— Не гневи аллаха, — оглядываясь, произнес Длинный Нос. — Будь предусмотрителен, предугадывай желание повелителя…
— Приведу лекаря, а бек спросит: «Где молоко от белого верблюда?» — заскулил безбровый. — Принесу молоко, а он потребует печень кобры. Принесу печень…. Нет, я погиб!
Абдурахман тем временем убедился, что их никто не подслушивает, и, хитро поведя носом, тихо проговорил:
— А помнишь ли ты, точно в таком же положении оказался Насреддин?
— Как ходжу послали за врачевателем? — прошептал безбровый. — Нет, не помню.
Рашид, как кролик в пасть удава, смотрел в рот приятелю. Абдурахман зажмурился, чтобы Рашид не заметил ничего подозрительного в блеске глаз.
— Ведь мы-то знаем, что Насреддин умнее нас всех, — медленно произнес длинноносый. — Мало ли что мы рассказываем о нем! Он мудрее мудрых и хитрее хитрых, правильно?
— Как то, что Мухаммед — пророк аллаха, — убежденно подтвердил Рашид. — Так что же он сделал, попав в мое положение?
— Когда бек, в услужении у которого он находился, заболел, то ходжа привел не только лекаря, но и позаботился о дальнейшем.
— О чем? — спросил безбровый. — Скажи, о чем еще он позаботился?
— Он привел с собой музыкантов и могильщиков… «Все в воле аллаха! Если будет угодно ему, — сказал Насреддин беку, — вы поправитесь; если же будет ему неугодно, отправитесь на небо. Если вы останетесь в живых, вам понадобятся музыканты. Если умрете — то могильщики». Видишь, Насреддин всегда все предусматривает!
— О, аллах милостив! — воздел руки к небу безбровый. — Если бы не ты, Абдурахман, я никогда бы не вспомнил этой притчи о великом ходже!
И Рашид умчался выполнять приказание бека. Абдурахман же согнал с лица довольную улыбку и отправился на свое место — к ложу больного бека.
Вскоре явился безбровый с целой толпой каких-то бедно одетых людей.
— По велению любимца эмира, великого бека! — кричал безбровый, отпихивая с дороги недоумевающих стражников и слуг.
И, не доходя до горы ковров и подушек, на которых возлежал бек, Рашид упал на пол и сказал.
— Да продлит аллах дни твоей жизни! Я, ничтожный, выполнил твое желание!
Изумленный бек сердито оглядел пеструю толпу, которая наполнила его опочивальню. Тут были музыканты, лекари, бальзамировщики, могильщики.
— Что это значит? — ласково спросил любимец эмира.
Приближенные задрожали от ужаса: чем нежнее звучал голос бека, тем страшнее был следующий за этим припадок гнева.
Рашид, ссылаясь на свою предусмотрительность, объяснил присутствие могильщиков и бальзамировщик ков, а также приглашение музыкантов точно теми же словами, какими якобы изъяснялся Насреддин в рассказе Абдурахмана.
— Но я молю аллаха, чтобы он продлил твои счастливые дни! — заверил Рашид и снова распластался на полу.
От слов безбрового беку по-настоящему стало плохо. А когда через мгновение он открыл глаза, то первым его жестом было короткое движение кисти руки справа налево.
Телохранители и стражники схватили визжащего от ужаса Рашида, и больше никто никогда его не встречал.
Этой же ночью произошло второе знаменательное событие — исчез длинноносый рассказчик Абдурахман.
В намерения бывшего шпиона не входила встреча с Насреддином, поэтому он предпочел удалиться заблаговременно и вернуться к своему хозяину — толстому судье. Ведь приказ бая Абдуллы был выполнен — ходжа покинет город. Таким образом, бек, у которого еще вчера было два рассказчика, сразу лишился обоих. И с еще большим нетерпением скучающий любимец эмира стал поджидать Насреддина.
…В сопровождении стражников бека ходжа въехал в городские ворота. Возле будки сборщиков налога стояли купцы и торговцы, скупщики краденого и продавцы сластей.
С Насреддина никто не осмелился потребовать уплаты налогов — его сопровождали стражники!
«Наверно, близкий друг бека!» — подумали сборщики и на всякий случай низко поклонились незнакомцу.
«Лишняя новость не принесет вреда, — сказал себе Насреддин. — А кто знает новости города лучше купцов?»
И ходжа придержал ишака возле торговцев.
— Благодарю тебя, о аллах, за бесчисленность твоих народов! — взывал продавец халвы. — Покупайте самую лучшую халву! Никто из вас, правоверные, не вкушал халвы вкуснее! О аллах, благодарю тебя за бесчисленность твоих народов!
Один из стражников воспользовался остановкой и решил полакомиться. Он направился было к продавцу халвы, но тот, зная, что стражники бека никогда не платят за товар, поспешил скрыться.
Насреддин улыбнулся и сказал обескураженному стражнику:
— Не жалей о халве! Такой дряни не ест даже голодный пес!
— Почему ты так думаешь? — заинтересовался стражник. — Ведь продавец так расхваливает свой товар! Может, ты, ходжа, встречал этого продавца раньше?
— Нет, не встречал, но я уверен, что эту халву в рот взять нельзя, — ответил Насреддин. — Заметил ты, как он после каждой покупки благодарит аллаха за бесчисленность народов? Это потому, что каждый человек пробует его халву только один раз — второй не захочет и за деньги. И торгует поэтому он у ворот, где много проезжих… Ну, а кто тут еще расхваливает свой товар?
Насреддин подошел к лотку, на котором лежали лепешки. Возле них стоял нищий и жадно смотрел на них.
— Проходи, проходи! — махал рукой купец. — Все равно не купишь.
— Нет, это не твои лепешки, — покачал головой нищий.
— То есть как это не мои? — возмутился купец.
— А если они твои, — по-прежнему не отрывая глаз от хлеба, произнес нищий недоуменно, — так почему же ты их не ешь?
Насреддин вздохнул, услыхав слова нищего. «Как должен быть голоден человек, — подумал он, — который задает такие вопросы!»
— Пророк, да будет благословенно его имя, — сказал ходжа продавцу лепешек, — делился с голодающим последней лепешкой.
Лепешечник посмотрел на непрошенного защитника со злостью, а нищий — с благодарностью.
— Если ты так богат, — сказал лепешечник, — что можешь кормить всех, кто тебе не платит, то уж и мне заодно помоги.
— Проси чего хочешь, — вздохнул Насреддин.
— Одолжи мне сто монет сроком на пять месяцев, — сказал с усмешкой торговец.
— Срок-то я тебе дам какой угодно, — ответил ходжа, — а вот денег у меня нет.
Стоящие вокруг нищие и покупатели рассмеялись.
— Язык твой ловок, как язык Насреддина, — усмехнулся лепешечник. — Но у Насреддина денег больше.
— Вот скоро приедет к нашему беку Насреддин, — мечтательно проговорил нищий, — всем нам станет легче жить…
— Не радуйся, — пробасил торговец медными тазами. — Твой бродяга ходжа, слава аллаху, не сможет даже носа высунуть из покоев пресветлого бека! Я точно знаю: он будет рассказчиком у любимца эмира. Он будет все время на глазах бека! Вы его и не увидите, бродяги!
«Ага, — удовлетворенно подумал Насреддин. — Я был прав, когда решил задержаться здесь- Теперь я знаю, что кто-то убедил бека, будто из меня получится хороший шут. Надо будет дознаться, чьих рук это дело».
А тут же рядом происходило грустное событие: один из торговцев, потрясая долговой книгой, тащил к стражникам бедно одетого ремесленника.
— Я тебя научу отдавать долги! — кричал он. — Правоверные, будьте свидетелями: этот негодный обманщик…
— Что он сделал? — спросил Насреддин.
Так как незнакомец приехал вместе со стражниками, то купец счел его лицом влиятельным. Он отвесил почтительный поклон и раскрыл долговую книгу.
— Тут записаны долги этого нищего. Удостой эти цифры своего взгляда! Он должен мне пятьдесят три монеты!
— Я отдам… завтра отдам, — лепетал испуганный должник.
— Завтра он отдаст тебе двадцать восемь монет, — сказал Насреддин. — Послезавтра — еще двадцать… Сколько будет всего?
— Сорок восемь, — сосчитал недоумевающий купец.
— А сколько останется долгу?
— Пять монет.
— Каких-то пять монет? И ты смеешь из-за каких-то пяти монет поднимать крик на весь город? Ах ты, невежа! Да как ты смеешь из-за каких-то пяти монет поносить своего покупателя!.. Стража, пусть он заплатит вам налог за то, что он шумел…