Некоторые из посетителей встали, оглушенные услышанным. Один пробурчал что-то невнятное. Реймон д'Амбуаз вытянул шею в сторону священника. А тот невозмутимо продолжал:
– Монсеньор Морни ознакомился с катренами мессира Франца Эккарта де Бовуа и не обнаружил в них ничего, что посягало бы на устои христианской веры.
Отец Лебайи вытащил из внутреннего кармана сутаны свиток с печатью и протянул его Реймону д'Амбуазу:
– Вот ответ епископа, который завтра весь город сможет прочесть на дверях собора Сен-Морис.
Тут и Жанна поднялась с кресла.
– Мессиры, – провозгласила она громким голосом, – полагаю, что ваш визит завершен. Извольте покинуть мой дом.
Растерянные, онемевшие, они взглядом вопрошали друг друга.
– Я хотел бы узнать… – начал один из них.
Но никто не обратил на него внимания.
Продолжая сидеть, он повторил свою незаконченную фразу. Жоашен подошел к двери и раскрыл ее, чтобы сделать еще более очевидным приглашение выйти вон. Реймон д'Амбуаз повернулся к Жанне – она метнула на него убийственный взгляд. Он посмотрел на Франца Эккарта, потом на отца Лебайи и получил в ответ столь же нелюбезный взор. Он направился к двери. Остальные последовали за ним, и среди них тот, кто хотел бы узнать неведомо что, а теперь с тихим ворчанием плелся сзади. Они медленно пересекли сад и сели на лошадей.
На голову Реймона д'Амбуаза упало птичье дерьмо. Он побагровел, выругался. Провел рукой по волосам, затем стал вытирать испачканные пальцы.
Жоашен согнулся от смеха. Отец Лебайи позволил себе улыбнуться. Жоашен, не дожидаясь просьбы, сходил за графином вина и бокалами. Первый бокал подал священнику.
– Парижский парламент здесь совершенно ни при чем, – сказал отец Лебайи. – Иначе он сначала обратился бы к парламенту города Тура, а епископ получил бы официальное уведомление, ведь речь идет о вопросах веры. Эти люди явились, чтобы запугать вас и, возможно, спровоцировать. Здесь пахнет заговором семьи д'Амбуаз. Монсеньор Морни догадался об этом, когда прочел ваши пророчества.
Священник с удовольствием продекларировал наизусть два катрена:
Трон каменный не деревянный,
Как ни своди козу с капустой,
Рискуешь сильно пострадать,
Когда нальется силой пурпур.
Неверной башни берегись,
Совет неверный в ее тени,
Крикун собаку оглушает,
А пес глухой хозяина кусает.
Моруа Лебайи то и дело фыркал от смеха.
– Ну, вы и придумали! Трон каменный не деревянный…[36] – повторил он, и тут его настиг приступ хохота, который передался Жанне, Жоашену, Жозефу и даже Францу Эккарту. – Вот, значит, как, – продолжал он, немного успокоившись, – обида, нанесенная Жоржу д'Амбуазу, приравнивается к оскорблению величества.[37] Будьте осторожны! Экий вы шутник!
По правде говоря, Жанна не замечала прежде этой насмешливой жилки у Франца Эккарта. Священник остался ужинать.
Жанна в очередной раз убедилась, какой прекрасный результат приносят щедрые пожертвования приходу.
26
Прорицатель
Франц Эккарт написал Франсуа, чтобы рассказать о визите интриганов д'Амбуазов, и попросил не печатать более «Речения звезд».
Дорогой сын, я слишком забочусь о благосостоянии семьи, чтобы отказать в твоей просьбе. Но ты должен знать, что два печатника – один из Парижа, второй из Авиньона – завладели сборником твоих катренов и наживаются на его издании. Мне сообщили, что парижанин продал уже две тысячи экземпляров, а авиньонец – тысячу восемьсот. Поскольку сам я продал почти три тысячи по восемнадцать солей каждый, что составляет две тысячи сто шестьдесят ливров, из которых тебе полагается седьмая часть, то есть триста восемь ливров, я спрашиваю себя и тебя, что предпочтительнее: лишиться этого дохода и отдать всю прибыль бесчестным ворюгам или богатеть самому и обогащать «Мастерскую Труа-Кле».
Жду твоего ответа.
Твой любящий отец Франсуа де Бовуа.
Франц Эккарт прочел это письмо Жанне. Они сидели в его кабинете, на четвертом этаже.
– Жребий брошен, – сказала она. – Слишком поздно тебе возвращаться в тень. Около семи тысяч человек уже ознакомились с твоими катренами. Ты наживешь много врагов, но появятся и друзья.
Решение монсеньора Морни было вывешено на дверях собора Сен-Морис. Отныне все жителя Анжера знали, что Франц Эккарт де Бовуа астролог. Фредерика, по ее собственным словам, от этого «умом подвинулась». К Францу Эккарту она относилась теперь с боязливым почтением.
– И зачем я только поддался искушению! – жаловался он.
Два дня спустя пришло шесть писем: все они были адресованы «Мессиру Францу Эккарту из „Мастерской Труа-Кле“ в Страсбурге» и переправлены в Анжер заботами Франсуа.
Отправителями были: Мария Орлеанская, графиня Нарбоннская, родная сестра короля; итальянский прорицатель Михаил Марул; Альберт, герцог Баварский, и его супруга Кунигунда, дочь императора Фридриха III; Этьен де Понше, епископ Парижский; Николь де Пантьевр, бывшая герцогиня Бретонская, и вдовствующая герцогиня Тереза Мантуанская.
«Речения звезд» проделали длинный путь.
Во всех письмах содержались просьбы разъяснить смысл того или иного катрена (наибольший интерес, судя по всему, вызывал шестой), а в двух посланиях – Марии Нарбоннской и Николь де Пантьевр – выражалось желание встретиться с автором.
– На шесть прошений четыре женщины, – с улыбкой заметила Жанна.
В данном случае уклониться от ответа было нельзя.
– Франц, – сказала Жанна, – тебе нужен покровитель. Мне кажется, что больше всего для этого подходит Мария Нарбоннская. У нее прямой доступ к Людовику. Если кто-нибудь будет искать ссоры с тобой, по примеру Реймона д'Амбуаза, ей по силам тебя защитить. Она просит о встрече. Мы примем ее со всеми почестями, подобающими ее рангу.
– Вот ты и посланник звезд, – пошутил Жозеф.
Мальчик помешивал угли в очаге и, казалось, сам не придавал значения своим словам.
– Мерзость! – внезапно воскликнул он.
Жанна и Франц Эккарт посмотрели на него с удивлением. Не выпуская из рук кочерги, Жозеф обернулся с разгневанным видом.
– Просвещать мерзавцев, – продолжал он. – Метать бисер перед свиньями. Разве Иисус не запретил делать это? Даже если бы им открыли Книгу самого Господа, в которой начертаны все судьбы, они не перестали бы вести себя как солдафоны и развратницы! Можно дать им все знание мира, и что они будут делать? Рыться в навозной куче в поисках того, что послужит их гнусным намерениям! Надуваться от спеси, хотя они всего лишь слизь человеческая, груда кишок и костей, разодетых в шелка и парчу!
Жанна была ошеломлена. Конечно, это были слова не того мальчика, которого она видела вместе с духами, ставшего почти бестелесным в тумане.
– Даже если сам Иисус явится им, они станут спрашивать, как наполнить свою кубышку, как отделаться от тещи или свекрови, как хапнуть наследство, которое им не принадлежит, как переспать с дочкой соседа, как прикончить врага. Неужто жизнь – такая подлая болезнь, что душа, дабы не расстаться с телом, должна идти на такие низости?
Он повернулся к Францу Эккарту:
– Зачем пожалует к тебе Мария Нарбоннская? Чтобы точно узнать, в какой день ее братец отдаст душу дьяволу, и подготовить пути к отступлению? А Альберт Баварский? Как удержать в покорности свое новое герцогство? Ты будешь метать бисер и алмазы перед свиньями!
Жанна никогда не слышала, чтобы Жозеф говорил так долго и так страстно. И никогда еще на ее памяти он не нападал на отца. Она не могла опомниться от изумления.
В комнате воцарилось тяжелое молчание. Солнце, пребывавшее в явно игривом настроении, гоняло зайчики по медному телескопу перед окном.
