Какое отношение это имеет к нашему пониманию «мессианских» пророчеств? Вот какое: авторы Нового Завета были людьми I века, а поскольку Бог пожелал открыть свою волю именно в это время, Он вдохновил этих людей, чтобы те передали Его весть с помощью языка и логики I века. И здесь нам понадобится вторая часть решения. Когда я ближе познакомился с мышлением и логикой иудейских источников того времени, когда зародилось христианство, я увидел нечто поразительно знакомое — те же самые аргументы, которые я встречал в Новом Завете и которые ставили меня в тупик. Одним словом, новозаветные авторы пользовались привычными и общепризнанными методами иудейских толкователей Писания, которые кажутся нам причудливыми фантазиями. Достойно внимания то, что в Новом Завете иудейские оппоненты первых христиан ни разу не ставят под сомнение методологию последних, потому что она казалась всем обычной. Оппоненты оспаривали только выводы христиан. Они не были готовы согласиться с тем, что страдающий раб стал их Мессией, несмотря на то, что христиане пользовались всеми правильными методами, чтобы это доказать. Однако стоит проиллюстрировать это положение на примере Нового Завета и иудейских источников, что не займет у меня много времени и места.
Одна характеристика иудейской методологии должна нас особенно заинтересовать — это тенденция смотреть на древние тексты с точки зрения произошедших позднее событий. Если бы мы не знали о позднейших событиях, мы никогда не стали бы размышлять о них в свете текстов, написанных ранее. Но когда событие происходило, иудейские учителя «находили» ему место в древних текстах. И раввины часто спорили о том, в каком месте Писания было «предсказано» такое–то событие. Чтобы это проиллюстрировать, можно открыть буквально на любом месте древние иудейские комментарии к Писанию, которые обычно называют Мидрашом. Многие из подобных комментариев, доступных в английском переводе, позволяют нам понять, как иудеи толковали Писание.
Возьмем, например, Мидраш на Быт 15:17–18[5]. Разбирая фразу «вот, дым как бы из печи и пламя огня», Симеон бен Абба, ссылаясь на более знаменитого учителя рабби Иоханана, говорит, что здесь Бог открыл Аврааму четыре вещи: это геенна (ад), царства, которые будут угнетать Израиль (Египет, Вавилон, Персия, Мидия, Рим), Откровение и Храм. Далее Мидраш приводит мнения раввинов о том, что следует из подобной интерпретации. Но если мы возьмем оригинальный текст Бытия, то увидим, что там ничего прямо не сказано ни об одной из этих четырех тем. Данному отрывку непосредственно предшествуют стихи (Быт 15:13–16), в которых речь идет о подчинении Израиля другому народу, которым оказались египтяне. Но иудейские учителя, опираясь на позднейшую историю и богословие, начали понимать этот отрывок слишком широко, так что «дым как бы из печи» указывал на все плохое, на ад и угнетение, а «пламя огня» — на хорошее — Откровение и Храм. Все это, разумеется, представляет собой комментарий «задним числом», но раввины толковали этот отрывок таким образом, как будто Аврааму было дано предвидеть все эти события и явления будущего.
В этом же месте Мидраша мы найдем еще одну удивительную вещь, когда используется одно–единственное слово, встречающееся в первом отрывке, чтобы объяснить второй отрывок, где также стоит это слово. Так, рабби Иошуа утверждает, что здесь Авраам получил откровение о том, что Бог разделит воды Чермного моря. Как же комментатор сделал такой вывод? Оказывается, все это позволяет объяснить еврейское слово «части» (gezarim), которое есть во фразе «дым… и пламя огня прошли между этими частями» (Быт 15:17). То же самое еврейское слово стоит в Пс 135:13. Перевод KJV передает соответствующую фразу так: (Славьте Того, Кто)… «разделил Чермное море на части». Рабби Иошуа полагает, что содержание данного стиха Пс 135 (разделение Чермного моря) следует включить в повествование об Аврааме, где описывается более раннее событие, потому что в обоих отрывках встречается одно и то же слово (gezarim). Это позволяет ему прийти к выводу, что Бог открыл Аврааму свой замысел о разделении вод Чермного моря. Удивительная логика!
Это примеры типичной раввинистической интерпретации Писания. И поскольку авторы Нового Завета были глубоко погружены в иудейскую культуру I века, они без колебаний пользовались такими же методами. Когда я читаю старинные иудейские толкования, мне кажется, я вижу радость раввинов, которые «открывают» новые смыслы, хотя нам это кажется просто какой–то игрой со словами. Однако раввины относились к своему методу совершенно серьезно. Как и авторы Нового Завета.
Этот фон иудаизма помогает мне представить, как первые христиане начали «рыть» Ветхий Завет в поисках новых «пророчеств» о своем Мессии, которого они приняли по другим причинам. Эти «пророчества» не лежали в основе миссии Иисуса, они просто подтверждали то, во что его последователи уже верили. И разумеется, апостолы использовали этот подход в своей проповеди, потому что они обращались преимущественно к иудеям. И если мы будем помнить об их иудео–христианском окружении, нам уже не надо будет сомневаться в честности авторов Нового Завета или винить Бога в том, что Он выбрал людей, которые пользуются столь странной логикой. Бог всегда выбирал людей из определенной среды, чтобы они обращались со словом к своим современникам. И это уже наша задача понять их, чтобы понять весть Бога, переданную им и через них, — ту весть, которая обращена и к нам тоже.
Если мы признаем, что основу для веры апостолов в мессианство Иисуса составляли пророчества первой и второй категорий, тогда нам легче будет признать их право пользоваться и пророчествами третьей категории, которые звучали куда весомее в I веке, но кажутся странными для человека с современным мышлением. Но давайте рассмотрим на некоторых примерах, как Новый Завет использует иудейскую методологию, чтобы подтвердить притязания Иисуса на титул Мессии.
Хорошим примером подхода апостолов к «мессианским» пророчествам Ветхого Завета служит проповедь Петра в день Пятидесятницы. Петр говорит здесь о том, что иудеи предали Иисуса на распятие «по определенному совету и предведению Божию» (Деян 2:23). Затем он обращается к Пс 15, утверждая, что Давид здесь говорил «о Нем», то есть об Иисусе (Деян 2:25). Я не могу найти в Пс 15 ничего такого, что заставило бы ветхозаветного читателя найти здесь указания на Мессию. Это просто гимн благодарения Богу за то, что тот хранит своих людей. Разумеется, это царский псалом, связанный с именем Давида, а потому в широком смысле его можно отнести к мессианским, но вряд ли мы, опираясь на Ветхий Завет, вправе сделать вывод, что псалмопевец желал указать читателю на Мессию. И тогда, по нашей логике, остается, казалось бы, признать, что Петр просто допустил ошибку. Но этот вывод не учитывает общепринятые методы толкования Писания того времени. Петр здесь не ошибается, но просто пользуется описанной выше иудейской методологией, которая допускает включение позднейших событий в тексты, созданные раньше. Так что Петр даже может сказать, что Давид был пророком (Деян 2:30), который предвидел и предвозвещал воскресение Христа, зная, что Христос не останется во аде и плоть его не увидит тления (Деян 2:31). Петр представляет это слушателям как пророчество. Это может вызвать у нас недоумение, но нам следует вспомнить о распространенной логике иудейских толкователей, согласно которой в каком–то библейском отрывке можно увидеть «пророчество» в свете произошедших позднее его написания событий. Другими словами, нам следует понять, насколько широким понятием было «пророчество» в I веке н. э., поскольку оно относилось не только к предвидению, но и к пониманию смысла событий «задним числом». Такой подход к «пророчеству» дает нам ключ к пониманию многочисленных мессианских цитат в Новом Завете, которые, если взять их в оригинальном ветхозаветном контексте, не являются предсказаниями. Это можно, в частности, сказать и о цитатах из Пс 68 в Евангелии от Иоанна, которые мы уже приводили. Оригинальные тексты не содержали предсказаний, но методология I века позволяла превратить их в предсказания. Авторы Нового Завета нашли массу таких «пророчеств» и смело их использовали, так что в Новом Завете мы найдем множество подобных примеров.
