Ефим в ответ изобразил улыбку, но умеренную. В последние недели майор осуществлял стратегию постепенного понижения температуры своих отношений с темпераментной тридцатипятилетней брюнеткой. Он исходил из мудрого правила: для контрразведчика безопасность – прежде всего. По многим признакам, майор ощутил: еще немного и начнется: «Я так больше не могу! Я хочу, чтоб ты всегда был рядом. Мне надоело врать маме, что я ночевала у подруги».

В результате этой женской психологической диверсии он должен был оказаться официальным третьим супругом любвеобильной Божены. Чтобы не допустить подобного развития событий, но и не вызвать шумный женский скандал со слезами, битьем посуды на глазах у всех и жалобой генералу, майор и осуществлял осторожные маневры по отходу на заранее подготовленные позиции.

– Привет, Божена! Дай мне чашечку кофе! – сдержанно произнес он.

– Вам растворимый, Ефим Алексеевич? – изогнувшись в его сторону, как подсолнух к свету, спросила Божена.

Майор на интимное телодвижение не отреагировал. Наклоняться к женщине не стал. Продолжал стоять перед стойкой прямо, как на ковре в генеральском кабинете.

– Натуральный, конечно, – ответил он. – Ты ж знаешь, я растворимый не пью.

– Да, я уж забывать стала… – распрямляясь, недобро стрельнула в его сторону глазами буфетчица. – Что-то редко к нам заходить стали, Ефим Алексеевич…

– Дел много, Божена Евгеньевна, – покосившись на ребят из «наружки», ответил Ефим.

Божена включила кофейный аппарат.

– У нас сегодня судачок отварной, как вы, Ефим Алексеевич, любите, – смягчив тон, сказала она. – Приходите обедать… Придете, а?

– Отварной судачок – это хорошо, – кивнул Ефим. – Но сегодня я – в поле на весь день. Начальство гонит. Говорит, чтоб сегодня в управлении и не появлялся. Так что, где-нибудь в городе пообедаю…

– А с ужином как? К ужину-то вы домой вернетесь? – в голосе Божены прорезались командирские нотки, свойственные зарегистрированным в ЗАГСЕ супругам. Их-то не любил и даже боялся, вообще-то в жизни совсем не трусливый майор.

– А с ужином – точно не знаю… Как получится… – неопределенно ответил он, чтобы не доводить дело до открытого выяснения отношений. – Подполковник сказал: не сделаешь, лучше не возвращайся! Хоть ночуй там!

– Так, уж и – ночуй? – засомневалась Божена в словах подполковника.

Кофейный автомат мигнул зеленым глазом, фыркнул по-кошачьи, подождал несколько мгновений, будто нарочно испытывая терпенье людей, и, наконец, энергично наполнил круглобокую фаянсовую чашечку густой коричневой влагой. Ее блестящая поверхность тут же покрылась кремовой пенкой.

Божена, не глядя на Ефима, поставила чашку на блюдце, сунула ей под выпуклый бок два кусочка сахара и десертную ложечку. Затем она с сердцем швырнула блюдце по стойке в сторону майора. Проскользив по гладкому, как стекло, пластику, блюдце замерло на самом краю. При этом из него не расплескалось ни капли.

Ефим отметил точность движений и совершенство дамского глазомера.

– Большое спасибо, Божена!» – сказал он, словно не замечая демонстрации женщиной своего недовольства. Осторожно взяв блюдце с парящей чашкой, майор направился к столику, где сидели офицеры из отдела наружного наблюдения.

По его сведениям, сегодня в отделе у них имелась свободная оперативная машина: Машиностроительный завод имени Бачурина находился от центра города совсем не близко.

Если быть точным, машиностроительный завод имени Бачурина лежал на самой окраине города.

Рядом с ним располагался поселок. Там жили те, кто на заводе работал. Возник поселок одновременно с производственными корпусами в те легендарные годы, когда эшелоны с людьми и станками стали прибывать в Сибирь с далекой, занятой врагом Украины.

Покинув салон дежурной оперативной «Волги», Ефим направился к виадуку, висящему над железнодорожными путями. За ними и лежал заводской поселок.

С виадука он был виден, как на ладони.

Высокое солнце освещало покрытые розовой штукатуркой однотипные трехэтажные дома. Старые тополя, взметнувшие в синее небо стога сочных июльских листьев. Внушительный дворец культуры с треугольным фронтоном античного храма и толстыми белыми колоннами.

Завод отделяла от поселка ровная лента бетонного забора. Майор скользнул взглядом по длинным грифельным брускам цехов, грибкам вентиляционных труб на их плоских крышах и блестящим нитям стальных рельсов, змеящихся по заводской территории.

Над литейным цехом вился голубой дымок. Рядом двигался над грудами металла козловой кран, похожий на гигантского длинноногого паука. По рельсам медленно перемещался маленький желтый тепловозик. Стараясь изо всех сил, он тянул за собой две открытые платформы, нагруженные стальными парами вагонных колес. Они напоминали большие катушки для ниток.

Ефим постоял, опершись о гладкие деревянные перила, послушал долетающий с территории завода металлический стук, вдохнул пресный запах отработанного мазута и пошагал дальше.

Он спустился вниз и направился к узкой дорожке, идущей вдоль заводского забора. Дорожка проходила, будто в туннеле. С одной стороны – высокие бетонные плиты, с другой – непролазная стена густых тополиных кустов. За кустами вдоль всей дорожки тянулась длинная канава, наполненная черной грунтовой водой. На ней жирными блинами плавала изумрудная болотная ряска.

Здесь стояла прохлада и почти сельская тишина. Не верилось, будто вокруг лежит большой беспокойный город. Сладко пахло болотом, и горько – горячим металлом из-за забора.

Направляясь в поселок Машиностроительного завода имени Бачурина, майор думал не о служебном задании. Его мысли бежали совсем в другом направлении.

Ефим Мимикьянов, как и подавляющее большинство мужчин, любил женщин с формами. Чтобы бедра при ходьбе тянули фигуру в противоположные стороны, и она раскачивалась, словно крутобокая лодка на мелкой волне. А грудь заставляла бы откидывать торс немного назад, – не из гордыни, но для удержания равновесия.

Однако современные женщины настойчиво уплощали свои тела диетами и спортивными тренажерами. Поэтому, когда на жизненном пути майора встречалась не испорченная дамская фигура, он не мог оставаться равнодушным. Как раз такие соблазнительные очертания имела новая сотрудница отдела технических средств капитан Татьяна Ивановна Папирусина.

Профессионально проведенная разведка принесла сведения: Татьяна Ивановна замужем, но с мужем не живет. Супруг также служит в органах, но в Новосибирском управлении. Должно быть, семейная лодка уже дала течь. И вот, как раз, сегодня капитан Папирусина, наконец, пригласила Ефима к себе домой на обед. Угостить окрошкой и заодно посмотреть сломавшийся пылесос. При этом она уточнила, что мама с дочкой уехали к родственникам, и дома они будут одни.

«Как все удачно сложилось, и вот на тебе!..» – сокрушенно заметил про себя майор.

Ефим Алексеевич Мимикьянов открыл для себя один объективный закон природы. Майор назвал его Законом Слипаемости Событий. Заключался он в следующем: события не любят ходить поодиночке. Они всегда прилипают друг к другу. Если в жизни ничего не происходит, то уж прямо-таки совсем ничего – пустота. Пустыня. От скуки запить можно. А вот, если что-нибудь, наконец, случается, то – готовь зонтик и резиновые сапоги – события хлынут, как вода из сорванного крана.

Скользящий взгляд майора споткнулся о нечто необычное: на краю асфальтовой дорожки сидела лягушка.

Майор остановился. Лягушка смотрела на него широко расставленными внимательными глазами. Они походили на стеклянные шарики, наполненные неоном. Время от времени лягушка опускала на них капюшончики своих больших век.

Ефим остановился.

У него имелась личная примета: лягушки в его жизни появлялись к неприятностям.

Его Интуиция высунулась из своих темных апартаментов и злорадно закивала головой: именно так, все и случится! Неприятности ждут тебя, не дождутся!