Два других ветхозаветных отрывка — знаменитый текст о «Люцифере» в Книге пророка Исайи (Ис 14:12–25) и текст в Книге пророка Иезекииля (28:11–19) — углубляют традиционные представления христиан об этой космической битве. В частности, оба эти отрывка ярко описывают себялюбие и гордыню. Достаточно сделать лишь малый шаг, чтобы увидеть двух основных участников схватки: эгоизм и гордость Врага здесь противостоят жертвенной любви Бога. Эту тему развивают христианские авторы, размышлявшие о миссии Иисуса.
Новый Завет говорит об этой космической драме еще яснее. Когда «семьдесят» возвращаются назад после успешной миссии, Иисус восклицает: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» (Лк 10:18). Кроме того, и Матфей, и Лука описывают прямое столкновение Иисуса с Врагом (Мф 4, Лк 4). Оба эти отрывка указывают на космический аспект события, когда дьявол предлагает Иисусу весь мир, если тот падет и поклонится Врагу.
Можно было бы вспомнить и о многих других отрывках Нового Завета, но лучше всего понять характер этой космической битвы нам поможет последняя книга Нового Завета. Книга Откровения (особенно главы 12–14 и 20) рельефно описывает эту битву: там дракон воюет с Михаилом (Откр 12:7). Дракон был повержен и изгнан на землю, где он начал преследовать людей, верных заповедям Божьим (Откр 12:17). Затем дракон ведет свою войну с помощью зверя (Откр 13), который со своими союзниками атакует буквально все части удела Бога. Когда противостояние достигает кульминации, становится понятно, что оно носит религиозный характер, поскольку следующий зверь, получивший власть от первого, требует под страхом смерти, чтобы все поклонялись образу зверя (Откр 13:15). Таким образом, человечество вынуждено принять участие в этой битве. Люди, отказавшиеся подчиниться требованию зверя, названы «святыми, соблюдающими заповеди Божий и веру в Иисуса» (Откр 14:12).
Через всю Книгу Откровения красной нитью проходит тема суда — Бог и Его святые будут судить дракона и его бесовских союзников. Откр 14:6 провозглашает, что час суда настал, а затем в главе 20, где описано окончательное поражение дьявола с его ангелами, суд над злыми силами поручен святым (Откр 20:4). Во всей этой книге образы битвы занимают самое главное место.
И стоит обратить внимание на еще одну деталь: как только в Библии говорится о предмете раздора, за который идет битва, Враг всегда обвиняет Бога в произволе. В главе 3 Книги Бытия змей дает понять, что Бог по своему произволу скрыл от человека некое благо. В Книге Иова звучит обвинение в том, что Бог по своему произволу осыпает Иова всяческими милостями. Но любопытно, что эти же самые отрывки указывают на то, что Бог предоставляет творению свободу: в Книге Бытия человеку дана возможность делать выбор и бунтовать, в Книге Иова Врагу дается право поражать главного героя, его семью и его имущество. Таким образом, библейские авторы показывают, что Бог любит свободу и не боится предоставлять свободу своим творениям, включая самого Врага. Но в контексте великой космической битвы, когда Враг обвиняет Бога в произволе, Бог может заставить замолчать противника только тем же самым способом, каким Он это сделал в случае Иова: Он должен ввергнуть Иова в ров со львами. Если бы Бог не позволил сатане поражать Иова, обвинение Врага получило бы дополнительные обоснования, а сомнения в характере власти Бога стали бы еще сильнее.
А теперь приложим приведенные выше мысли к библейской истории в целом. Если мы поставим ход священной истории в контекст великой космической битвы, где Бога обвиняют в произволе и деспотизме, мы можем лучше понять, почему он создал благой мир, но затем, как бы не вмешиваясь, смотрит на его падение и порчу. Кто стоит за этим падением? Враг.
Мысль о том, что Враг в каком–то смысле распоряжается этим миром и порождает в нем страдания и муки, мы найдем в Книге Иова. Когда все сыны Божьи собираются в небесном дворце, Враг докладывает, что пришел с земли. Может быть, именно потому евангелия называют его «князем мира сего» (Ин 12:31). Когда в истории искушений дьявол предлагает (не бескорыстно!) «уступить» Иисусу свое господство, это также предполагает, что в каком–то смысле демоны господствуют над творением. Если представить себе, что это господство подобно тому, что Враг проделывал с Иовом, можно сказать, что весь благой мир был брошен в ров со львами. То есть все творение должно пережить нечто подобное страданиям Иова в руках Врага.
Если в итоге Бог намерен установить свою власть, он должен позволить править демонам. Все должны увидеть «выгоды» и «благословения» власти бесов, чтобы Бог мог в конце концов снова обрести господство. Бог молчал, глядя на мучения Иова, Он позволил сатане убить невинных детей Иова, Он позволил страдальцу впасть в такое отчаяние, что жена Иова могла сказать своему мужу: «Похули Бога и умри», — и подобным образом Он поступает с нашим миром. Он позволяет демоническим силам править на земле. Он позволяет человеку бунтовать, не угрожая ему за это быстрой расправой. Таким образом, трагическая цепь событий глав 3–11 Книги Бытия говорит о разрушительной силе этого бунта, но одновременно она свидетельствует о Боге, который настолько сильно любит свободу, что дал нам власть самим управлять нашей жизнью и жизнью других.
Однако Бог не отказался полностью от своей ответственности за мир и своей власти. Подобно тому как Он ставит рамки сатане, когда тот атакует Иова, Он поставил границы и для влияния зла. И как в конце Бог прервал свое молчание и заговорил с Иовом, так Он заговорил и с Авраамом, чтобы тот лучше понимал Бога и вступил с ним в новые взаимоотношения, которые должны служить примером отношений между Богом и человеком. Но поскольку этот Бог любит свободу, он не может заставить нас двигаться навстречу Ему. Мы можем это сделать только сами, в ответ на Его приглашение. Вот почему в ветхозаветных повествованиях мы видим удивительную смесь доброго и злого. В некоторых местах Библии добро явно отличается от зла: здесь описаны просто падения людей, их бунт против правды, о существовании которой они знают. Но есть и другие случаи, где Бог в его мудрости понимает, что человек еще не готов совершить следующий шаг. Реформы не могут быть слишком радикальными, иначе можно потерять все. Ради свободы Бог позволил демонам издеваться над его творением, а теперь он должен сокрушить злые силы, ниспровергнуть ложных богов, которые наполнили землю.
Если взглянуть с этой точки зрения на историю Авраама, можно понять, что если бы Бог действовал слишком стремительно, пытаясь завоевать сердце Авраама, у Авраама было слишком много других «богов», к которым он мог бы обратиться. Он не был обязан служить тому Богу, который призвал его в Уре халдейском. Можно предположить, что Бог желал бы сказать Аврааму гораздо больше, но не решался. Авраам еще не был готов перейти от молока к мясной пище!
Таким образом, если мы читаем Ветхий Завет, держа в уме общую картину космической битвы, становится легче понять, как именно действует Бог. И мне тогда странно слышать, как Бога Ветхого Завета обвиняют во вспыльчивости. Гораздо справедливее было бы говорить о его невероятном долготерпении. Если судить по новозаветным стандартам, Ветхий Завет как будто показывает глубокий упадок. Однако Бог действовал и там, призывал к себе людей и завоевывал их расположение.
Нам, однако же, не следует думать, что с призвания Авраама начинается неуклонное движение вперед. Скорее это напоминает движение на аттракционе «американские горки». Свобода позволяет нам и подниматься, и падать, в зависимости от того, отзываемся ли мы на Божий призыв или отворачиваемся от него. Когда один из Божьих детей решает удалиться от Бога, он может постепенно забыть о Его присутствии. Люди очень быстро забывают даже вещи, много для них значившие раньше. Я знаю семьи, которые отошли от христианской общины, забыли про нее и оказались вместе со своими детьми в изоляции. После двух–трех лет такой жизни дети уже просто не могут вспомнить о том, что некогда было столь ценно для их родителей. То же самое происходило с бунтовщиками и отступниками в Ветхом Завете. Вспомним, как Израиль почти начисто утратил свою веру в течение нескольких десятилетий между царствованиями Езекии и Иосии, — и это, скорее, не исключение, но правило, здесь нет ничего удивительного, хотя это трагично.
