— Не ешь голубое яблоко с человечью голову. Не к добру оно здесь положено.
А дорога впереди трудная, а небо над головой черное. Приуныл, затомился и средний брат. Не то, чтобы из сил выбился, просто робость его обуяла. На сыром болоте сказал:
— Здесь и будем рассвета ждать. Больше шага вперед не сделаю.
Младший низенькую сосенку на болоте сломил, костерок в ночи разложил. На огонь серые ведьмы из кустов выползают, синие болотные кикиморы сбегаются. Затаились поодаль: приглядываются, прислушиваются.
— Теперь бы нам бугорок сухой, да светлый дом с высоким коньком, да обед сытный, да постель мягкую, — высказывает свое желание средний брат. — Всю ночь бы, до рассвета, пили-ели, такие раздольные песни пели, что и ведьмам, и кикиморам на удивление.
А болотные жительницы до песен большие охотницы. Подтолкнула набольшая меньшую ведьму, та схватила синюю кикимору — зашептали вместе заговорные слова. Тем же часом очутились братья на сухом бугорке. Стоит перед ними просторный новый дом с высоким коньком.
— Недурной ночлег получается, — забывая о робости, оживился усталый брат. И проходит в двери хозяином.
Перед ним во всю стену широкий стол. Наварена уха окуневая. В пестром блюде лежат раки вареные, на другое румяные блины с белыми снетками положены. Тут и вина дорогие понаставлены, и зеленый кувшин с медовой брагой. Катается по столу из конца в конец синяя водяная груша с человечью голову. А в углу пуховая перина приготовлена, яркотравным одеялом прикрытая.
Без долгих хлопот, без труда и забот исполнилось желание и среднего брата.
Умостился он за широкий стол, а младший, не дожидаясь, дальше пошел. Родные братья — родная кровь, но у каждого руки и думы свои. Только молвил он на прощанье среднему брату:
— Не ешь ты синюю водяную грушу с человечью голову. Не к добру она здесь положена.
Только птица вскрикнула, только елка скрипнула ему вслед.
А ночь в лесу темная, а лес в ночи черный, а путь впереди безвестный. И нет рядом друга-попутчика, с кем бы теплым словом перемолвиться.
Тяжелое испытание — человеку одному остаться: тут и сильный ослабеет, и веселый загрустит, оробелый да несмелый растеряется.
Бегал младший пареньком русоволосым — его братья Алешей звали, подравнялся статным юношей — стали кликать «Лехо». Вырос он отважным охотником, на чужую беду отзывчивым.
Достает Лехо из-за плеча дубовый лук, тугой тетивой звенит, со старшим братом говорит, кленовые стрелы перебирает— среднего вспоминает.
А темень гуще путь застилает, лесная чаща теснее сдвигается. Крутые корни за ноги цепляются, колючие ветви путника царапают.
Тут из дальнего далека теплом повеяло. Откачнулся Лехо от темноты, к самой земле головой пригнулся — углядел среди ночи розовую струю. На нее проворно направился. До полуночи шел, приминая кусты, раздвигая сухой валежник, обивая мохнатые коряги. Тугие лапти в мочало растоптал, лосевые бахилы разодрал, о колючие сучья руки в' кровь расцарапал.
Остановился на краю глубокой ямы. Горит под ногами огромный костер, висит на' упорах сорокаведерный котел — густой пар из ямы выбивается. У костра чудной человек сидит: голова маленькая, рот большой, на тоненьких ножках живот горой. Огромной ложкой варево мешает, хриплым голосом недовольно спрашивает:
— Чего, молодой, по нехоженому лесу рыщешь? Кого невиданного упрямо ищешь? Аль в котел Кедриле попасть захотел?!
Лехо страшного обжору не пугается, отвечает одичалому как надобно:
— Вот охоты в нехоженом лесу искал, в темноте на невиданное чудо напал.
Сам внимательно на широкий котел глядит: и зверь, и птица в него с высоты летит. Ни глухарь огня не перепор-хивает, ни лиса его не перескакивает.
— На какую семью котел кипятишь? Для большой ли оравы обед варишь? — удивляясь, пытает Лехо.
Чудной человек чудное отвечает, будто хриплую песню запевает:
— Жил да был мужик Кедрил,
Сам себя всю жизнь кормил.
Съел печь перепечь,
Да костер пирогов,
Да корову без рогов,
Да быка-'ретьяка,
Жеребенка-стригана,
Овцу-яловицу,
Свинью-пакостницу,
Во!
И сухонькой рукой по обвислому животу похлопал, от удовольствия огромный рот до ушей раздвинул.
— А какими путями ты, Кедрило, в провальную яму попал? — дознается Лехо.
— Сто лет тому дело было. Брат Орлан осерчал — сюда опустил. И спокойно в яме, и сытно, да солнышка на небе не видать.
Раскачал Лехо огромную сосну, опрокинул ее в яму вверх корнями. Кедриле прокричал:
— Хочешь солнышко посмотреть — по стволу наверх выбирайся!
— В добрый час за услугу услугой заплачу, — прохрипел Кедрило вслед охотнику.
А отважный Лехо провал обходит, легкий шаг проворнее торопит, будто кто-то его дожидается. Тетивой звенит — со старшим братом говорит, кленовые стрелы перебирает — другого брата вспоминает.
Час ли, два ли прошло, может, три минуло — на восходе солнца завиднелась широкая река, обвалистые берега. На высоком крутояре простоволосая женщина навзрыд рыдает, горькими словами причитает:
— Юр, юр, — замутилася вода с песком,
Где купался Иванушка?
Середи реки, у камушка.
Где сушился Иванушка?
У куста на полянушке.
С ним и серенький воробушек дружит,
И синичка с ним весь день говорит.
А сорока-то стрекочет,
Есть калачика не хочет.
Ей Иванушка медок
Клал по ложечке в роток.
Юр, юр, — замутилася вода с песком.
Угадал Лехо по тоскливому голосу: не от малого горя женщина рассудок потеряла. А по речке, мимо гладкого камушка, пузыри плывут. Утонул кто-то неосторожный в лесной реке.
Человека спасать — некогда минуту терять. Прыгнул Лехо во всем, как был, с крутого обрыва в текучую воду. Достал с глубокого дна Иванушку — белоголового паренька с темными ресницами. Выносит его на зеленую лужайку, кладет бережно под ракитовый куст. А Иванушка темные ресницы раздвигает, голубые глаза раскрывает: веселым голосом — будто ничего с ним не случилось — крылатых друзей зовет:
— Прилетай ко мне из леса, серый братик-воробушек! Прилетай ко мне из ложбинки, звонкоголосая синица-сестрица! Прилетай ко мне из перелеска, белобокая советница — говорливая сорока расторопная.
Сыплет Иванушка серому братику хлебные крошки, достает синице-сестрице кусок белой лепешки, а сороку белобокую, говорливую советницу, диким медом пчелиным угощает.
А на солнечный лес чернота надвигается, вихревые ветры поднимаются: деревья вокруг гнутся и ломятся.
— Хоронитесь от злого ворога! — заслонила мать беспечного Иванушку. — В черном облаке черный змей летит!
Тут ударил из тучи тяжелый гром, засверкала над лесом молния. И увидел Лехо: к нему светлая девушка бежит, за ней вихрем черный дракон летит. Обхватил свою жертву когтистыми лапами, унес ее неведомо куда. Только и услышал смелый охотник, как несчастная девушка помощь зовет.
Порешил он в ночи не спать, в жаркий полдень не отдыхать, пока горькую невольницу от плена не освободит. С ним Иванушка в дорогу собирается.
— Вот какую игрушку водяной мне дал, когда я в реку упал, — показывает охотнику невиданный орех.
По скорлупке живые ключи текут, огневые фонтаны брызгами бьют, длинноногие пауки серебряную паутину тянут. Одна половинка раскрывается — из нее вода пробивается, другая раскрывается — в ней палящая искра загора-5 ется. В ореховой серединке лежат серебряные паутинки. Чуть откроешь — в тучи поднимаются, в глубокое подземелье опускаются.
