С двумя большими бутылками пива Артем подошел к кассе и заглянул под столик.

-- Хм, если я взял пиво, думаю, вы не будете против, если я прихвачу еще пластмассовый стаканчик и пачку кальмаров? Молчание — знак согласия! Спасибо! Я еще как-нибудь зайду! Эй!

Так и не дождавшись ответа, Артем вышел из пустого магазина. Просто чтобы удостовериться, он заглянул в очередное окно — пусто.

А вот это уже страшно. Дико страшно. Какое-то безумие! Может, здесь снимают фильм ужасов, а на главную роль назначили ничего не подозревающего приезжего? Или это шутка?

-- Что ж, довольно забавно! — Крикнул Артем, садясь прямо на тротуар. — Розыгрыш удался! Признаюсь, мне немного жутко. Давайте, говорите, где камера? Куда нужно помахать ручкой?

Парень открыл одну из бутылок и налил себе пива.

-- Ну, пожалуйста, скажите мне, что это всего-навсего шутка, — прошептал он и залпом осушил стакан. — Это ведь не смешно!

Но из тумана так никто не появился.

Последний фрагмент давался мне с явным трудом: казалось, я работала не несколько часов, а, как минимум, двое суток без перерыва. Но день оказался весьма продуктивным: Вадим сказал, что желательно успеть нарисовать четыре рисунка за два дня, а я уже закончила восемь! Хотя подобная работоспособность была вызвана не вдохновением, а желанием убраться из Пункта 11 как можно скорее.

Отойдя назад, я критически осмотрела выполненную работу.

На каждой стене чернели по два иероглифа. Из всех восьми два рисунка чертились исключительно прямыми линиями (со стороны могло показаться, что кто-то в приступе бешенства располосовал стену углем), еще два — окружностями различного радиуса. Одна из пар рисовалась угловатыми зигзагами, а остальные миниатюры и вовсе представляли собой многократно изгибающиеся волнистые линии.

Короче говоря, для обывательского взгляда вся работа, над которой я так долго трудилась, казалась бессмысленным набором линий и дуг. Однако в кажущемся беспорядке улавливалась строгая последовательность и точность построения фигур. Но что они значили?

Еще раз сверившись с книгой и убедившись, что никаких изъянов нет, я вздохнула и глянула на часы. Ого, уже пять часов вечера!

Словно только что проснувшись, желудок довольно неприятно заявил о себе, давая понять, что утренний огурец для него — слишком мало.

Мысленно приказывая желудку заткнуться, я подхватила книгу и вышла из комнаты. Тот час же из зала выглянул Вадим.

-- Ну что, закончили на сегодня? — Поинтересовался он, забирая из моих рук книгу.

-- Пожалуй, да.

-- В таком случае, не откажите мне в удовольствии пообедать вместе с вами.

-- Большое спасибо, Вадим, но я, наверное, пойду домой…

-- Я прошу вас. Нет, я умоляю, не оставляйте меня в одиночестве. Обещаю, надолго я вас не задержу. Или вам неприятно мое общество?

-- Нет, нет, что вы!

-- Тогда прошу на кухню.

Мне ничего не оставалось делать, кроме как последовать за хозяином. Прости, Артем, я опять не слушаю твоего совета.

На кухонном столе уже были разложены тарелки с салатом, жареной курицей, колбасой, бутербродами с рыбой. В центре высилась горка мармелада, а чуть дальше — овсяное печенье. И когда мужчина все успел приготовить?

-- Присаживайтесь, — Вадим слегка отодвинул стул.

Какое-то время мы молча поглощали еду: я с большим аппетитом, Вадим еле ковырялся в тарелке. Когда с главным блюдом было покончено, бизнесмен принес чашку горячего чая с лимоном.

Голод разжал свои железные тиски, и я обратила внимание, что Вадим нервничает и явно хочет что-то сказать. Едва я успела об этом подумать, хозяин заговорил.

-- Вам, наверное, покажется странным то, что я сейчас скажу. Но вы все равно выслушайте меня. Это очень важно.

-- Да, конечно, говорите, — я опустила чашку на блюдце.

-- Я не должен, по идее, ничего вам рассказывать, — Вадим схватился за голову (точь-в-точь как когда-то Валерий, после того как тот набросился на Артема). — Но нет! Я… Вы не представляете, что произойдет в ближайшее время. Скоро вы встретите ЕГО. Не спрашивайте, кто ОН. Вы узнаете ЕГО сразу же, как только увидите. Я не знаю, что ЕМУ нужно от вас, но, если будет возможность, не могли бы вы попросить… Или просто упомянуть о придворном актере. Да, прямо так и скажите. ОН поймет. Попросите ЕГО проявить милость к придворному актеру… А теперь, прошу вас, уходите.

-- Но я не…

-- Умоляю вас, уходите. Сейчас нет смысла что-либо объяснять — вы все равно ничего не поймете. Вы, как ни странно, не знаете, каким необычным человеком являетесь. Вашему другу невероятно повезло… И в то же время не повезло. Все, больше не спрашивайте меня ни о чем. Уходите. Прошу вас!

Я поднялась со стула.

-- Благодарю за обед, — произнесла я.

-- Нет, это я должен благодарить вас. Но умоляю, уходите.

Вадим с силой прижал ладони к вискам и опустил голову.

Бросив недоумевающий взгляд на мужчину, я вышла из кухни, открыла входную дверь, а затем закрыла ее за собой.

Артем прав: здесь определенно не все в порядке. Не пора ли уже уезжать отсюда? Пока целы руки, ноги и психика.

***

Едва дверь в квартиру Вадима захлопнулась за Аней, хозяин, не отрывая рук от головы, рухнул на пол и, извиваясь, подобно змее, пополз к окну, но услышав позади знакомый шелест одежд, остановился, приготовившись к самому худшему.

-- А ты меня разочаровал, — мягко протянул Аурелиус, усаживаясь за стол. — Хотя я ожидал чего-то подобного.

-- Простите меня, владыка, я…

-- Молчи!

Вадим резко дернулся и перевернулся на спину, вцепившись пальцами в рубашку.

-- Умоляю…

-- Что, больно? — Аурелиус слегка приподнял брови.

Мужчина, корчась на полу, кивнул.

-- А будет еще больнее. Ты знал, на что шел. Не так ли?

-- Та-ак! — Провыл Вадим сквозь стиснутые зубы.

-- Я сегодня добрый, поэтому за твою безрассудную дерзость и, признаю, мужественность ты имеешь право выбрать, каким образом будешь избавляться от этого бренного тела и возвращаться назад, — Аурелиус поднял правую руку. От запястья тянулась тоненькая стальная цепочка, к концу которой крепилась голова куколки-девочки, поразительно похожей на настоящую. Глаза куклы были закрыты.

Невидимые когти, терзавшие Вадима, исчезли, и тот, облегченно вздохнув, приподнял голову.

-- Ну, так что, ты уже выбрал? Говори, не то я решу, что ты язык проглотил, и придумаю что-нибудь изощренное. Ты знаешь, на бедность фантазии я не жалуюсь.

-- Отсечение головы, владыка, — Вадим поднялся на колени и поклонился, коснувшись лбом пола. Из его носа и ушей тоненькими струйками текла кровь.

-- 'Узнаю своего верного вассала', - так говорили когда-то в этих землях, верно? Этот Андрей, — юноша презрительно поморщился. — Не отличался высоким интеллектом. Сомневаюсь, знает ли он вообще о существовании такого слова. То есть не знает, а знал…

Аурелиус вытянул руку и сосредоточился на ладони, где тут же из ниоткуда возник длинный фламберг. Его клинок, имеющий волнистую, пламевидную форму, был выкован из какого-то светлого металла, не имеющего ничего общего с обычной сталью, а покрытая белоснежной кожей и усыпанная мелкими изумрудами рукоять не позволяла ни на миг поверить, что тяжелый двуручный меч хоть раз использовался по его прямому назначению.

Вадим заворожено смотрел на великолепное оружие, которое, казалось, излучало мягкий белый свет.

Очертания комнаты дрогнули и начали понемногу растворяться. Стены исчезли, впрочем, как и все остальное. Вадим стоял на коленях на вершине черной скалы. Рядом, не касаясь камней, парил Аурелиус с фламбергом в руках. Розовое небо над головой, прячущееся за перламутрово-фиолетовыми облаками, полная, салатового цвета луна и зависший над ней, так похожий на привычное ночное светило месяц, и вечно куда-то несущийся серый пепел — Вадим сразу же узнал это место, именуемое псевдомиром.