– Но это неудивительно, – продолжал он, – если учесть то, как ты одета.

Его первым распоряжением будет покупка нового гардероба для жены. Если он и хотел как-то обуздать ее гордость, одежда не имела к этому никакого отношения. Она не будет ходить в лохмотьях.

– Я… – начала она. – У меня когда-то были красивые волосы.

– Хм-м.

Он погладил ее по волосам. Они были мягкими и густыми. Они все еще были красивыми. Просто были плохо пострижены.

– Они были такими длинными, что я могла на них сидеть.

– Они снова отрастут.

Она напряглась, и он почувствовал, как ее сотрясают рыдания. Но она собралась и громко фыркнула.

– Прошел уже год, а они все еще совсем короткие. – Бренна помолчала. – Зачем мне красивые волосы? Мне вообще незачем быть красивой. Я хочу стать художницей. Я могу написать портреты всех красивых женщин, какие только захочу, а сама я могу быть какой угодно, – сказав это, она почему-то заплакала.

Джеймс прижал ее к себе, совершенно не зная, что сказать. Его маленькая женушка плачет из-за того, что ей не нужна красота? Да она уже красива.

Его врожденная потребность защищать тех, за кого он отвечает, переполнила его сердце.

– Гвинет красивая. Адель красивая, – она всхлипнула. – Мой отец зовет меня порченым товаром, который трудно сбыть с рук.

– Тебя поэтому навязали мне?

Она зарылась лицом ему в грудь и схватилась кулаками за его рубашку. От ее слез по безупречно отглаженной рубашке расплылось мокрое пятно. Он мог бы осадить воинственную принцессу, но эта женщина обескураживала его.

– Нет, это я выбрала вас. Сначала я отказывалась, но я не хотела, чтобы пострадала моя сестра. Я думала, что смогу убить вас и сбежать в Италию.

Рыдания усилились.

– В Италию?

– Я намеревалась стать монахиней. Мой отец не хотел, чтобы я ушла в монастырь, и запер меня в этой башне. Моя семья меня ненавидит, а теперь еще это несчастье – мое замужество.

– Ты хотела стать монахиней?

В этой женщине было столько загадочного, что это сбивало его с толку.

– Да.

– Но это совсем тебе не подходит.

– Все так говорят.

Бренна продолжала мять его рубашку. Она наверняка уже ее испортила.

Не зная, как оторвать ее пальцы, чтобы спасти рубашку, он прижал ее к себе еще крепче и был необъяснимо счастлив, что она не сопротивлялась.

– Для твоего пылкого характера замужество подходит гораздо больше, чем скучная жизнь в монастыре.

Она выпрямилась, отодвинулась от него и вытерла слезы.

Джеймс отпустил ее, но звякнувшие цепи напомнили им обоим их положение хозяина и пленницы.

– Что вы знаете о том, что замужество делает с женщиной? Она никогда не может пойти туда, куда хочет, или сделать свой собственный выбор, даже корову назвать своей собственностью.

Его губы дернулись.

– Ты не желаешь быть замужем, потому что хочешь, чтобы у тебя была своя корова?

– Нет, просто я хочу сама выбирать.

Чувствуя себя немного виноватым, он погладил ее по руке.

– Ты дворянка, Бренна. Мы поженились по приказу короля. Теперь это твой долг. Я клянусь, что смогу сделать так, что наше супружеское ложе будет удовольствием, а не скучной обязанностью.

Она затрепетала, но он решил, что не позволит ради симпатии к ней поступиться своим долгом. Брачные отношения требуют подтверждения. Он не должен забывать, что она пыталась убить его. Так что эта игра чувств может оказаться лишь способом добиться его расположения, с тем чтобы он ее отпустил.

Джеймс доставит ей удовольствие в постели, но не больше. Этого будет вполне достаточно.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошел Годрик в сопровождении двух охранников.

– Лекроу пропал! – воскликнул Годрик с порога.

– Проклятие! – встрепенулся Джеймс.

Хорошо, что он не начал снимать с Бренны кандалы.

– Будь здесь, когда я вернусь, жена.

– Подождите! – крикнула Бренна вслед мужчинам, но ответом ей был лишь тяжелый топот сапог по коридору и лестнице башни. Она была взбешена. У нее появилось сильное желание помочь Монтгомери найти ее отца, чтобы тот передал его королю. Она только что пережила страшное унижение, пытаясь спасти его несчастную шкуру, а отец предал их всех, предоставив возможность самим себя защищать.

И вот она опять заперта в своей комнате, только на этот раз закована в кандалы.

Она сжала кулак и потрясла им в воздухе. Цепь зазвенела.

– Будь ты проклят, отец! Будь ты проклят, Монтгомери! Будь ты проклят, король Эдуард! И будь прокляты мятежники!

Может быть, ей все же удастся открыть замки и сбежать?

Она начала ходить по комнате, надеясь найти какой-нибудь небольшой инструмент, который подошел бы к замкам. Все кисти были заперты в сундуке. Джеймс отнял у нее даже самую маленькую кисточку. Даже шпилек у нее не было, поскольку волосы были коротко пострижены.

Она потрогала крутые завитки и вспомнила, как Монтгомери почти орал, спрашивая, какого черта она постриглась. Сейчас волосы уже немного отросли, она должна была бы радоваться, что они все же растут, но они все время курчавились, а не выпрямлялись, как когда были длинными.

Раздраженная тем, что не нашла подходящего инструмента, Бренна перестала ходить по комнате и подняла, насколько это было возможно, сначала одну руку, а потом – другую. Цепь, звякая, скользила через наручники, и этот звук действовал ей на и без того натянутые нервы. Ей хотелось выть от ярости. Почему женщины должны быть заложницами в войнах мужчин? Это несправедливо. Нечестно.

Она села на стул возле письменного стола. Как это отвратительно, что отец вовлек ее в свои личные отношения с королем. Она ведь была ни при чем. Просто хотела заниматься живописью и сама выбрать, как жить. Ей надо было бежать, когда у нее появился шанс – это был момент, когда Гвинет пришла к ней, одетая в свадебный наряд.

Когда она поняла, в каком ужасном положении оказалась, пришла в отчаяние. Даже если бы ей удалось освободиться от оков, она просто не может поступить так, как хочет.

Если муж вернется и увидит, что ее нет, одному Богу известно, что он сделает. Она была единственной, кто стоял между Монтгомери и гибелью ее сестер.

Она пыталась убедить себя, что ей все равно, что случится с Гвинет и Аделью, но не могла заставить свою совесть поверить в эту ложь.

Пусть ее проклятый отец сам выпутывается, но она должна найти сестер и придумать план, как им всем троим сбежать. Если бы они вместе смогли наскрести достаточное количество золота, чтобы добраться до Италии! Ведь мать Изабелла уже дала согласие принять ее в монастыре, а Натан наверняка сможет купить ей судебное постановление о признании ее брака с графом недействительным.

Она выдвинула один из ящиков стола, и у нее сжалось сердце – ящик был пуст. Потом ее взгляд остановился на сундуке у стены. Живопись всегда была ее убежищем в этом безумном мире. Ей страшно захотелось взять в руки палитру и кисти и начать писать что-нибудь – все равно что, лишь бы забыться и хотя бы на время отрешиться от неприятностей. Одним из условий их сделки было его обещание отпереть сундук, но теперь, когда он отправился искать ее сбежавшего отца, он еще долго не сможет выполнить свое обещание. Скорее всего его настолько разозлило бегство отца, что он вообще от всего откажется.

Бренна с силой задвинула ящик, встала и подошла к двери. Она будет стучать, пока они ее не выпустят.

Бренна прямо сейчас начнет осуществлять свой план бегства: спустится в большой зал и будет внимательно наблюдать за тем, как будут убирать с пола солому, и найдет шпильку Мейрионы. Может быть, ей даже удастся украсть нож. Потом найдет сестер. На свадьбе присутствовал брат Гиффард. Она попросит его тайно подготовить все для их отъезда. Потом поговорит с Эгмонтом, кузнецом, чтобы тот изготовил ключ, которым можно будет отпереть замок на цепях.

Этот скромный план придал ей силы и вселил надежду. Она начала барабанить в дверь кулаками.