— Завали так, чтобы эти двое не видели. Все понятно?

— Под землей мне, кроме проводника, никто не нужен. На хрена в таком случае и компьютерщика тянуть за собой? Уж если валить…

— Электронщик нам может пригодиться, — резко перебил мужчина.

— А проводник?

— Пусть выведет вас по подземным коммуникациям наверх — после этого он не нужен.

Она задумалась. И он ее не торопил, словно понимал, что не должен сейчас спешить, — ведь ей нужно все хорошенько обдумать, чтобы потом действовать самостоятельно. А от ее действий — от этого очень многое зависело, по крайней мере — лично для него.

— Ты говоришь, что началось «шевеление»… Значит, этот чужак каким-то образом сумел связаться со своими? Так получается?

— Ничего не получается, — отрезал он. — И это, в общем, не имеет принципиального значения. Уже не имеет. Завтра мы получим то, что требуется, и свалим отсюда.

— Не так быстро, — покачала она головой. — Если кто-то сумел наладить связь… Мне не нравится компьютерщик. Как и другие.

— Электронщик нам нужен, — заявил мужчина.

— Мне рисковать, а не тебе, — огрызнулась она, сверкнув глазами.

— Вопрос решен, — ответил собеседник. И добавил: — Если ты считаешь, что не справишься, то…

— Я не сказала, что не справлюсь. Я лишь говорю, что это чревато. Лишние проблемы…

— Разве их до этого было мало?

— Но почему электронщик? В том компьютере, что я передала тебе, что-то оказалось?

— Нет. Ничего. Кстати, можешь его забрать. Лежит на-заднем сиденье. — Он подождал, когда она возьмёт компьютер, потом продолжил: — Электронщик нам понадобится. Есть одно дело.

— Ладно, — кивнула женщина. — Пусть будет так.

Она выбралась из машины и посмотрела на мужчину. Он же не спешил уезжать — глядел, в свою очередь, на неё.

— Всё будет нормально, детка, — разжал он наконец губы, как бы расставаясь этими словами с нею. — После этого тебе не придется больше ничего делать. Нам не придется. Мы ведь об этом мечтали?

Он лукавил. Благоприятный исход в данном случае предполагался лишь для одного человека. Разумеется, не для неё.

Женщина ничего не ответила, словно понимала, насколько можно верить словам собеседника.

— Не будем прощаться, — закончил он. — Лучше до встречи — завтра. И пусть нам повезет.

Мотор тихонько заурчал, мужчина выжал сцепление, нажал на газ, и иномарка плавно тронулась с места, вздымая клубы дыма по немощеной дороге.

Она проследила взглядом за удаляющейся машиной. Когда же та исчезла из виду, достала сотовый телефон из кармана джинсов и быстро набрала номер.

— Привет, — бросила в трубку. — Все остается как договаривались. Жди меня. И не подведи.

Связь оборвалась. Женщина улыбнулась своим мыслям — улыбнулась как человек, готовый совершить самый важный поступок в своей жизни.

Шестеро человек в здании бывшего детского сада… Они до позднего вечера до мельчайших деталей репетировали свои роли, которые собирались завтра сыграть в «Эльфабанке».

Шестеро человек хотели выиграть. И не просто выиграть. Неплохо заработать при этом. И остаться в живых.

Решение задачки, за которую они взялись, должно было привести их к ответу, который они знали. Имелось условие и имелся ответ. Ответ — это деньги и жизнь. Условие же — банк и то, что надлежало в этом банке добыть. Оставалось только подобраться к ответу.

И, разумеется, остаться в живых.

Все шестеро были величинами, с помощью которых задачка решалась. Причём неважно было, какая из величин окажется в минусе, какая в плюсе — и окажется ли вообще кто-либо в плюсе.

Каждый из шестёрки считал, что он сам кузнец своей судьбы. И все они ошибались. Потому что это судьба играла ими, решая задачку и играя этой шестёркой, как ей заблагорассудится.

И вот я снова у старенькой избы с покосившимся заборчиком.

Куриное племя во главе с разноцветным петухом — хохолок его свешивался набок, словно он только что получил взбучку, — прямо возле крыльца клевало разбросанное по земле зерно.

Когда я сделала несколько шагов к дверям, часть кур с шумом разбежалась в стороны. А петух недовольно заквохтал и принялся рыть одной ногой землю, аки конь, готовый галопом припустить с места. Вот же зараза, еще и клюнет ненароком, промелькнуло у меня. И я невольно притормозила, решая, каким ма-каром убрать с дороги противного петушару, да так, чтобы тому неповадно было точить на мою личность свой приплюснутый клювишко.

Активные действия в отношении птицы применять не пришлось. Дверь избы распахнулась, и на крыльцо выбрался мой давешний знакомый, пожилой мужчина.

— Ба, мил девица, — удивленно округлил он свои глазёнки. — Вот так раз. С чем тэпять пожаловала?

— Доброго здравия, — пробубнила я, косясь на воинственного петушару.

— Брысь, пернатые, — взмахнул рукой хозяин дома, отгоняя и кур, и петуха от крыльца. Последний отпрыгнул и стал звать к себе своих подруг, прекратив обращать на меня внимание. — Здравия доброго, мил девица. Неужто опять весточку привезла?

А помнит, гляди-ка ты. Все помнит. И тем лучше.

— Можно с вами поговорить? — вежливо осведомилась я.

Он прищурился, поскреб свой небритый подбородок и, тяжко вздохнув, — дескать, что ж поделать, не отвязаться, видимо, иначе от тебя, — кивнул утвердительно седой башкой. После чего закрыл дверь избы, подумал с секунду и запер ее на щеколду. Ага, значит, мамаша Марины в доме, и ее супруг предпринимает шаги, дабы та не наделала глупостей в связи с приездом незваной гости.

— Айда, — по привычке позвал он меня за собой. И направился в уже известный мне сад. Где и уселся на скамейке под развесистой яблонькой, за деревянным столиком.

Я пристроилась напротив хозяина. Тот услужливо придвинул мне миску с клубникой (уродилась она, видимо, у него в этом году), но на данном этапе ягоды меня мало волновали.

Я достала из кармана джинсов две фотографии, взглянула сначала сама на них, а затем, выбрав одну, протянула собеседнику.

— Посмотрите. Это ваша дочь. Вернее, прошу прощения, падчерица.

Он осторожно взял снимок, словно боясь, что Марина неожиданно сейчас материализуется, выпрыгнет из фотки и набросится на ненавистного ей человека, с которым спуталась много лет назад её мать.

— Н-да, — снова поскреб он подбородок, внимательно глядя на фотографию. — В общем, мало изменилась. Такая же красавица. Н-да. Ну совсем не изменилась. Хотя и десять лет уже прошло.

— Снимок сделан несколько раньше. Года три назад.

— А? — Он встрепенулся, прерывая свои воспоминания. И с недоумением посмотрел на меня, будто я только что сморозила несусветную чушь. Затем, всполошившись, залепетал: — Да-да, хотя… Всё равно. Словно и нет этих лет. Словно и не видел ее столько. Вот, кажется, совсем недавно расстались.

— А эта как? — Стараясь говорить как можно спокойнее, я в ту же секунду пододвинула к нему вторую фотографию, на которой также была Марина, но несколько иная, в другой одежде, выходящая из универмага с сумкой через плечо.

Отчим Марины положил первый снимок на стол и взглянул на второй. Сначала на его лице ничего не отразилось. Он придвинул фотографию к себе поближе и вгляделся. Не удовольствовался этим и, подхватив снимок, поднес его к глазам, прищурился.

Что-то ему не понравилось. Он отодвинул снимок от себя и снова взглянул на него; Затем перевел взгляд на меня.

— Ну, вроде Марина. А что?

— Уверены? — Я тут же с усмешкой задала каверзный вопрос: — А если я скажу, что это не она?

Моя каверзность достигла цели.

Отчим Марины побелел, затем покраснел, после чего крякнул, схватил уже обе фотографии и принялся смотреть то на одну, то на другую. Потом бросил их на стол, поднялся и гаркнул:

— Посиди-ка. — И поспешил к дому.

Через несколько минут вернулся с огромным бутылём, в котором плескалась тёмно-коричневого цвета жидкость, и двумя стаканами.