Декер был вонючкой. Но очень влиятельной вонючкой. Ной презирал его и немного побаивался.

— Спасибо! — сказал он с чувством. — Я буду осторожным!

— Может переждешь? От греха.

— Не могу. Мне назначено.

— О-о… Назначено.

— Я иду на собеседование.

— На собеседование, — эхом отозвался Алон. — В Лабораторию?

Ной ждал этого вопроса. Ему очень хотелось, чтобы старик задал его. Ни мама, ни учитель в школе — никто не одобрял его выбор. Они относились к этому, как к чему-то несерьезному. Тому, что, со временем, обязательно пройдет. Сожалели об упрямстве Ноя, о напрасной потере времени. Но жизнь, которую они планировали для молодого способного парня, казалась Ною не настоящей. Она казалась ролью, целиком наполненной условностями. А Поиск — Поиск был настоящим. И Алон наверняка знал об этом.

Старик молчал, глядя вдаль подслеповатыми глазами.

— Странные времена наступают, — сказал, наконец, он. — Я желаю тебе удачи, Ной. Храни тебя Бог.

И все-таки Ной не любил старика. Глупым был Алон. И странным.

— Храни тебя Бог, Алон.

Ной зашагал прочь. За спиной раздался глухой удар, еще один, еще — Алон принялся колоть лед возле калитки.

Впереди медленно вырастала черная громада ветряка — первого из череды гигантов, питающих Город и Квартал электричеством. На легком ветру большие лопасти вращались величественно и плавно, толстые железные балки основания напоминали расставленные ноги. Вот уж чему не было дела до того, что происходит внизу — на земле.

Ной миновал ветряк, пересек небольшую площадь и повернул на Дорогу.

Говорили, что когда-то здесь был канал. Он разрезал Город на две неравные части, плавной линией проходя между окружающими холмами. Потом, когда на Землю опустилась вечная зима, его стали использовать, как дорогу. Стены и русло год за годом покрывались льдом, образуя прямое, продуваемое всеми ветрами ущелье. И год за годом оно становилось все уже.

Ной шел, опустив голову, и думал о матери. Он не разделял ее чувств по отношению к Кварталу. Мать из последних сил цеплялась за возможность жить здесь, все время рассуждая о статусе. На деле же это доставляло сплошные неудобства. И главное среди них — Дорога. Бесконечное ледяное ущелье с поверхностью настолько скользкой, что каждый шаг грозил обернуться падением и сломанной ногой. Ной ненавидел Дорогу. Уже в печенках сидело ползти по ней почти два километра до Центра; вставать в пять утра, чтобы иметь в запасе достаточно времени и расходиться с машинами, нетерпеливо мигающими фарами. Кроме него, никто не ходил по Дороге пешком. У каждого в Квартале была машина. Ной искренне считал, что после смерти отца, им следовало бы переехать поближе к Центру, но не решался сказать об этом матери.

О каком статусе тут можно говорить? Пока они остаются в Квартале пропасть между ними, живущими на пенсию отца и остальными — богатыми и успешными — только ярче бросается в глаза. Всем, кроме матери.

Неожиданно, среди свиста и завывания ветра Ной различил еще один звук — натужный рев двигателя. И звук этот быстро нарастал.

— О Господи — Декер!

Ной быстро огляделся, выискивая глазами укрытие. Как назло, вокруг возвышались лишь гладкие ледяные стены; разве что впереди, метрах в двадцати от него, был «карман».

«Хорошо бы успеть до него добраться, пока не появился Декер».

Ной попытался идти быстрее, сильно ударяя по скользкой поверхности ледунцами, похожими на калоши с шипами. Из снежной темноты впереди проступил рассеянный свет фар, рев двигателя сменил октаву и сделался похож на визг огромного злого животного.

«Он меня не видит! А, когда увидит, то просто не успеет затормозить!»

Ной побежал.

Ослепляющий свет фар воспламенил лед и буквально пригвоздил Ноя к месту. Декер выходил из длинного поворота и, судя по завыванию мотора, даже не думал сбрасывать скорость. Машину занесло, она ударилась в ледяную стену широкими выступающими колесами, двигатель снова заревел, и Декера швырнуло в противоположную сторону.

«Он не смотрит вперед! — в панике подумал Ной. — Он занят только тем, чтобы не перевернуться!»

Декер несся на Ноя, перегоняя метель. Его мотало от стены к стене, и нельзя было определить, к какому краю ущелья прижаться. Расстояние быстро сокращалось. Истошно заорал клаксон.

Охваченный паникой Ной одновременно понял две вещи: Декер не будет тормозить; болтающаяся из стороны в сторону машина все равно размажет его по Дороге, куда бы он ни побежал.

И тут произошло то, чего Ной от себя совсем не ожидал. Тело среагировало быстрее, чем бьющийся в истерике мозг принял решение. Ной прыгнул на ближайшую стену и подтянулся. Пальцы, обхватившие толстую ледяную «пику» хрустнули. Он успел поднять вверх ноги, когда Декер пронесся мимо, со скрежетом ударившись в противоположный склон Дороги. В следующую секунду габаритные огни уже растворялись в утреннем сумраке.

Ной разжал пальцы и мешком сполз вниз. Встав на ноги, он неуверенно сделал несколько шагов, а потом остановился и стал ощупывать куртку. Прочная ткань выдержала, а вот штаны в коленях пострадали. Ной представил себе, как мама будет смотреть на них и ничего не скажет. Потом возьмет их и усядется у окна чинить.

Очень захотелось расплакаться от злобы и бессилия, но он только сжал зубы.

— Гнев — это грех!

Ной решил, что будет выше этого идиота, будет сильнее, не даст вывести себя из равновесия. Господь велел терпеть, и он будет терпеть. Но обида уже спряталась глубоко внутри, и Ной знал, что она еще долго будет грызть его, как неуловимый паразит, заставляя вновь и вновь возвращаться в это утро и заново переживать унижение. И, как всегда, в голове появится сотня планов отмщения, и, как всегда, главную роль в них будут играть неожиданно открывшиеся сверхспособности, которые Господь дарует Ною, чтобы наказать этого вонючку.

Он вздохнул и подумал, что, возможно, стоило бы вернуться домой. Идти на собеседование в дырявых штанах — не самое удачное начало карьеры. Но перед глазами сразу возникло лицо мамы, печальное и постаревшее. Она снова заведет разговор о том, что эта работа не для него, скажет, что утреннее происшествие — это знак свыше. Нет, не стоило возвращаться. К тому же, так он, наверняка, опоздает.

Ной потер саднящие колени и быстро, насколько позволял лед, зашагал вперед.

Дорога свернула в сторону, и ее очертания растворились в утренних сумерках. Ной оказался на вершине холма, полого спускающегося к Городу. Отсюда тот был виден почти целиком — блоки невысоких, в четыре-пять этажей, домов с желтыми пятнами освещенных окон. Трещины улиц змеились во все стороны, сходились к Центру и снова разбегались; по ним плыли яркие огоньки машин. Над домами, словно древние языческие истуканы, возвышались ветряки. Иногда эти громады падали, давя людей и машины, и целые улицы надолго погружались в темноту. С вершины холма было хорошо видно несколько таких темных пятен.

На склоне примостилось приземистое и длинное здание теплиц. К нему, сквозь темноту, брели люди, и собирались перед входом под единственной яркой лампой без плафона. В Городе их считали счастливчиками: в теплицах всегда было светло и тепло, а работники получали свежие овощи.

Ной спустился с холма, миновал здание теплиц и вошел в Город. Редкие фонари едва освещали скользкий тротуар, а скоро их должны были погасить совсем — день начался, и электричество пойдет на нужды заводов и Лаборатории. Не смотря на ледунцы, идти было трудно — приходилось все время смотреть под ноги.

— Машина, работающая на нефти, — с отвращением произнес громкий голос над головой. Он изливался из динамика на стене. Таких в Городе было множество, их использовали для административных объявлений, срочных новостей и важных сообщений. — Машина, работающая на нефти — это шум, это смрад, это грязь и варварство.

В окне рядом с динамиком появился свет, в желтом пятне мелькнула темная фигура. «Не повезло им, — подумал Ной. — Он орет, как иерихонская труба». В Квартале тоже была система городского оповещения, но она располагалась в стороне от домов и никого не беспокоила.