Встретились взглядами Никита и граф Оболин. Перед тем как выпрыгнуть из вагона, дворецкий Толмачев крикнул:

– Грáфушка! Братец! Дубина стоеросовая! Они же из Чека!

Первым в тамбуре оказался Забродин. Он тоже хотел выпрыгнуть из вагона за Никитой, но замер, увидев Саида Алмади, распластавшегося на полу лицом вниз, по его спине расползалось темное пятно…

Поезд, заскрежетав тормозами, остановился. Вокруг тела Саида Алмади уже толпились несколько человек. Глеб Забродин, стараясь не привлекать внимания, протиснулся назад, в вагон, – и, проходя мимо Любина и Алексея Григорьевича (лицо графа было похоже на белое блюдце – ни единой кровинки), шепнул:

– Быстро в свои купе!..

Скоростной лифт вознес Мирова и Табадзе на двадцать второй этаж пятизвездочного отеля «Космос», и, как только они постучали в дверь с номером 2231, она тут же открылась – граф Александр Петрович Оболин ждал их в передней своих роскошных апартаментов. Под его глазами набухли сине-лиловые лепестки, голова была забинтована, лицо бледное, и густая темная борода жутковато оттеняла эту бледность, глаза лихорадочно блестели, и, похоже, графа бил озноб: он зябко кутался в теплый халат. После приветствий Вениамин Георгиевич с сочувствием посмотрел на графа.

– Мы их обязательно найдем, и сервиз «Золотая братина» будет возвращен в музей. Но нам нужна ваша помощь, граф.

– Я к вашим услугам, господа!

– Итак, Александр Петрович… – Миров помедлил. – Все говорит о том, что похищение сервиза из музея давно и тщательно готовилось. И его непосредственными исполнителями среди прочих, которых мы еще не знаем, были два ваших так называемых телохранителя из фирмы «Амулет» – Евгений и Станислав, – которых вы наняли…

– Кстати, – вмешался Арчил Табадзе, – можно взглянуть на договор?

Миров и Арчил внимательно просмотрели документ. Договор составлен с соблюдением всех юридических норм. Был там и такой пункт: «Охранники сопровождают клиента всюду, и днем и ночью, в любых ситуациях и в любой обстановке. Ночные смены одиночны».

– И подпись господина Дакунина В. Н., – задумчиво произнес Арчил, возвращая договор графу. Каким образом вы заключили договор с фирмой «Амулет», как на нее вышли?

– История вкратце такова… – Речь графа Оболина ускорилась – он волновался. – Года три или четыре назад я с семьей отдыхал в Ницце, кажется, это был сентябрь. Да, да, сентябрь. В эту пору в Ницце дивная погода. Так вот… С нами в одном отеле оказался пожилой господин из России, Виктор Станиславович Цукато.

– Пожилой – это как? – спросил Миров.

– Ну… Лет шестидесяти, может быть, шестидесяти пяти. Однажды в ресторане разговорились, в последующие дни стали друзьями. Он оказался дворянского происхождения, и, представьте себе, его предки хорошо знали нашу графскую семью – в Питере жили по соседству, бывали друг у друга на приемах. Словом, у нас нашлось много тем для бесед. Знаете, ведь мне многое неизвестно о жизни моих предков в России. А тут детали, милые подробности. Кончился его отпуск, надо возвращаться в Россию. Мы оба загрустили, решили не терять связи – перезваниваться, писать друг другу.

– И возникла переписка? – спросил Вениамин Георгиевич.

– Да, довольно оживленная переписка.

– Виктор Станиславович Цукато из Москвы? – спросил Табадзе.

– Да, из Москвы.

– По какому адресу вы писали ему письма?

– До востребования. Главпочтамт, до востребования. Виктор Станиславович говорил, что он живет в коммунальной квартире, народ там всякий. Это его слова: «всякий народ». Не скрою, я не совсем понимаю, что такое коммунальная квартира и в ней «всякий народ». Словом, у него часто пропадали письма, поэтому – до востребования.

– И с той встречи в Ницце вы с господином Цукато больше не встречались?

– Что вы, что вы! – возбужденно всплеснул руками граф Оболин. – В последующие годы Виктор Станиславович приезжал в Италию, и один-два летних месяца мы проводили вместе.

– Очевидно, ваш знакомый – весьма состоятельный человек? – заметил Арчил. – Коли у него есть такая возможность – каждый год приезжать в Италию, да еще на несколько месяцев.

– Затрудняюсь ответить на ваш вопрос, уважаемый Арчил Тимурович. Финансовая тема довольно интимная и щепетильная. В нашем кругу, да и вообще в Европе, она редко затрагивается в дружеских беседах. А у нас с Виктором Станиславовичем говорить на эту тему повода не было. Впрочем, как-то он обмолвился, что у него есть родственник не то в Палермо, не то в Генуе – банкир. Сейчас точно не могу вспомнить.

– И господину Цукато вы поведали историю о «Золотой братине»? – спросил Вениамин Георгиевич.

– Не совсем так, – ответил граф Оболин. – Год или полтора назад юрист, который ведет наши дела, напомнил мне о пункте из завещания деда, то есть о золотом блюде, которое надлежит передать в Музей народного искусства России…

– Простите, Александр Петрович, что перебиваю вас… – Миров смотрел в упор на графа Оболина. – Это блюдо вы получили по наследству?

– Именно так! Вернее, сначала получил его по наследству мой отец, а от батюшки – я.

– Но… – Вениамин Георгиевич подыскивал слова, – насколько мне известно… У вашего деда, Алексея Григорьевича Оболина, была только дочь Ольга…

Повисла пауза. Граф Александр Петрович с недоумением смотрел на следователя.

– Вениамин Георгиевич, голубчик! – наконец воскликнул он. – Если вы изучали историю нашего рода… Вы остановились примерно в начале тридцатых годов. Ведь со своей первой супругой, Марией Константиновной, дед развелся. Несовпадение душ. А моя сводная сестра, Ольга Алексеевна, дожила до глубокой старости, до восьмидесяти четырех лет, я с ней встречался несколько раз – замечательная была женщина, Царство ей Небесное. Так вот, господа, в тридцать первом году мой дед женился на Ксении Валентиновне Сосновской. В тридцать втором году у них родился сын Петр, мой отец. Вот и все. Женился отец достаточно рано, в возрасте двадцати шести лет, на французской киноактрисе Катрин Валери, которая стала графиней Оболиной. В результате этого счастливого брака в шестьдесят первом году на свет появился я.

– Понятно, Александр Петрович, – кивнул Миров. – Извините, что своим вопросом я невольно увел вас от главной темы нашего разговора. Итак, ваш юрист напомнил о завещании деда.

– Да, да! Тогда в одну из наших встреч – как раз было лето, и Виктор Станиславович приехал в очередной раз, – я вкратце рассказал ему и о «Золотой братине», и о завещании деда. Мой друг был очень взволнован услышанным, сказал, что в Москве жуткая криминальная обстановка – отправляясь с золотым блюдом на родину моих предков, я подвергаю свою жизнь опасности. Словом, он мне и предложил нанять телохранителей, сказав, что готов помочь в этом деле, у него есть старинный друг, возглавляющий престижную фирму…

– «Амулет»? – спросил Табадзе.

– Да, «Амулет».

– А старинный друг господина Цукато – Василий Никитович Дакунин?

– Именно! – ответил граф Оболин, и стало заметно, что его охватило волнение. – А что?

– Вы, приехав в Москву, виделись с Виктором Станиславовичем? – спросил Миров.

– Нет. Еще нет… Последний раз, перед вылетом из Рима, я позвонил ему, и мы договорились, что уже в Москве, устроившись в отеле, я тут же свяжусь с ним… – Граф Оболин замолчал, и усталость отразилась на его бледном лице.

– И что же? – спросил Арчил. – Вы позвонили?

– Да, позвонил… Сразу, как только вошел в эту гостиную. Телефон не отвечал… Звонил несколько раз. И сегодня звонил, как только меня привезли сюда ваши люди. Никакого результата…

– Если ваш друг живет в коммунальной квартире, кто-нибудь подошел бы к телефону, – пояснил Вениамин Георгиевич.

– Он мне говорил, что телефон у него индивидуальный, в комнате…