— Извини, извини! — быстро заговорила Мамочка. — Я сделала тебе больно. Извини!

— Ничего, — смущенно ответил Ной. — Уже почти не болит.

Она отстранилась, села на край кровати, как сидел до нее Караско, и взяла Ноя за руку.

— Я всю ночь ждала, как только вы приехали. Просила пустить, но они говорили, что нельзя. Только, когда Караско пришел, они разрешили. Он ночь с Ушки просидел. Бедные вы мои, как вам досталось!

— Ты не знаешь, как Ушки?

Она покачала головой.

— Нет. Они ничего не говорят. Говорят, нужно ждать. На него напал таракан? Да?

— На меня напал. Ушки меня закрыл. Он даже не думал, некогда было думать, он просто встал между нами и…

Ной умолк. Мамочка кивнула, вытирая слезы.

— Не плач. Он обязательно выкарабкается. Я уверен.

— Да. Да, знаю. Просто… Просто я очень рада, что вы вернулись. Что вы здесь.

— А как Танк и Колотун?

— Не знаю, где они сейчас. Но с ними все хорошо. Я видела их ночью.

Ной сжал ее руку. Мамочка подалась вперед, облокотилась на спинку кровати и прижалась к нему. Ной обнял ее и затих, молча наслаждаясь ее теплом.

— Ненавижу все это, — тихо сказала Мамочка. — Кровь, грязь — все эти ужасы. Я не могу больше! Просто не могу.

— Я ухожу из Поиска, — сказал Ной.

Мамочка подняла заплаканное лицо и посмотрела ему в глаза.

— Куда?

— Наверное, в Лабораторию.

— Ной, возьми меня с собой. Я согласна на любую работу. Какую угодно. На все!

— Возьму. Устроюсь и возьму.

— Спасибо, — прошептала она и опустила голову ему на плечо.

После ухода Мамочки Ной довольно долго оставался в одиночестве. Заходила сестра поменять повязку и дать лекарство. Около четырех в палате появилась его мать.

— Ной, Господи, сынок! Что они с тобой сделали?

Она бросилась к кровати и принялась осматривать сына, трогая его руки, голову, грудь.

— Мама! Мам, не надо. Со мной все хорошо. Меня только чуть-чуть задело. Только царапина.

— Царапина! Господи, Ной — да в тебя же стреляли! Стреляли! Ноги твоей больше не будет в этом Поиске поганом! Я их… Тебя же могли убить!

— Мам, успокойся. Никто не виноват. Никто не знал.

— Не знал! Как они могли не знать? Взяли мальчика! Куда взяли? Ты должен немедленно уйти, и не надо ничего говорить! Как только выйдешь из больницы. Сразу!

— Я уйду, мам. Я уже решил.

— Правда? Ной!

Она села на кровать и, наконец, заплакала. Глядя на ее плачущую, Ной заметил, что она словно еще постарела. Как-то вся ссохла, стала меньше. Он смотрел на руки, сжимающие платок. Морщинистые, тонкие, в маленьких темных пятнышках. «Я ее люблю, — подумал он. — Я ее очень люблю».

— Мама, теперь все будет хорошо! Я пойду в Лабораторию. Как ты хотела.

— Жаль, что ты не сделал этого раньше. Жаль, что нужно было вот это все, чтобы ты понял.

— Прости. Ты давно узнала, что я здесь?

— Пару часов назад. За мной приехал какой-то человек. Из тех. На машине. Он привез меня сюда.

Ной подумал, что Караско не очень-то торопился сообщить ей о сыне. Наверное, хотел поговорить первым. Не красиво это, очень не красиво. Но, если подумать… Он позволил Ною ответить матери так, как она того хотела. Не будь разговора с Караско, не было бы той простоты, с которой он отрекся от Поиска.

«Кто, интересно, ее привез? Колотун?»

— Мам, как выглядел тот человек?

— Молодой, высокий. Черноволосый.

— Он имя свое назвал?

— Нет. Сказал, что из Поиска, и что ты в больнице. После этого я уже ни о чем думать не могла.

— Он привезет тебя обратно?

— Не знаю. Я не спрашивала. Но это не важно, Ной. Я больше ничего от них не хочу!

— Все-таки, тебе лучше с ним договориться. Не стоит идти одной пешком. Какая сейчас погода?

Мать просидела у него до ужина. Когда она ушла, Ной почувствовал усталость и покой. Он видел перед собой цель: спасти тех, кого любит. Настоящая, хорошая — правильная цель. Он будет действовать. Но это начнется не сегодня. Завтра. Когда его выпишут из больницы. А сейчас можно закрыть глаза.

Ной вышел из больницы, держа в руках пустой пакет, в котором мать передала ему утром теплые вещи. Мать уже ждала его возле входа, в своем длинном неуклюжем тулупе похожая на медведицу. Рядом с ней стояла, кутаясь в теплую шубу, Лайла.

Лайла. Имя из прошлого. Почти забытого. Бесконечно далекого мира спокойствия и тишины.

Он спустился по ступеням и подошел к ним.

— Лайла отвезет нас домой! — заговорила мать. — Она не хотела оставаться в машине, а здесь так холодно! Ты не мерзнешь?

— Нет, мама.

— Храни тебя Бог, Ной! — сказала Лайла. — Я так рада тебя видеть живым и здоровым!

Она не бросилась ему на шею и не заплакала. Она улыбалась. Эта улыбка согрела Ноя лучше теплого пальто. Он улыбнулся в ответ.

— Храни тебя Бог, Лайла! Я ужасно рад тебя видеть! Честное слово, я не ожидал!

— Будь с тем, кто тебе дорог, — ответила Лайла. — Так написано в одной хорошей книге. И я с этим полностью согласна.

— Я тоже.

Ной взял их под руки, мать и Лайлу, и они пошли к машине, скользя на льду мостовой.

Из окна первого этажа на них смотрел Караско. Смотрел и медленно водил пальцами по щетинистому подбородку. Он не отвернулся, пока они ни сели в машину, и та ни скрылась за поворотом. Тогда он покачал головой, выбил по стеклу быструю дробь и исчез в полутьме комнаты.

В честь возвращение Ноя и его решения покинуть Поиск, мать приготовила праздничный ужин. Ной смотрел на изобилие стола, на хлеб и мясо, свежие овощи, конфеты и вино и не верил глазам. Перед ним стояли почти все скудные накопления, сделанные матерью за несколько лет нищеты. Мать сжигала мосты и хотела, чтобы Ной это видел. Чтобы понимал — нет уже пути назад.

Дом был убран с маниакальной тщательностью, призванной затмить убогую ветхость обстановки. Он уже не производил на Ноя того гнетущего впечатления, как это бывало раньше. Он словно ожил, вместе со своей хозяйкой, скинул паутину отчаяния и ждал перемен.

Они устроились за столом, и мать с Лайлой принялись ухаживать за Ноем. «Они здорово сошлись, — думал он, глядя на них. — И когда успели?». Лайла знала, где лежит посуда. Использовала именно те полотенца, которые нужно. Она следовала заведенному порядку безошибочно и легко, как будто всю жизнь прожила здесь. Она помогала матери Ноя, ничуть не смущаясь и не рисуясь. Не смотря на прислугу у своих родителей, Лайла не казалась беспомощной в роли женщины в доме.

Руфь правильно воспитала свою дочь.

— Я говорила с Адамом, — сказала мать, когда они, усевшись за столом, приступили к еде. Ее голос показался Ною напряженным, она все еще опасалась протеста со стороны сына. — Он будет ждать тебя. Послезавтра. У себя.

— В Лаборатории?

— Да. Он сказал, что сделает тебе пропуск. А еще сказал, что не понимает, почему ты не пришел раньше. Его удивило твое решение начинать с Поиска. И я уверена, — мать наклонилась вперед и понизила голос, — это решение его расстроило.

Ной не стал комментировать ее замечание.

— Мне все равно нужно будет сходить в Поиск. Забрать документы. Там мой аттестат и письма из школы. Декеру они понадобятся.

— Никуда тебе не надо. Все твои документы уже у меня.

— Откуда?

— Их передал тот человек, который отвозил меня в больницу.

— Вот как?

«Значит, Караско все решил заранее. Еще до разговора со мной. А, может быть, и еще раньше. Он был уверен в том, что я поступлю, как надо». Эта мысль не понравилась Ною. Возникло неприятное ощущение, будто им управляют, как куклой, дергая за веревочки. Правда, окончательное решение он принял сам, и оно действительно казалось ему правильным. Оставалось утешаться этим.

— Я думаю, что тебе нужно отдохнуть, — продолжала мать. — Адам не будет против. После того, что ты перенес, это просто необходимо. Адам сочувствует тебе. Не знаю, почему он тебе не нравится, но он хороший человек. В память об отце он многое готов для тебя сделать.