— Вскоре вы будете только радоваться, что я появился в вашей деревне, ибо я — Эйдриан, рейнджер Фестертула, — спокойно и уверенно ответил им юноша. — Я буду нести дозор в окрестных лесах, защищая вас от опасностей, хотя вы, боюсь, не слишком этого заслуживаете.

Спустя несколько минут Румпар, кряхтя, поднялся на ноги и стал было требовать, чтобы Эйдриан вернул ему меч, но юноша наградил его таким леденящим взглядом, что у трактирщика слова застряли в горле.

— Будет с тебя, мальчишка, — бросил один из гостей. — Убирайся отсюда!

— Мальчишка? — переспросил Эйдриан. — Мальчишка, который в битве может победить вас двоих, а то и троих? Мальчишка, к которому вы побежите всякий раз, когда Фестертулу будет угрожать опасность?

Вполне удовлетворенный исходом поединка и произведенным впечатлением, Эйдриан вышел из трактира. Собрав свои нехитрые пожитки, он покинул Фестертул и скрылся в ночной мгле.

Проходили дни, и Эйдриан все более чувствовал, что своим внезапным поступком подвел определенную черту. Он начал заново обдумывать свою дальнейшую жизнь и свое место в мире. Ему было вовсе не одиноко в лесу, поскольку он часто встречал деревенских охотников и столь же часто подсказывал, в каком месте им сегодня следует искать добычу.

За время, проведенное вдали от деревни, Эйдриан постепенно пришел к выводу, что Фестертул не был и никогда не сможет стать для него домом. И причина крылась вовсе не в том, что после поединка с Румпаром у него испортились отношения с жителями деревни. Они считали его хвастуном и только и искали момента, чтобы проучить задаваку. Это юноша понял по отрывочным замечаниям охотников. Главное, что жизнь в Фестертуле, да, как он понял, и в любом другом месте, удаленном от больших городов, имела немало ограничений. Это открытие сильно раздосадовало нетерпеливого и порывистого Эйдриана. Но он не зря учился мудрости у эльфов тол'алфар. Их уроки подсказывали ему: наберись терпения. Совсем не обязательно провести в Фестертуле всю свою жизнь. Чтобы выбраться на большую и широкую дорогу, иногда приходится сначала идти по тропинке. Пусть эта деревня станет для него своеобразной тропинкой. Отсюда он начнет путешествие к своей судьбе.

Новое место в жизни требовало и нового имени, и Эйдриан немало времени раздумывал над тем, какое имя взять, чтобы оно соответствовало его положению рейнджера Фестертула. Юноша думал, не оставить ли ему свое прежнее имя, добавив и фамилию, которую он пока не решался никому назвать. Вообще-то он не слишком переживал из-за отношения к нему жителей деревни, считая, что те были просто не в состоянии оценить его выдающиеся способности.

Эти мысли подсказали Эйдриану, какое новое имя он себе возьмет и которым будет называться открыто. Оно явится продолжением имени его отца, но одновременно будет тайно свидетельствовать о том, что сын поднялся выше отца и его героических деяний. Элбрайна называли Полуночником, или на языке эльфов — Тай'марави.

— Отныне мое имя будет Тай'маквиллок — громко крикнул однажды Эйдриан в темноту ночного леса. — Эйдриан Ночной Ястреб!

— Люди ни за что не признают меня! — возразил Роджер He-Запрешь, когда Джилсепони объявила ему и Дейнси, что после ее отъезда в Урсал бароном Палмариса станет он.

— Люди будут любить тебя не меньше, чем люблю я, — не сдавалась Джилсепони.

— Для меня это слишком большая…

— Довольно возражений, Роджер He-Запрешь! — недовольным тоном перебила его Джилсепони. — Тебя и Дейнси не бросают на произвол судьбы. В Чейзвинд Мэнор все хорошо знают, в чем заключаются обязанности барона, и всегда подскажут тебе, как поступать. К тому же ты всегда можешь рассчитывать на помощь аббата Браумина, когда он вернется в Сент-Прешес.

— Я только не пойму, зачем ты соглашалась принять титул епископа, если знала, что вскоре отбудешь на юг? — спросила Дейнси.

Впрочем, по виду Дейнси нельзя было сказать, чтобы ее сильно тревожили скорые перемены. После того как эта женщина побывала на грани смерти и осталась жива лишь благодаря чуду завета Эвелина, мало что могло вывести ее из равновесия.

— Я уверена, что епископство в Палмарисе сохранится, — ответила Джилсепони. — Думаю, король Дануб сделает епископом Браумина Херда.

— Тогда я не больно-то уютно буду себя чувствовать в Чейзвинд Мэнор, — заявил Роджер, хотя по его голосу безошибочно угадывалось обратное: мысль о том, что он станет бароном, невзирая на внешнее противодействие этому, приятно его будоражила.

— Я уже говорила об этом с Браумином, — сообщила Джилсепони. — Не волнуйся, друг мой, он найдет для тебя достаточно серьезное дело. Разумеется, если король согласится сделать его епископом, ты не будешь носить официальный титул барона, но это отнюдь не уменьшит ни значимости твоих занятий, ни твоей ответственности.

— Как всегда — одна ответственность и никаких почестей, — проворчал Роджер, испустив подчеркнуто горестный вздох. — Так и пошло с тех самых времен, когда я спас Элбрайна от поври.

Джилсепони не удержалась от улыбки и не стала напоминать другу, кто кого тогда спасал.

Откуда-то из соседних комнат донесся громкий голос посыльного, требующего «ее светлость Джилсепони».

— Ох и нетерпелив же этот герцог Брезерфорд! — воскликнула Дейнси.

— Не хочет упускать время прилива, — сказала Джилсепони, хотя и знала, что замечание Дейнси относительно этого человека полностью соответствует истине.

Герцог Брезерфорд прибыл из Урсала на королевском корабле, едва только Мазур-Делавал освободился ото льда. По его виду чувствовалось, что он не слишком доволен порученной миссией. Разговаривая с Джилсепони, герцог почти всегда заметно морщился.

— Значит, мне пора, — сказала Джилсепони, обращаясь к друзьям. — Король Дануб ждет.

Дейнси крепко ее обняла, однако Роджер не торопился сделать то же самое.

— Королева Джилсепони, — улыбаясь, произнес он. — Не знаю, привыкну ли я когда-нибудь называть тебя так.

— В таком случае, придется повелеть, чтобы тебе отрубили голову! — властным тоном бросила Джилсепони, после чего друзья крепко обнялись.

— Вы будете на церемонии бракосочетания? — спросила Джилсепони.

— А как же ты думала? И непременно в первом ряду, — ответил Роджер. — И горе любому вельможе, который посмеет оспаривать наши места, — барон Палмариса должен видеть, как его дорогая и любимая Джилсепони восходит на трон!

Женщина благодарно улыбнулась, ничуть не сомневаясь, что ее друг выполнит свое обещание.

— Помогай аббату Браумину во всем, — велела она Роджеру. — И вообще, будь ему таким же другом, каким всегда был мне.

— И ты тоже оставайся нашим другом, — без тени улыбки произнес тот. — И когда освоишься на королевском престоле, не забывай про своих друзей на севере.

Джилсепони поцеловала его в щеку. Посыльный герцога Брезерфорда снова выкрикнул ее имя, теперь уже более настойчиво.

Вскоре «Речной Дворец» отчалил от палмарисской гавани. Стоя у перил, Джилсепони махала рукой Роджеру, Дейнси, а также Браумину, Виссенти и Кастинагису, пришедшим проводить ее. Она покидала, и, похоже, навсегда, Палмарис — город, с которым была связана большая часть ее взрослой жизни.

Джилсепони еще долго стояла на палубе, вспоминая прошлое. Если она хочет быть хорошей женой Данубу и достойной королевой Хонсе-Бира, следует примириться с тем, что ушло безвозвратно. И с былыми утратами — тоже. Постепенно очертания Палмариса таяли в тумане, сливаясь с водой и исчезая вдали. Ей казалось, что так же исчезают и прожитые годы. Она должна смотреть вперед. Возможно, ей предстояло самое серьезное дело в ее жизни.

Когда Джилсепони думала о былом, перед ней неизменно вставал призрак Элбрайна и она начинала сомневаться в своем решении выйти замуж за короля Дануба. И не только за Дануба; любое новое замужество казалось ей бессмыслицей.

— Ваша светлость, вскоре будет подан ужин, — послышалось у нее за спиной.