— Импровизация.

— О… вот как! — тут же встрепенулся Лазутин, обретая былую уверенность. И, понизив голос, проговорил: — Чтобы, значит, все было натурально, да?

— Можно сказать и так, — подтвердила я. В конце концов, мы должны были поддерживать имидж любовников — такая сладкая парочка: банкир и снятая им на ночь сексапильная бомбочка.

Лазутин вдруг вспыхнул — рывком стащил с себя пиджак и вспрыгнул на кровать, коленками едва не уткнувшись в мою талию. И тут же приблизил ко мне своё лицо:

— Так ради этой самой естественности, может — того?..

Глазки его заблестели.

Во! Еще немного, и он забудет, ради чего мы сюда приехали. Скажет: а давай-ка перенесем. Хрен с ним. Исчезну как-нибудь попозже.

— Ну уж нет, — змеей прошипела я и отодвинулась от банкира на дальний край кровати. — Данная услуга в сыскные не входит.

— Да? — Огонек в глазах Лазутина угас. — Жаль. А это…

Он смутился. Протянул руку к моим грудям, однако побоялся до них дотронуться.

— Откуда такие выдающиеся груди неожиданно появились? — поинтересовался он с такими интонациями в голосе, словно от моего ответа зависела вся его дальнейшая жизнь.

— Впечатляет, да? — усмехнулась я. — Представляете, как ваши псы-охранники будут меня позже описывать?

— Да? Ну и как? — Банкир прикинулся несведущим.

— Скажут, подцепил их хозяин этакую феерическую арбузоносительницу.

— Чего-чего? Арбузе… как?

Я ладонями чуть приподняла свои искусственно увеличенные груди, как бы показывая — вот как.

— Ага, — понял Лазутин и подергал себя за мочку уха, будто призывал мыслить здраво, а не поддаваться плотским желаниям, которые вызывала лежащая перед ним девушка. — И что же, будем просто вот так торчать друг перед другом, и все?

— Нет, не всё. Будем громко имитировать экстаз. С обеих сторон. Скакать по кровати. И что-нибудь периодически ронять, акустический фон создавать.

— Во как! — воскликнул банкир с одобрением в голосе. — Тогда бы нам выпивки не помешало… Чёрт, заранее не подумал как-то. Может, я охранникам скажу, чтобы быстренько притащили?

— Он с надеждой посмотрел на меня.

— Не нужно. В углу маленький холодильничек. Там есть все, что нужно.

Он быстро спрыгнул на пол, шустро добрался до холодильника и выудил оттуда бутылку вина. Стащил с горлышка фольгу и пальцем затолкал пробку внутрь посудины (а силенки есть у господина банкира, ничего не скажешь).

— Так-с, где тут у нас бокалы? — завертел он башкой во все стороны. И напрасно завертел, бокалы-то находились на стоящем в центре комнаты столе. Однако банкир делал вид, что ищет что-то более подходящее.

Но более подходящего в номере не оказалось. И он, крякнув, подошел к столу. Наполнил два бокала красной жидкостью и вернулся к кровати. Один протянул мне.

Но я сначала забралась в свою сумочку, с которой не расставалась и на ложе, вытащила из неё одноразовые латексные перчатки, натянула их на руки и лишь после этого подхватила протянутый Лазутиным бокал.

— А это… — Банкир кивнул на мои руки.

— А это — чтобы не оставлять здесь своих отпечатков. Не нужны они здесь.

— Да? Так может… — Он многозначительно посмотрел на свои руки.

— Вам можно. Вы ведь будете всё равно… — Я недоговорила и ткнула указательным пальцем в висок, сымитировав дуло пистолета.

Такая имитация Лазутину отчего-то не понравилась. Он скривился, словно проглотил целиком лимон, — и тут же залпом осушил свой бокал. После чего лицо его как бы подобрело.

Я из своего бокала не стала пить, поставила его на тумбочку.

— Не пьёте? — удивился Лазутин, словно вопрошая: ты чё, зашитая?

— Не пью. В крайнем случае — вино.

Вот кофейку бы сюда. Вот кофейку бы выпила.

— Вы обычно сколько со своими девками гуляете? — задала я вопрос.

— Да когда как, — неопределенно пожал плечами Лазутин.

— Ну тогда…

Ну тогда нужно продолжить. Я поднялась с кровати, сделала еще громче звук телевизора. А затем… А затем мы малость попрыгали на кровати, малость покричали, и уже сам Лазутин уронил свой бокал на пол.

Короче, я постаралась сделать всё возможное, чтобы из нашего номера доносились звуки, свидетельствовавшие о свершении акта прелюбодеяния.

Лазутин принялся лакать вино прямо из бутылки. И всё поглядывал на меня, как бы спрашивая — достаточно ли? И в какой-то момент я так и сказала:

— Достаточно.

Лазутин прекратил пить. Икнул и поставил бутылку на пол. После чего провел тыльной стороной ладони по влажным губам и выжидательно на меня уставился.

Я взглянула на часы.

Дольше тянуть не стоило. Теперь предстояло совершить самое важное. То, от чего зависел не только стопроцентный «уход» Лазутина. От этого зависела и дальнейшая моя судьба.

Совершить оплошность я не имела права. А посему мне предстояло сосредоточиться — и довершить начатое. Уж постараться. Хотя бы ради себя.

— Ложитесь, — шикнула я в сторону Лазутина. Тот чуть не поперхнулся.

— Чего? — Брови его взлетели вверх.

— Ложитесь на кровать. — Я указала на ложе.

Лазутин наконец сообразил, что от него требуют, и послушно улёгся на указанное место.

Я вытащила из сумочки пакетик с кровью и аккуратно надрезала его ножничками из своего маникюрного набора. Ненужные предметы убрала обратно в сумочку, оставив у себя только пакетик с темно-красной животворной жидкостью.

— Не двигайтесь, — предупредила я банкира. И плеснула из пакетика жидкость ему на голову, в область виска.

Лазутин всё же дернулся. И капли крови попали ему на рубашку, а также несколько на постель.

— Я же сказала, не двигайтесь, — выразила я своё неудовольствие. И ещё малость оросила бурой жидкостью застывшего после моих слов Лазутина. Оросила в области головы. Затем немного крови пролила на ковролин, в районе тумбочки, и на угол самой тумбочки, поближе к кровати. Кровать тоже вымазала кровью.

— Подержите, — протянула я ему пакетик с жидкостью. Банкир приподнялся с кровати. Кровь, нанесённая на висок, потекла мимо уха и ручейком стала стекать к шее. Он хотел было ее остановить рукой, но я не позволила. — Не трогайте. Так хорошо.

Очень даже хорошо. На самом деле — будто он только что шмякнулся виском об угол тумбы. И теперь заливался кровавыми сгустками. Угу, угу. Можно пока поаплодировать мне.

— Держите, — повторила я. Он несколько брезгливо, но всё-таки подхватил пакет. — И не упустите. Щас будет немного бо-бо.

Я растопырила перед его носом пальцы, обтянутые латексными перчатками, словно приноравливалась, какой шмат человеческой плоти отхватить.

Он насторожился. Мои действия ему не понравились. Особенно подкрепленные недвусмысленными словами насчет «бо-бо».

— Что вы хотите делать?

— Вырву клочок ваших волосиков.

Он дёрнулся, будто данную процедуру я уже начала осуществлять, однако пакетик, как я и наказывала, не упустил. Молодец. Будем надеяться, что сладит и со своими нервишками.

— А может, это лучше проделать ножницами? — заискивающим тоном проговорил банкир, уставившись на меня с мольбой в глазах — словно на иконостас глядел.

Но я была непреклонна. Ну уж нет, пусть немножко покряхтит — для своего же блага.

— Не пойдёт, — мотнула отрицательно головой. — Всё должно быть правдоподобно. Стрижку разом просекут.

Он тяжко вздохнул. И зажмурился. Ох, какие мужики нежные, ну прямо хоть плачь.

Одну руку я положила ему на голову, как бы уперлась в нее, а второй рывком выдернула клок волос — совсем небольшой, однако Лазутину, по-видимому, показалось, что я лишила его всего скальпа. Он подскочил, вскрикнул и изо всех сил сжал в руке пакет с кровью, будто боялся, что еще немного — и упустит его.

Я звонко засмеялась. Затем хмыкнула потише в сторону прослезившегося банкира.

— Надеюсь, ваши возгласы примут за обалденный оргазм.

— Угу, — кривясь от боли, пробубнил Лазутин. — Я такого оргазма ещё в жизни не получал.

— Ну вот. Что-то и новенькое, — обрадовалась я; и в следующую минуту занялась тем, что стала прикреплять вырванный из головы Лазутина клок волос к выпачканному кровью углу тумбочки.