания получить эту власть. Царь Федор не желает вмешиваться в войну, не желает соблюдать договор, заключенный с Густавом II Адольфом. Не желает обрывать контакт с Ганзой. Ксения же, наоборот, видит, как много теряет Московское государство от посредничества Ганзы при торговле с Европой. Победа протестантов для Московии — гибель Ганзы, а значит новые торговые связи.
Фердинанд II Габсбург. Наследник славных побед Максимилиана I и Карла V. Стоит только ему подчинить себе Священную Римскую империю германской нации, как не преминет сомкнуть латные рукавицы на горле всей Европы. Отсветы костров инквизиции, окончательная победа Контрреформации, новые крестовые походы к гробу господнему, конец дворянской вольнице, конец свободе городов — вот будущее, ожидающее христианский мир после победы императора. А императору терпеть поражение нельзя — это его последний шанс стать реальной властью в империи.
