— Рад приветствовать вас, Александр! Судя по вашей реакции, вы эстет!

Зоров смущенно улыбнулся в ответ, пожимая руку де Виньону.

— И не вздумайте возражать, я видел, как вы смотрели на эту красоту. Сам порой глаз оторвать не могу.

И столько непринужденного дружелюбия было в улыбке, глазах, всем облике де Виньона, что скованность и волнение полностью покинули Зорова. Поздоровавшись с остальными членами Круга и усевшись в предложенное де Виньоном кресло, он с сожалением заметил, что красоты земных пейзажей во всем их великолепии остались только на кристаллах магнитной памяти.

— А вы бы хотели, Саша, участвовать в работе, конечной целью которой явилось бы возрождение этого чуда наяву? — низкое грудное контральто могло принадлежать только Ольге Уинсток-Добровольской. Она задала вопрос на чистейшем русском и испытывающе глядела на Зорова своими неправдоподобными фиалковыми глазами.

— Но… разве это возможно? — вырвалось у Зорова.

Что-то повисло в воздухе, он словно загустел, и даже ветер затаил дыхание. Зоров физически ощутил напряжение, порожденное его вопросом, хотя и не понимал, в чем тут дело. Ситуацию разрядил де Виньон. Он как-то мгновенно преобразился, подобрался, и глаза сверкнули полированным металлом. Несколько секунд он в упор рассматривал Зорова, затем откинулся на спинку кресла и от души рассмеялся. И напряжение лопнуло.

— Иногда правильно поставленный вопрос значит больше, чем ответ на него, не так ли? — смеясь, он лукаво взглянул на Ольгу. Она чуть покраснела и опустила глаза. Похоже, это был фрагмент какого-то давнего и так и неоконченного спора.

— А на ваш вопрос, Александр, я и сам был бы не против получить ясный и однозначный ответ. Хотя кое-что из последних событий на Земле свидетельствует о том, что это возможно. Не понятно только — как. Но не это главное. Главное, что тем путем, которым мы шли до сих пор, дальше идти нельзя. То есть идти, конечно, можно, но вот куда он нас заведет? Самое плохое заключается в том, что пока не идти тоже нельзя! И остается только надеяться, что мы вовремя изменим курс, не переступив той точки пути, из-за которой возврата уже нет.

У Зорова голова шла кругом. Он ничего не понимал. Де Виньон уловил его состояние.

— Немного позже мы вам все объясним. Пока скажу одно: мы очень надеемся на вашу помощь, Александр.

— Но почему именно на мою? — не удержался Зоров. «Свет на мне клином сошелся, что ли?»

Не подозревая, как близко он подобрался к истине, Зоров тем не менее почувствовал, что хватил через край: слишком уж эмоционально прозвучали последние слова.

— Простите… Но я ничего не понимаю, — пробормотал он, смутившись.

— Я уже сказал — мы вам все объясним. Только, если вы не возражаете, вначале расскажите нам об итогах вашей разведки.

— Отчет об экспедиции на Землю. — Чалмерс ободряюще улыбнулся Зорову.

— Да. Да, конечно. — Зоров глубоко вздохнул, приводя мысли в подобие порядка. — Вначале я изложу основные события в хронологическом порядке, а затем перейду к комментариям, анализу и выводам. Сразу хочу предупредить, что на вторую часть особых надежд возлагать не следует, особенно это касается выводов…

Как ни был сосредоточен Зоров на собственном рассказе, тренированное внимание разведчика фиксировало малейшие нюансы реакции его слушателей. Хотя те, бесспорно, стремились быть бесстрастными и ничем не выдавать своих чувств. Удавалось это им неважно. Зоров без труда перехватил несколько быстрых многозначительных взглядов, которыми по ходу рассказа обменялись де Виньон и Чалмерс. Эйфио задумчиво поглаживал свой огромный с залысинами лоб, и кончики его пальцев заметно дрожали. Лоусон выглядел совершенно спокойным, и только побелевшие костяшки пальцев, сплетенных в замок, выдавали его истинное состояние. Зато Шароши с огромным трудом удавалось усмирять свой темперамент: он сидел как на иголках, иногда даже порываясь прервать Зорова, но каждый раз его останавливал потяжелевший взгляд де Виньона. И только Ольга застыла точно изваяние, так и не отведя пристального, взгляда от Зорова в течение всего повествования. Закончив, он перевел дух и еще раз пробежался взглядом по лицам, ожидая какой угодно реакции, но только не той, которая последовала. Главный социолог Содружества Ольга Иннокентьевна Уинсток-Добровольская вдруг громко рассмеялась и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Ну, что я вам говорила? — но в глазах ее веселья не было и в помине, а залегли в них дремучие тени тревог и сомнений. Впрочем, в этот момент очень разные глаза очень разных людей были удивительно похожи… Пауза грозила затянуться. Первый почувствовал это де Виньон; он встал и сказал, обращаясь к Зорову:

— Вы блестяще выполнили задание. От имени Совета выражаю вам благодарность.

Зоров тоже встал, захлестываемый волнами неловкости и смущения. Чалмерс, заметив его быстро розовеющие щеки, поспешил прийти на помощь:

— Что вы имели в виду, говоря о необходимости привлечения нескольких новых сущностей?

Зоров облегченно вздохнул — он всегда терялся и испытывал смущение, когда ему «выражали благодарность», — и мысленно сказал Чалмерсу «спасибо». Что же касалось новых сущностей, так это было как раз то, на чем Зоров закончил. Мысль, как он считал, в расшифровке не нуждалась, тем более лучшим умам Содружества, но в данном случае за это хвататься следовало, и немедленно, ибо если утопающий хватается за соломинку, ужель не ухватится он за целое бревно?

— Видите ли, мэтр Чалмерс, при всем желании я не смог втиснуть все факты в рамки более или менее правдоподобных объяснений, где фигурировал бы только один неизвестный и принципиально новый фактор. Их как минимум должно быть два. Или даже три. Кстати, анализ песка готов? — задав вопрос, Зоров перевел дух и почувствовал себя почти хорошо.

— Да, — впервые заговорил Эйнард Эйфио. У него был тихий, с хрипотцой голос, он двигал нижней челюстью, будто пережевывал слова. — Очень интересным образом изменена субатомная структура песка. Дело в том, что облученный песок излучает, но не гамма-кванты, а нейтрино. Таким образом, отводится избыток получаемой при радиационном облучении энергии в полном соответствии с законами сохранения…

— Идеальный генератор нейтрино, — пробормотал пораженный услышанным Зоров.

— Да. Причем спектр принимаемых излучений практически не ограничен.

— Я что-то плохо представляю себе механизм этого явления… — сказал Зоров, хмуря брови.

Эйфио хмыкнул.

— Я, молодой человек, не представляю его вообще. На эту проблему сейчас брошены лучшие силы. Придется подождать.

— Ждать можно, если есть время, — задумчиво произнес де Виньон, барабаня пальцами по перилам террасы. — К тому же что изменит ответ на столь мелкую в общем масштабе загадку? Получим подтверждение того, что мы и так знаем?

— А что мы, собственно, знаем? — с горечью спросил Чалмерс.

— Особенно по сравнению с тем, что мы знать должны и обязаны?

— Ну, Горди, тебе-то уж такие настроения не к лицу. — Де Виньон улыбнулся, но, как показалось Зорову, через силу. — Ты бы еще и нас, рефлексирующих интеллигентов, успокоил…

— Нашел мне «рефлексирующих интеллигентов». — Чалмерс фыркнул. — Но в одном ты прав, Антуан. Опускать руки нельзя. Никак нельзя. Тем более… — Он неожиданно оборвал фразу и повернул голову к Зорову: — Скажите, Александр, в самом начале своего рассказа вы упомянули об основных событиях, произошедших с вами и вашими товарищами на Земле. Можно ли это понимать так, что имели место эпизоды хоть и относящиеся к целям экспедиции, но не заслуживающие быть упомянутыми в вашем отчете?

Зоров подумал и, поколебавшись, рассказал о покрытом флером мистики гаданий старухи и об упомянутом Дальвирой странном пророчестве касательно человека (или не человека?) по имени Алзор. И вторично реакция членов Круга поразила его. Де Виньон побледнел и несколько раз медленно кивнул головой. Шароши вскочил и забегал по террасе, бормоча что-то под нос по-венгерски. Эйфио энергичными круговыми движениями начал массировать виски. Глаза Лоусона округлились, взгляд на несколько секунд застыл. Ольга тихо охнула и спрятала лицо в ладони. Спокойнее других прореагировал Чалмерс. Он только вздохнул и произнес тихо: