Он сидел на склоне холма, спрятавшись в тени деревьев, и наблюдал за работающими внизу людьми. Две женщины и юноша примерно его возраста, опустившись на колени, полоскали в мелкой речушке белье. Как рад он был услышать человеческие голоса! Не высокие певучие голоса эльфов, а голоса людей! Пусть он почти не понимал их слов, все равно Эйдриан чувствовал, что здесь он больше дома, чем в чужой ему долине Эндур'Блоу Иннинес, где он жил с самого рождения. Сидя в укрытии и глядя на этих людей, он понимал, что долина эльфов была и навсегда останется для него чужой. Эйдриан давно пришел к выводу: чтобы Эндур'Блоу Иннинес стала для кого-то родным домом, ему нужно обладать мировосприятием эльфов. И едва ли тот, кому суждено жить в десять раз меньше, чем живут эльфы, способен смотреть на мир так же, как они. Теперь Эйдриан находился далеко от эльфийской долины. Все эти дни он шел на восток, пока не оказался в окрестностях этой деревни, в которой помимо крестьян жили и охотники. Эйдриан несколько раз по пятам следовал за ними во время их походов. Какими неловкими и шумными казались ему эти люди! Видя, с каким топотом они двигались по лесным тропкам, совершенно не замечая притаившуюся в пятнадцати шагах добычу и распугав больше зверья, чем сумели поймать, Эйдриан в чем-то понимал госпожу Дасслеронд, которая испытывала презрение к людям.

И все же юноша (он сильно повзрослел за эти дни самостоятельной жизни в большом мире) с удовольствием наблюдал за их неуклюжими действиями. Это зрелище прибавляло ему уверенности. Он добьется здесь славы и величия, как, должно быть, и Бринн в своем южном Тогае.

Сегодня утром Эйдриан пришел к речке в надежде познакомиться с этими людьми. Он уже знал, что женщину помоложе зовут Элин, а ее сына — Казиком; оба они появлялись здесь ежедневно. Но, как назло, сегодня утром вместе с ними притащилась и Данья — горбоносая сварливая старуха. Эйдриан видел ее несколько раз, и всегда ее лицо оставалось недовольным. Редкие минуты проходили без того, чтобы старуха не шпыняла Казика.

Эйдриану совершенно не хотелось показываться перед этой старой каргой. Подождав какое-то время, он уже хотел было вернуться в лес, когда, к его немалой радости, Данья неожиданно поплелась обратно в деревню. Элин и Казик остались одни.

Теперь ничто не мешало ему выйти навстречу людям. Эйдриан ощущал сильное волнение. Он несколько раз глубоко втянул в себя воздух и встал. Не тратя время на дальнейшие раздумья, он спустился вниз по склону, выбравшись из-под прикрытия деревьев.

— Эгей! — приветственно крикнул Казик, заметивший его первым.

Присмотревшись и увидев, что этот человек не из их деревни, юноша удивленно вытянул шею. Не спуская с Эйдриана глаз, Казик подбежал к матери и тронул ее за плечо.

— Мам, глянь-ка туда, — сказал он.

Эйдриан понимал многие слова, но сам объясняться на языке этих людей почти не мог. К тому же мать с сыном говорили на местном наречии. Он медленно приближался к ним, не делая никаких движений, которые эти люди могли бы счесть угрожающими.

— Кто ты? — громко спросил Казик.

Видя, что Эйдриан все ближе подходит к противоположному берегу речушки, юноша принял оборонительную позу и подхватил валявшуюся на земле большую палку.

— Что тебе надо? — уже сердито выкрикнул он.

Эйдриан, подняв руки, остановился.

— Эйдриан, — произнес он. — Ни тул… Меня звать Эйдриан.

Он чуть не назвал свою фамилию, но вовремя прикусил язык. Если его отец действительно был таким известным, как утверждали эльфы, фамилия Виндон о много сказала бы этим людям. Сам толком не зная почему, Эйдриан не торопился раскрывать, кто он.

Прошло несколько тягостных минут. Потом Элин вышла из-за спины сына и сказала:

— Нет, он не разбойник, явно не разбойник. Кто ж ты такой, парень, и из каких краев тебя сюда занесло? Может, твоя семья перебирается к нам в Фестертул?

Большинство слов Эйдриан не понял, зато четко уловил дружелюбие в голосе женщины.

— Меня зовут Эйдриан, — снова, теперь уже увереннее, произнес он.

— А сам ты откуда будешь? — спросила женщина.

Эйдриан кивнул в сторону холма, потом вновь повернулся лицом к Элин.

— С запада? — недоверчиво спросила она. — Да там и жилья-то почти нет. Была там пара-другая охотничьих деревенек, только не думаю, что там еще живут.

— Говорю тебе, он разбойник, — шепнул матери Казик.

Эйдриан расслышал его слова, и хотя он не знал значения слова разбойник, но догадался, что так, вероятно, называют плохого человека.

— Ну, тогда он — совсем никудышный разбойник, — коротко рассмеявшись, ответила Элин.

Женщина повернулась к Эйдриану и махнула рукой, зовя его подойти.

— Иди сюда, парень, — сказала она.

Эйдриан перебрался через речушку. Казик смотрел на него исподлобья, во взгляде читался молчаливый вызов. Эйдриан мог бы ответить на него, и не только взглядом. Но юноше так хотелось очутиться среди людей, что он благоразумно удержался. Вступи он с Казиком в поединок глазами, дело могло бы кончиться другим поединком, причем с весьма печальными для сына Элин последствиями. Тогда нечего было бы и думать обрести пристанище в этой деревне.

— Где твои родные? — осторожно спросила Элин, беря Эйдриана за руку.

— Умерли, — коротко ответил он. — Никого нет.

— А где же ты жил до сих пор? — продолжала расспросы женщина.

Эйдриан махнул рукой в сторону леса.

— Там.

— Не больно-то он разговорчив, а, мама? — заметил Казик.

— Видно, он просто не понимает нашего говора, — ответила Элин, вновь поворачиваясь к Эйдриану. — Ладно, парень, что бы там у тебя ни стряслось, идем с нами. Вид у тебя усталый. Накормлю тебя и хоть выспишься как следует!

Она подтолкнула Эйдриана, показав ведущую к деревне тропку, а сама задержалась, поджидая сына.

— Говорю тебе, он разбойник, — не унимался Казик.

— Если и так, пусть уж лучше будет у нас под присмотром, — отозвалась Элин.

Эйдриан слышал каждое слово и сумел понять общий смысл сказанного. Он снова улыбнулся. Кажется, он нашел свой дом.

Остальные жители деревни встретили его по-разному: кто настороженно, а кто и с участием. Только старая Данья неодобрительно смерила юношу взглядом и потребовала, чтобы этого странного чужака прогнали подальше от Фестертула. И все же неожиданное и необъяснимое появление Эйдриана взбудоражило жителей. Где-то ближе к вечеру вокруг него собрались те, кто, надо думать, управлял жизнью деревни — несколько сильных и рослых мужчин и женщин. Весь остаток дня и добрую половину вечера они с пристрастием расспрашивали его. Если Эйдриан не понимал какого-то вопроса, они задавали его по-иному, добиваясь ответа. Больше всего их занимало, откуда он явился. Эйдриан по привычке ответил толвен, что на языке эльфов означало запад. Люди начали удивленно переглядываться.

— А-а, Толвен, — вдруг сказал один из мужчин. — Охотничье селение. Верно, слыхал про такое.

Теперь уже Эйдриан удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал.

Потом собравшиеся заговорили между собой. Юноша облегченно привалился к спинке стула, отключив внимание от их разговора. Он решил: перво-наперво нужно научиться местному наречию. Эйдриан уже знал, как это можно сделать.

Его поместили в комнатенке на втором этаже общего дома — единственного во всей деревне имевшего два этажа. В этом же доме помещался трактир. Когда трактирщик, которого звали Румпар, отправился за припасами, Эйдриан пошел вместе с ним и обнаружил, что в доме есть небольшой холодный погреб.

Незадолго до рассвета Эйдриан осторожно поднял люк погреба и спустился в его замшелое, пропахшее плесенью пространство. Достав из своего мешочка алмаз, он заставил камень неярко светиться, а сам приладил на стенку свое заветное зеркало. Потом юноша погасил магическое свечение и стал ждать, пока глаза привыкнут к окружающему сумраку.