ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Хмурое утро
Их жизнь в десять раз длиннее моей! В десять раз! А после этой жизни их ожидает другая, тогда как мне после смерти суждено гнить в земле, навсегда погрузившись во тьму забвения.
Но почему я не родился эльфом, почему я не часть народа тол'алфар? Зачем родителями моими оказались слабые человеческие создания, обрекшие меня на недолгую жизнь, которая исчезнет, мелькнув подобно мигу? Почему по отношению ко мне проявлена подобная несправедливостъ? И вдвойне несправедливо, что я вырос среди тол'алфар — бессмертных существ, рядом с которыми все ограничения моего человеческого наследия ежедневно и ежесекундно предстают передо мною во всей их болезненной очевидности!
Госпожа Дасслеронд не стала скрывать, что ожидает меня в дальнейшем. Оказывается, если я не погибну раньше от вражеского удара или меня не сгубит какая-нибудь болезнь, моя жизнь продлится шестьдесят, в лучшем случае — семьдесят или восемьдесят лет. До ста лет доживает ничтожно малое количество людей. И это предел. Сама Дасслеронд видела рождение и закат шести столетий. Я же, если мне повезет прожить хотя бы одно, буду считаться необычайно удачливым человеком. А Дасслеронд станет свидетельницей и моей смерти.
Что еще обиднее, предводительница народа тол'алфар выглядит ничуть не менее юной и полной сил, чем другие эльфы, которые намного моложе ее, и никогда не жалуется на усталость. Меня же предупредили, что слабость и дряхлость овладеют моим телом намного раньше, чем ему настанет конец. Сейчас мне четырнадцать лет, и по меркам людей я едва ли могу считаться взрослым, хотя крепок как телом, так и разумом. Я узнал, что мое телесное развитие будет продолжаться вплоть до тридцати лет, после чего начнется увядание. Почти незаметное на протяжении четвертого десятка, потом оно станет проявляться все более ощутимо.
За что мне подобное проклятие?
Как мне успеть увидеть и познать все чудеса мира? Как мне сохранить память о моих спутниках, память о событиях, которые эльфам-долгожителям кажутся не стоящими внимания, тогда как человеку — чрезвычайно важными и значимыми? Как мне суметь раскрыть загадки бытия и понять смысл собственного существования, если конец моей жизни столь близок?
Быть рожденным людьми — самая жестокая из шуток. Если бы мне родиться эльфом! Если бы только быть одним из народа тол'алфар! Тогда бы я смог постичь мудрость веков, заимствуя у них непрерывно растущий жизненный опыт! Я люблю жизнь, каждое ее мгновение, и сама мысль о том, что мой окоченевший труп будет погребен в могиле, а окружающие меня эльфы по-прежнему останутся молодыми и полными сил, разрывает сердце и заставляет мои глаза наливаться кровью от гнева. Да будут прокляты мои человеческие родители!
Эльфийские наставники высоко отзываются о моем отце — великом и благородном рейнджере Полуночнике.
Однако Полуночник давно покоится в земле, не зная ничего, кроме вечного холода и мрака. Для эльфов, сражавшихся плечом к плечу с ним и погибших раньше, чем он (для той же Тантан, павшей в битве с демоном-драконом на горе Аиде), после жизни в этом мире начинается другая. Погибшие эльфы попадают в мир, превосходящий своей красотой даже изумительную долину Эндур'Блоу Иннинес; они попадают в удивительное место, где царят покой и радость. Однако для людей, как объяснила мне госпожа Дасслеронд, существуют лишь ледяной холод могилы и пустота небытия.
Из всех существ, населяющих берега залива Короны, бессмертными являются только эльфы тол'алфар, демоны и ангелы. Только они способны преодолевать оковы своей телесной оболочки.
Будьте же прокляты, мои человеческие родители! Лучше бы мне никогда не рождаться на свет. Лучше не знать этой жизни, чем с ранних лет столкнуться с жестокой судьбой, что неотвратимо ожидает меня!
Да будут прокляты мои родители!
Эйдриан из Кер'алфара
ГЛАВА 1
ВТОРОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
— Через твое тело должна проходить магическая энергия, — объясняла госпожа Дасслеронд, изо всех сил пытаясь скрыть свое отчаяние.
Почти прозрачные крылья предводительницы эльфов издавали негромкое шуршание; со стороны могло показаться, что она беззаботно качает головой, отчего ее золотистые локоны подрагивают на хрупких плечах. Госпожа Дасслеронд была единственной из народа тол'алфар, кто по-настоящему разбирался в магических самоцветах. Еще бы, ведь она не одно столетие владела могущественным изумрудом, постигая его тайны. Неудивительно, что эту часть обучения юного Эйдриана она взяла на себя. До сих пор еще ни один человек не проходил у эльфов обучения тайнам магии камней.
Рост госпожи Дасслеронд не превышал четырех футов, и человеческий подросток, стоящий перед нею, был на полтора фута выше своей наставницы. Пальцы Эйдриана сжимали графит — самоцвет, способный исторгать молнии. Услышав ее слова, он поморщился и еще крепче стиснул камень, словно намереваясь выдавить из него магическую силу. Фигурой мальчик очень напоминал своего отца, сильного, мускулистого и широкоплечего. Однако многие черты он унаследовал от матери, о которой ничего не знал.
Поначалу Дасслеронд в очередной раз хотела указать ему на неправильность действий, но затем, увидев выражение лица мальчика, сочла за лучшее не вмешиваться. Пусть сам убедится в том, как именно надо обращаться с магическим камнем. Предводительница эльфов едва скрывала усмешку, наблюдая за усилиями Эйдриана сосредоточиться. То был ее Эйдриан, и она верила, что вскоре этот мальчик станет спасителем народа тол'алфар. Нет, госпожа Дасслеронд не питала особой любви к рослым и неуклюжим существам, каковыми она считала людей. Однако Эйдриан не был лишен обаяния. Эта грива густых светлых волос, пронзительные голубые глаза, полные, как и у матери, губы. Сильная квадратная челюсть, выступающие скулы — эти черты были очень хорошо знакомы Дасслеронд, некогда следившей за обучением его отца — Элбрайна Полуночника. Похоже, мальчик унаследовал лучшие черты обоих своих родителей, чему в немалой степени способствовало великолепие долины Эндур'Блоу Иннинес, в которой он рос. Здесь все дышало здоровьем и жизненной силой. Всего лишь за последний год мальчишеская долговязая фигура Эйдриана стала более крепкой, его вес теперь достигал ста семидесяти фунтов, и лишнего жира в нем не было ни унции — только мышцы, сильные, словно стальные канаты. Правда, в отличие от других людей, мышцы Эйдриана отличались невероятной гибкостью, что придавало его движениям в би'нелле дасада особое изящество.
Дасслеронд знала, что он будет расти и дальше. Рост Элбрайна был шесть с лишним футов; сын с легкостью догонит отца, а его вес впоследствии превысит двести фунтов. Если мальчишка так выглядит в свои четырнадцать, можно представить, сколь внушительное зрелище он будет представлять через несколько лет! Однако Дасслеронд надеялась, что его истинная сила будет скрыта от людских глаз, и источником ее явится безупречно дисциплинированный разум Эйдриана. Мощью своих мышц он сможет побороть любого человека, эльфа, гоблина и даже могучего великана. Но горе его врагам, когда к мастерству боевой выучки Эйдриан добавит вторую сторону своего таланта — владение магическими самоцветами. Некогда мало кто мог превзойти в искусстве владения магией самоцветов его мать, и госпожа Дасслеронд упорно добивалась, чтобы мальчик достиг в нем такого же уровня.
Пока же Эйдриан стоял, угрюмо сдвинув брови, и что-то бормотал сквозь зубы, сжимая в руке графит. Казалось, он требовал от камня, чтобы тот исторг наружу свою мощь.
— Нельзя навязывать камню свою волю, — начала выговаривать Эйдриану Дасслеронд.
Она не успела договорить — раздался громкий треск, и с руки юного упрямца сорвалась дуга яркого голубого цвета, ударив в траву у его ног. В тот же миг и он сам, и Дасслеронд оказались подброшены в воздух. Предводительнице эльфов помогли удержать равновесие крылья, а Эйдриан, упав на спину, сильно ударился о землю. Он поспешно вскочил на ноги, удивленно глядя на серый камешек, а также на почерневшую траву на склоне холма.
