Не может терпеть дружбы сильных и смелых людей коварный и злой колдун. И замыслил он разбить дружбу, посеять тоску и раздор между родными братьями и Никитой Сиротой.

Раз сидит Иля в своем домике, распахнула окно навстречу солнышку, поясок плетет, сама песни поет, поджидает из лесу братьев-охотников.

Вдруг слышит она: зашумел, закачался дремучий бор, тревожно зазвенели за окном цветы-колокольчики.

Глянула Иля в окно восточное — колдун летит, по верхушкам сосен тучей стелется. Накрепко окно она захлопнула, изнутри дубовым ставнем заставила, закрепила запорами железными.

Подбежала она к окну южному, а колдун уже приближается. И нет рядом с Илей ее братьев и защитников, не дозваться на помощь Никиту Сироту. Торопливо окно она захлопнула, заложила ставнями дубовыми.

Не успела подбежать к окну западному, как влетел в него злой колдун.

Закружил Илю черный вихрь, подхватил ее и унес за трясучие болота в колдовской дворец, где ни солнца нет, ни радости, а в подземельях колдуна стонут пленники.

Возвратились братья с охоты, видят — нет сестры. Ни голоса ее не слышно, ни обеденный стол не накрыт.

Глянули они в раскрытое окно и увидели, как из мрачной тучи на западе мелькнул белый Илин шарф — памятный подарок отца меньшой и любимой дочери. Поняли они тогда, что случилось с любимой родной сестрой. Взялись братья думу думать, как сестру от колдуна вызволить, от ненавистного ворога народ избавить.

Посмотрел на младшего старший брат Иван и говорит ему:

— Не сумел я отцовского завета выполнить, не сумел родную сестру сберечь — мне и выручать ее.

Потом глянул он на тяжелый кистень, что висел на ремне между двух окон, и вспомнил прощальный наказ родительский:

«Береги, старший брат, брата меньшого, береги родную сестру, береги добрым делом память родительскую, а пуще того береги славу родной земли: для нас всех она — родная мать. Будь удачлив в работе и не ведай страха перед врагом в бою. Не бери ты оружие до времени, а возьми его только в грозный час».

Вот и наступил он, тяжелый и грозный час.

Снял Иван со стены кистень родительский, попрощался со своим младшим братом и пошел выручать родную сестру из чужой неволи. Держит он путь через леса и поля, переплывает реки и озера — идет прямо в царство злого ворона, где и днем стоит ночная тьма, где не видно солнца красного, лишь мерцают во мгле звезды тусклые.

Долго шел Иван, пока не добрался до большой поляны. За поляной болота лежат непроходимые, прикрытые сверху обман-травой. За болотами этими виднеется вдали колдовское проклятое логово: ни прохода к нему, ни проезда нет.

Только хотел Иван на обманную траву ступить, под которой гибельная трясина кроется, как зазвенели тревожно цветы-колокольчики: «Не шагай туда, добрый молодец! Притаилась на болоте гибель неминучая!»

«Берегись, богатырь, колдун летит!» — тихим голосом шелестят ему ромашки белолистые. Деревья густыми ветвями укрыть богатыря стараются.

Но не слушает старший Илин брат о чем звенят цветы, не знает, от какой беды остерегают его деревья высокие. Кипит в груди его ненависть великая, хочет он в открытом бою поразить врага лютого.

Завидел Иван в туче злого ворона — взмахнул отцовским кистенем тяжелым. Увернулся колдун, взвился под облака, окутал ясный день непроглядной тьмой.

Ударил богатырь наугад сквозь тучу мрачную — царапнул по крылу злобного ворона. Посыпались из облака на землю перья черные. И на том месте, где упали они, выросли кусты косматые — волчье лыко с ягодами ядовитыми.

Упал на тряское болото кистень богатыря и рассыпался. Из осколков его холмики, словно кучи муравьиные, повы-росли, к колдовскому логову узкой цепкой протянулися.

Лютой дрожью задрожал колдун, те опоры по болоту увидевши. Каркнул он заклинание зловещее, и превратился Иван в лесного лося с рогами широкими.

Долго ждал Герасим брата старшего — не дождался, сам в дорогу собираться стал. Снял он со стены отцовский тяжелый меч, надел кольчугу железную и пустился в путь, на выручку сестры и брата.

Проходил он через луга цветистые, переплывал реки и озера, миновал дремучий лес — и увидел перед собой поляну широкую. Лежат за той поляной болота непроходимые, обман-травой поверх прикрытые. Далеко за болотами проступает из мрака колдовское проклятое логово: ни прохода к нему, ни проезда нет.

Только смотрит богатырь: грядой легли по болоту малые холмики. То старший брат Иван проложил кистенем тропинку через топь. Ведет она к черному жилищу колдуна.

Перебежал по холмикам богатырь болото первое, видит: ходит по лужайке могучий лось с рогами тяжелыми, широкими, зорко и понятливо смотрит на Герасима, будто хочет что-то сказать ему.

Угадал в нем богатырь брата кровного. Обнял его за шею Герасим крепче крепкого.

А лось перед братом шею клонит, на спину богатыря сажает, недобрым взглядом глядит на колдовское проклятое логово.

Помчал он Герасима по болотной гати, бьет обман-траву широкими копытами, только зыбь позади него колышется.

Долетел до высокой стены каменной. За стеной мраморной дворец стоит, а железные ворота закрыты наглухо.

Хочет Герасим через каменную стену перебраться, а кругом тьма висит непроглядная. Поднимают ядовитые головы из болота, шипят злобно гады ползучие.

«Берегись, богатырь, колдун летит!» — зазвенели цветы-колокольчики.

«Укройся под нашими ветвями в густой тени», — ветровым голосом зашумели сосны.

Но не слышит Герасим малые цветы и травы, не понимает ветрового голоса вековых деревьев. Только видит он: вьется, выбиваясь сквозь железную решетку, белый Илин шарф — родителя прощальный подарочек. Стоны пленников из подвалов колдуна до ушей доносятся.

Гневно рубит Герасим запоры железные, во все стороны огневые искры сыплются, меч богатыря сверкает молнией.

Тут метнулась в небо туча черная. Налетел колдун на Герасима.

Размахнулся, ударил богатырь мечом — пробил ворону грудь железную, достал его черной крови. Упали из-под облаков на землю три капли грязные, и пошла от них расти ворожейная, с удушьем, одолень-трава.

Каркнул ворон заклинание зловещее — и остался стоять Герасим в ярком огненном сиянии, пламенным мечом из мрака на колдовской замок указывая.

Ждал не дождался братьев Никита Сирота. Сам решил идти друзьям на выручку, вызволять из жестокого полона любовь свою.

Жарким пламенем раскалил Никита кузнечный горн. Девять дней, девять ночей, не зная устали, ковал он меч-кладенец на месть врагу.

Налетал колдун бурей с вихорем погасить огонь — опалил себе крылья черные. Силился троеклятым заклинанием превратить кузнеца в недвижный камень, да слепит глаза пламя нестерпимое, не видать Никиты в том пламени.

Отковал, огнем и гневом закалил меч Никита Сирота. Окунул его в воды Клязьмы — родной реки, и засверкал булат ярче солнышка.

Умылся кузнец речной водой — и силы у него сразу удвоились. Посмотрел на осиротелый Илин дом — гнев в груди его усилился. Глянул на села, злодеем опустошенные, — сама рука к мечу богатырскому потянулась.

Взял он с поляны перед домом братьев-охотников дрему-цветок, чтобы в тихий час добрый отдых знать. Еще взял с собой колокольчик-цветок, чтоб будил его при опасности. Еще взял Никита цветок верности — незабудку простую голубенькую, драгоценную память Илину — и пустился в путь.

Долго шел Никита лесными тропами. Баюкал его, усталого, дрема-цветок. Колокольчик лесной его сон стерег. Ветви зелени распускались над ним непроглядным куполом. Незабудка-цветок встречал его пробуждение, напоминал тихим шелестом о вечной верности, любви и дружбе.

Подбирались к Никите гады ползучие — их рубил кузнец. Встречались в колдовских лесах птицы пленные — на свободу их отпускал богатырь. И пошла о нем добрая молва на все четыре стороны.

Слышит колдун по деревням и селам, по лесам и полям отважному кузнецу одобрение. Не дает ему покоя злоба лютая. Ищет он богатыря бесстрашного, измышляет, как погубить его.