И наконец, я понял, что люди Божьи всегда честны перед Богом. Я же просто отказался от великой привилегии, позволив нескольким историям и строчкам из Писания занять непропорционально важное место в моей голове. Если Давид и псалмопевцы могли быть открытыми по отношению к Богу, что мне мешает вести себя так же? И это стало для меня началом подлинной дружбы с моим Богом.

Но как же в этих дерзких молитвах участвует Святой Дух? Как можно здесь говорить о богодухновенности? Хотя я понимал, что одни части Писания для меня полезнее других, это не значило, что я мог думать о разных степенях их богодухновенности. Я и сейчас готов отстаивать богодухновенность всего Писания. Я не могу согласиться с мнением, что одни библейские авторы более богодухновенны, чем другие. Либо есть вдохновение Духа, либо его нет. Я принадлежу к консервативным христианам и верю, что все Писание вдохновлено Богом (2 Тим 3:16). Именно в этом великая сила евангелической позиции, потому что у нас не возникает искушения взять в руки ножницы и вырезать те места, которые нам непонятны или которые мы не можем принять. Писание есть Писание, и мы должны сражаться за его понимание, пока не обретем мира и с ним, и с Богом.

Как же тогда нам объяснить тот факт, что одни места Писания явно отличаются по своему характеру от других?

Так, великая молитва Иисуса за своих врагов «Отче! прости им» (Лк 23:34) по своей сути явно стоит выше, чем слова псалмопевца, призывающего Бога истребить его противников (Пс 68:23–29). Нам нужно обращать внимание на это отличие, иначе мы сможем ссылаться на псалмы для оправдания наших извращенных страстей. Я думаю, мы вправе признать, что разные библейские авторы обладали неодинаковыми умственными и духовными качествами и это отразилось на созданных ими текстах. Однако все они в равной мере богодухновенны. Чтобы яснее это понять, воспользуемся такой иллюстрацией. Если мы возьмем одну охапку сырых и другую охапку сухих дров и попытаемся разжечь спичками два костра, что у нас получится? Один будет гореть чисто, светить и давать тепло. Второй будет трудно зажечь, а когда это удастся, он будет гореть куда хуже и дымить. Оба костра горят, но качество пламени зависит от материала. Однако оба костра могут согреть человека, а в некоторых случаях дымящий и плохо разгорающийся костер может согреть. То же самое можно сказать о людях, получивших вдохновение от Бога. Их воспламенил один и тот же Дух, но одни из них горят ярче, чем другие, хотя Господь находит применение всем. Когда мы видим дымящий костер, у нас возникает искушение винить спички. Однако дело здесь не в них, а во влажности дерева. И самое замечательное, что, если ты желаешь согреться, тебе поможет даже еле тлеющий костер.

Объясняя это студентам в колледже, я иногда провожу аналогию между библейскими авторами и сочинениями первокурсников. У нас принято ставить две оценки за каждое сочинение: одну — за содержание, вторую — за технику изложения. Так что студент, обладающий творческими способностями, но не умеющий хорошо выразить себя, может получить одновременно наивысшую оценку за содержание и низшую — за технику. Если же говорить о библейских авторах, мы могли бы ставить им одну оценку за духовные способности, вторую — за способности умственные. Конечно, в реальности трудно было бы проставить подобные оценки, разве что в самых ярких случаях, подобных приведенным выше примерам из псалмов. И я должен добавить, что вестники Божьи никогда бы не получили меньше четверки с минусом, низшей почетной оценки, по обоим пунктам. Другими словами, ума у всех них достаточно, но одни авторы мудрее других. У одних опыт глубже, чем у других, но у всех он достаточно глубок для того, чтобы Бог мог их использовать.

Отметим также, что самые блестящие студенты не всегда работают лучше прочих. Из посредственных учащихся, которым хорошие отметки даются великим трудом, иногда получаются выдающиеся учителя или врачи. То же можно сказать и о библейских авторах. Различные умения и догадки каждого автора могут соответствовать нуждам разных людей. Кому–то нужна именно простота евангельских повествований, тогда как других больше вдохновляет сложная логика Павловых посланий. Мне же принесли пользу самые дикие молитвы Псалтири. В итоге это великое многообразие писателей и их характеров прекрасно служит целям Бога. Благодаря этому каждый человек может найти в Писании что–то важное именно для себя.

Но вернемся к «проблемным» псалмам: какую истину Бог хочет через них передать мне, если думать, что он вовсе не призывает меня убивать моих врагов? Честно сказать, по моему мнению, «истина» многих псалмов заключается в их открытости и честности, которыми пронизаны взаимоотношения псалмопевца с Богом. Хотя эти люди еще далеки от совершенства, они относятся к Богу с великим доверием. Они целиком на Него полагаются. И они всегда готовы рассказать Ему о том, что у них болит.

К этому следует добавить, что псалмопевцы обладают многими прекрасными качествами, которые можно не заметить. Так, они обычно склонны передать отмщение врагам в руки Бога. Это не похоже на «естественную» реакцию человека. Мы склонны брать правосудие в свои руки: «Если ты меня тронешь, я тебе покажу!» Классический библейский пример подобной жажды мести мы находим в словах Ламеха, потомка Каина: «Я убил мужа в язву мне и отрока в рану мне; если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро» (Быт 4:23–24). Именно это случается во всех горячих точках нашего мира, где не прекращаются распри: каждый стремится нанести последний и самый мощный удар, произнести последнее и самое язвительное слово. Такова человеческая природа. Но псалмопевец готов передать свое желание мести Господу, а это — великий шаг в нужную сторону. Мы можем кипеть возмущением, но восстанавливать справедливость должен Господь. В псалмах встречаются исключения из этого правила, но самое важное здесь другое: псалмопевец верит, что если он изольет свою душу перед Богом, все будет хорошо.

Как же повлияла на мою молитву встреча с живыми, яркими и часто дерзкими молитвами Псалтири? Прежде всего, я оставил свою вежливость и ложный оптимизм. После долгого размышления я пришел к выводу, что моя прежняя установка выражала стремление оправдаться делами. Мне казалось, что я не вправе показывать столь недостойные чувства Господу и что моя душа слишком грязна, чтобы предстать перед Ним, а потому я должен сначала привести себя в порядок, а потом уже идти к нему. Но если только человек с чистыми руками и чистым сердцем достоин взойти на гору Господню (Пс 23:4), то кто же поможет грешнику? Я не могу преодолеть в себе жажду мщения или избавиться от фарисейской гордости. Только Господь излечивает подобные недуги. Один прекрасный стих из Деяний помог мне увидеть более широкую картину. Когда после воскресения Петр и другие апостолы говорили в присутствии иудейских вождей, Петр провозгласил, что Бог возвысил Иисуса, «дабы дать Израилю покаяние» (Деян 5:31). Значит, покаяние есть дар Божий! Как я могу изменить свое сердце, если я «наслаждаюсь» сладостным чувством мести, когда мне удается сказать последнее ядовитое слово? Разумеется, это радость с примесью горечи, но человек — странное существо, которое наслаждается своей горечью, ненавистью и завистью. Мы можем только просить у Бога дар покаяния, чтобы он устранил горькую радость греха и обновил наши сердца в себе.

Так что теперь я готов открыть свое сердце Богу, даже когда оно покрыто грязью — особенно в такие минуты! — потому что мне неоткуда больше ждать помощи. Мои молитвы утратили вежливость, но я служу Богу с новыми силами и новой радостью, которых не знал раньше. Я могу говорить Ему то, что думаю, поскольку этот великий Бог даровал мне привилегию жаловаться Ему тогда, когда мне кажется, что Он меня оставил. Я ценю эту привилегию и не могу от нее отказаться. И Бог даже предложил людям молитву, которая меня в этом утверждает.