Дома здесь были побольше и выглядели получше. На одном из них, длинной трехэтажке с провалившейся крышей, сохранилась надпись «ГОСТИНИЦА».

— Стоп, — раздался голос Караско. — Вон туда.

Колотун повернул руль и направил вездеход к гостинице. Он уже преодолел половину пути, когда под колесами заскрежетало.

— Стоп, — повторил Караско.

Они выбрались наружу. Утро выдалось ясным; после полумрака машины от густой белизны болели глаза. Было слышно, как где-то среди развалин громко пищат птицы. Предмет, на который наехал вездеход, оказался тонкой металлической трубой, на несколько сантиметров торчавшей из снега. Караско опустился рядом с ней на колени и принялся копать. Остальные молча сгрудились вокруг.

— Что за черт? — сказал Колотун. — Да это же сани!

— А вон упряжь, — добавил Танк.

— Собачья упряжка, — Караско поднялся и отряхнул штаны. — Ржавчины почти нет. Недавно лежит.

Он осмотрел площадь.

— Ной, Танк — возьмите лопаты и поворошите вокруг. Может быть, есть и другие. Колотун — прикрываешь их. Ушки, возьми арбалеты, пройдемся к дому.

Ной с беспокойством наблюдал, как они вошли в дом и исчезли в темноте. Танк передал ему лопату.

— Ну, давай-ка разомнемся.

Дверца кабины раскрылась, и из нее высунулся Колотун с винтовкой в руке.

— Не ссать, ребята, я с вами!

Ной поджал губы и ткнул лопатой в снег.

Когда Ушки и Караско вышли из здания, площадь вокруг вездехода была похожа на жуткое футуристическое кладбище. Первые находки Ной с Танком вытаскивали из снега полностью, но потом бросили — слишком много их было. Колотун, первое время азартно комментировавший их работу, замолчал и хмуро смотрел, как появляются на свет все новые и новые открытия.

— Шестьдесят восемь, начальник, — сказал Танк подошедшему Караско. — И это только малая часть.

Караско ткнул ногой в кучу костей.

— А это что? — спросил он. — Собаки?

— Да. Видать, они их вместе с санями оставили. Но тут не только собаки. Ной, покажи.

Из мешка, брошенного возле вездехода, на Караско черными провалами пустых глазниц уставились человеческие черепа.

— Кости мы не брали, — сказал Танк. — Только это.

Все замолчали, Караско тер подбородок.

— Здесь было стойбище, — наконец сказал он. — Я думаю, это Пастушата.

— Пастушата? — переспросил Колотун. — Господи, Боже мой! Начальник, надо возвращаться! Предупредить!

— Нет нужды. Если они и собирались нагрянуть к нам в гости, то теперь, видно, передумали. Сейчас важнее другое — понять, что здесь стряслось. Кто на них напал.

— Напасть на Пастушат… Скорее уж они сами. Передрались из-за чего-нибудь.

— Сомневаюсь. Хотя других останков нет, но Пастушата никогда не были каннибалами.

— То есть как каннибалами?

— Кости обглоданы, — сказал Ушки. — Мы нашли следы зубов и когтей.

Все замолчали. У Ноя подогнулись ноги, и он сел прямо в снег.

— Значит так, — резюмировал Караско. — Я думаю, надо двигаться дальше. Останки относительно свежие. Есть шанс, что мы нагоним Пастушат и сможем что-нибудь выяснить.

— Единственное, что мы сможем выяснить, если их встретим, это дату собственной смерти, — упрямо возразил Колотун. — Пастушата — чума, глад и бич Пустой Земли. Караско, это самоубийство.

— Их здорово потрепали. Стая теперь стала гораздо меньше. У нас вездеход, оружие. Мы обязаны узнать, что произошло. То же самое может случиться и в Городе.

— Ничего мы не узнаем. Только поляжем все за здорово живешь.

Колотун обвел взглядом молчаливую команду, но никто не проронил ни слова. Он поднял руки и пошел к вездеходу. Караско повернулся к Танку.

— Покажи Ною, как пользоваться оружием.

Пустую Землю Ной всегда воспринимал буквально: как место, где нет никого. Редкие слухи о людях, обитающих там, обычно проходили мимо его ушей. Он никогда не задумывался о том, что в огромном мире за пределами Города могут жить и другие, могут существовать поселения или даже Города. «За пределами Города находится грех» — так им говорили, и этого было достаточно.

Увиденное в Голенищево явилась настоящим откровением, оно раздвинула привычные и безопасные рамки мира до пределов поистине чудовищных. Осторожно, словно пробуя на вкус горячую макку, Ной укладывал в голове новое знание, чувствуя, что места тому не хватает.

— Кто такие Пастушата? — спросил он у Танка.

Вездеход, набрав максимально возможную скорость, двигался дальше на запад. За окном проплывали серо-черные столбы деревьев. На койке в дальнем углу отсека спал Ушки. Танк сидел, упершись ногами в пол, опустив голову, и покачивался в такт движению машины.

— Пастушата… Колотун правильно сказал: они — бич Пустой Земли. Человеческая стая, по-другому и не назвать. Мы никогда не встречались с ними так чтобы лицом к лицу, по крайней мере, я о таком не слыхал. Но другим от них досталось — это точно! Пастушатами называются, а сами — хуже любого зверья! В Городе есть несколько беженцев, так они страшные вещи рассказывают. Когда Пастушата проходят через какое-нибудь место, там не остается ничего: ни человечка, ни очага. Нам с ними, считай, повезло — они далеко от нас ходят. Ходили, далеко. Теперь, смотрю, они и к нам подошли. Помоги нам Господь!

— А их много?

— Никто не знает. Одни говорят три сотни, другие — все шесть. То больше, то меньше. Но дело не в числе — свирепые они, с ними можно только насмерть.

Ной замолчал. Как непохожа оказалась эта экспедиция на то, что он себе воображал. Он думал о ней, как о путешествии, дальней поездке, которая расширит его горизонт, поможет вырваться, хотя бы на время, из удушающих родительских объятий Города. И вот, как-то быстро и незаметно, из познавательной прогулки она превращалась в ночной кошмар, из которого нельзя вырваться, просто открыв глаза.

Ему вдруг захотелось домой. Прямо сейчас.

Танк положил на колени винтовку.

— Ладно, парень. Ты об этом пока не думай. Давай-ка я научу тебя управляться вот с этим.

Ной испуганно отодвинулся.

— Ты чего?

— Я не хочу.

Танк удивленно уставился на него, не зная, как реагировать.

— Начальник сказал…

— Боишься оружия?

Они повернулись на тихий голос. Ушки приподнялся на локте и смотрел на Ноя.

— Боишься? — повторил он.

— Нет.

— Ну, а в чем проблема?

Ной задумался, пытаясь сформулировать то, что, как он всегда считал, было очевидным.

— Убийство, это смертный грех. Я не могу убивать.

Ушки сел на койке и потянулся, вытягивая позвонки.

— Твоя беда в том, что ты веришь в абсолютное зло. А его нет. Вот эта винтовка, которую ты так боишься, вполне может оказаться орудием справедливости или даже милосердия. Все зависит от тебя самого и больше не от кого. Никто — ни батюшка, ни родители не имеют права говорить тебе сейчас, что хорошо и что плохо. Оружие будет в твоих руках и только тебе решать. Тебе. Забудь их проповеди. Они только для Города и пригодны.

— Это точно, — согласился Танк. — Он правду говорит.

Ной молчал.

— Вот представь себе, — продолжал Ушки, — что кто-то держит нож у шеи Колотуна. Этот кто-то перережет ему горло, если у тебя не будет аргументов. А аргумент в такой ситуации только один — винтовка в твоих руках. Не всегда нужно пускать ее в ход, но этот аргумент здесь, в Пустой Земле, ты иметь обязан. Дела могут пойти так, что от тебя будет зависеть жизнь других. И никто не спросит, хочешь ты этого или нет. Сейчас ты к этому не готов, а значит из-за тебя, и только из-за тебя, могут погибнуть люди. И виновато в этом будет не абстрактное зло, а персонально ты. Такой грех на душу ты готов взять?

Ушки замолчал, ожидая ответа. Ной почувствовал пустоту, тупую бессловесную пустоту, словно разом вытряхнули из сердца все содержимое. А потом пришла злость.