Ленка отводной вентиль законтрила, ну и… Ну, в принципе-то, рассчитала-то правильно. Брайзе теперь каюк… Джамалова – на пенсию. Серегу Мизимова начальником службы безопасности ставят. Ну, и ей теперь снова дорога наверх открыта… Да, жизнь, однако…
Старый пират отломил квадратик горького шоколада, подсунул его под боковой клык и откусил. Почмокал.
– Хороший шоколад. Настоящий. Твердый, – сказал он одобрительно. – Не то, что эти европейские замазки!… Лева, пробуй дыню, что ты сидишь, как жених на свадьбе?
Лев Александрович взял изогнутый, как ятаган, кусок дыни и откусил хрустящую прохладную мякоть.
– Ты, кстати, куда Мизимова засунул, когда он тебя спрятать его от Алима попросил? К воякам?
– Ну, да. В госпиталь внутренних войск на Краснофлотской.
– Я так и думал, – кивнул Мафусаил.
Он взял темную бутылку и разлил остатки красного вина их юности.
Из-за неплотно прикрытой двери бытовки тянуло свежим ночным воздухом. Где-то там в ночи наблюдали за порученными им секторами обзора те, кто теперь отвечали за жизнь и здоровье Льва Александровича Садовского. Они могли привлекать для обеспечения его безопасности любые силы: спецслужбы государств, морские эскадры и вседиапазонные следящие спутники американской и российской космических группировок.
И так теперь должно было быть всегда. До самой его смерти. А она должна была случиться еще не скоро, где-то, через тысячу лет. Тогда, когда на свете давно не будет ни Аврамовича с его нефтеперегонными заводами, ни Браткрайса, ни Искры. И это наполняло сердце Полковника такой грустью, что, если бы мог, он, наверное, заглушил эти загадочные «райские» гены.
Но никто на свете не знал, почему в один прекрасный момент они вдруг пробуждаются, превращая обычного человека в Долгожителя, и, тем более, никто не знал, как и их можно снова погрузить в сон.
За стеной склада шумела железнодорожная станция. Раздавались густые, колышущие пространство гудки электровозов. Перекликались по громкой связи голоса диспетчеров: женский, мягко-напористый, и мужской, покорно-суровый. Это была знакомая с детства жизнь. Его жизнь. И он не знал, что же он на самом деле хочет: уйти или остаться.
Но, впрочем, это теперь от него уже не зависело.
А Тот, от кого зависело, знал лучше.
Он верил в это.
Полковник выпил вино своей юности.
Они вдруг, не сговариваясь, встали и обнялись. Мафусаил и Мафусаил. Один – по имени. Другой – по существу.
– Ничего… ничего, может быть, еще свидимся… Конечно, свидимся, – утешающе похлопывал его по спине старый пират. Голос его подозрительно дрожал. Но он изо всех сил стремился подбодрить Полковника.
Хотя, наверное, должно было быть наоборот.
Эпилог
Через день полковник милиции Садовский был приказом министра неожиданно отозван в Москву. Он сдал дела и отбыл к какому-то новому, никому неизвестному месту службы.
Каждый год 1 августа – в день смерти дочери – врач Искра Августовна Сонина, идя на кладбище, знает, что найдет на белой мраморной плите темно-алую розу.
А в день рождения Искры Мафусаил Нилович Браткрайс всегда приносит ей заказной торт с большим букетом ее любимых белых лилий. И говорит:
– Это от Левы. Он на секретном задании, – многозначительно возводит старый пират вверх свои рыбьи глаза. – Сам не может. Но попросил меня обязательно все это передать!
Она ему верит.
И даже, кажется Мафусаилу, догадывается обо всем.
Омск
август 2002 год.
