Он провёл Рязанцева и Колесникова в свой рабочий кабинет. Саша остался у крыльца — на всякий случай.

Антон Валерьянович кивнул на стол, проговорил:

— Рукопись там. В верхнем правом ящике.

Рязанцев направился к столу, Колесников тоскливо посмотрел в окно. И этим он воспользовался.

Рванул с места, прыгнул вперед и вверх, вонзаясь в дальнюю стену.

Колесников, стоявший на входе, так ничего и не понял. Ему показалось, что Антон Валерьянович обезумел и бросился на стену, чтобы разнести себе башку и таким образом покончить с той ситуацией, в которую попал. Нормальный человек не бросится на бетон, нормальный человек попытается улизнуть через дверь. Правда, у двери стоял он — опытный сотрудник угрозыска, который уж не позволил бы так просто мимо него улизнуть.

Так казалось Колесникову. Но в следующую же секунду ему оставалось лишь потрясенно вертеть головой. Грохота от удара о стену он так и не услышал.

Тело Антона Валерьяновича прошло сквозь бетон, как через масло, известив об этом движении лишь негромким шумом.

Шур! Картонная перегородка прорвалась, обои заколыхались, обнажив черное нутро, в котором исчез хозяин дома.

— Твою мать, — только и проговорил Колесников.

Рязанцев моментально бросился от стола к стене, где зияла дыра, и стал вглядываться в темный проем. Ничего, кроме мрака, он не увидел. Только услышал звук угасающих шагов.

— Сашу зови! И фонарик! Быстро!

Колесников исчез. А Рязанцев сдвинул рукой мотающиеся лохмотья обоев, просунул за нижний обломок перегородки ногу, нащупал твёрдую основу, однако дальше лезть не стал — в темноте ни черта нельзя было разглядеть, и он побоялся свернуть себе башку.

— Ах ты, сука! — в сердцах воскликнул Рязанцев.

Прибежавший Саша принёс фонарик и сокрушённо покачал головой:

— Нужно было наручники надеть.

Рязанцев ничего не сказал, лишь зарычал, как раненый зверь, и заорал:

— Быстрей из дома. Обойди его. Наверняка этот ход выходит с какой-нибудь стороны на улицу. Живо!

Сам Рязанцев посветил фонариком вперёд и нащупал лучом лестницу, которая вела вниз.

Хорошо, что не полез сломя голову, мелькнула мысль, точно бы подвернул ногу.

Продолжая светить фонариком, Рязанцев стал спускаться по лестнице.

Лестница вывела его в гараж. Но прежде чем майор оказался там, он услышал шум мотора, а затем шорох колес.

Из гаража он потрясенно наблюдал, как набиравшая скорость «Хонда» торпедой протаранила деревянные ворота, снесла их и, подняв облако пыли, исчезла из поля зрения.

— Вот дьявол!

По бетонной, идущей на подъем дорожке Рязанцев выскочил из гаража и затравленно завертя головой, что есть мочи заорал:

— Саша!!!

И тут же бросился вперед по дорожке. Выбежав за выбитые ворота, он огляделся. «Хонды» нигде не было видно — ни с одной стороны улицы, ни с другой. Словно её вообще не существовало.

Майор, матерясь, подскочил к служебной машине, стоявшей невдалеке у калитки.

Водитель, откинувшись на спинку сиденья, с закрытыми глазами слушал музыку, которая вовсю тяжелыми басами гремела по салону.

Рязанцев едва не посинел от злости.

— Бездельники! — в сердцах рявкнул он. И заскрежетал зубами.

Выбежавший Саша заморгал ошарашенно глазами.

— Быстро!!! — вновь заорал, приходя в себя от потрясения, Рязанцев. — Передать все данные о машине этого ублюдка! Немедленно!

Он тяжело закашлялся, сорвав голос, и с остервенением бухнул кулаком по кузову машины.

Он ликовал. Судьба в очередной раз обошлась с ним сурово, но он опять сумел уйти. Всегда нужно иметь пути отхода. Даже когда кажется, что жизнь идёт спокойно и безоблачно. Он уже давно понял эту истину. И сейчас вновь убедился в её правоте.

Когда он покупал дом, то сразу обратил внимание на лестницу, которая вела из гаража наверх — в одну из комнат дома. Эта комната была чем-то вроде чулана… Он её переделал. Нанял рабочих и велел загородить выход из чулана в гараж тончайшим картоном, а затем оклеить стены комнаты обоями. Чулан исчез. Получился рабочий кабинет. С тончайшей перегородкой, которую можно было легко и просто вынести ударом плеча. Или ноги — не столь важно, главное, что она выбивалась, а там — там внизу гараж, машина и ворота, которые открывались автоматически, нажатием на дистанционный пульт.

Нужно всегда иметь пути отхода. В любом случае. И он имел этот путь. И им воспользовался.

Деревянные ворота на выезде с территории усадьбы только казались крепкими. На деле силе удара машины они противостоять не могли — он уже это подметил и раньше. А теперь «Хонда» это продемонстрировала наяву.

Он мчался прочь. Прочь из жизни, которую совсем недавно приобрёл и которая представлялась ему спокойной и надежной. Он думал остаться здесь надолго — но не получилось.

Досадно, но если раскисать — то вообще не стоит жить. Были и похуже ситуации.

Петляя по извилистым улочкам, он выехал на набережную и, стараясь не снижать скорости, промчался по ней в сторону не работающего по причине межсезонья яхт-клуба.

Его встретил дедок. И удивлённо заморгал глазами.

— Петрович, — торопливо проговорил он, — открывай свою будку. Я загоню туда машину. Пусть побудет у тебя.

— Но… — У Петровича едва глаза на лоб не полезли.

Антон Валерьянович полез в карман куртки, вытащил горсть купюр и, не глядя, сунул их в руку Петровичу:

— Надо, старик, надо. Сделай милость. А я тебя не забуду.

Петрович оторопело посмотрел на деньги, чуть не обезумел от счастья, зачумленно сунул их в карман телогрейки и шустро проковылял к деревянному покосившемуся строению.

— Щас, Антон Валерьянович. То мы разом. Ежели надо хорошему человеку.

Амбарный замок повис на одной петле. Двери со скрипом разошлись в стороны.

Антон Валерьянович юркнул в салон и загнал «Хонду» внутрь, где стояли несколько яхт и вполне хватало места и для его машины.

Заглушив движок, он выбрался из «Хонды» и протянул ключи дедку:

— Держи, Петрович. Если через два дня не вернусь — машина твоя.

У Петровича что-то забулькало в глотке. Он был не готов к таким подаркам.

— Как моя яхта? — тут же, отходя от строения, спросил Антон Валерьянович.

— Так в «отстойнике» она. И не на ходу. Мы уж мотор начали перебирать. К вашему походу… Зима-то…

Антон Валерьянович чертыхнулся. Но думал недолго. Каждая минута, каждая секунда промедления приближала его к гибели.

— А что на ходу? — тут же, выпалил он.

— «Комета». Рыбнадзора нашего. Токо что приехал. И домой пошёл.

— Ключи есть?

— Дык запасные.

— Давай, Петрович, сюда.

Дедок попятился и отрицательно замотал головой.

— Петрович, я тебе машину оставляю, — урезонил дедка Антон Валерьянович. — А ты жмешься. Скажешь, что я тебе в морду дал. И забрал ключи силой. Ну?

— Ды что стряслось-то, Антон Валерьянович? — в ужасе забормотал старик.

— Стряслось. Выручай. Я же тебя всегда выручал, а?

С шумом выдохнув воздух, Петрович махнул рукой, зашёл в здание яхт-клуба, через минуту вышел оттуда и протянул ключи Антону Валерьяновичу.

— Няхай отобрали, — согласился он.

Но Антон Валерьянович уже не слушал Петровича. Огибая камни, он поспешил к причалу.

Его яхта стояла в стороне от причала на отгороженном металлической сеткой участке, где, кроме «Бригантины», находилась еще одна посудина — поменьше.

Антон Валерьянович спрыгнул с камня в море и, не обращая внимания на ледяную воду, пошел вдоль сетки. Со стороны моря в сетке была проделана дыра. Через нее он и добрался до своей яхты. Уцепившись за край борта, подтянул свое тело и забросил его на палубу.

Немного отдышавшись, он поднялся на ноги и поспешил в капитанскую каюту. Там он пробыл недолго. А когда вернулся, в руке у него был металлический кейс.

Он спрыгнул с яхты в воду и тем же путем, каким пришёл сюда, двинулся обратно — на берег.

Когда он выбрался из воды и собрался пробежать к стоявшей у причала «Комете», то понял, что опоздал.