— Он отдыхает, — ответила Мини.
Продолжая свою загадочную речь, тот сказал:
— Я полез глянуть, чем забит дымоход, и нашел вот это.
Он наклонился и открыл один из мешков. Ошеломленная Мини сразу же узнала сверкающую куртку Велвета Снейка в черноватой куче.
— Где вы это нашли?
— На крыше, на двадцать шестом этаже. На трубах. И документы были в карманах, вот я и подумал, как это все там оказалось. Вы не знаете?
Мини сглотнула слюну.
— Понятия не имею.
Она вытащила куртку из мешка, порылась в карманах и в самом деле нашла пластифицированное удостоверение личности, блокнот с адресами, бумажник и, вот черт, пакетики с кокаином. А ну как этот трубочист сперва заглянул в полицию?.. Но тот оказался честным малым: Мини нашла даже две тысячи долларов. Вытянув из пачки сотенную бумажку, она сунула ее уборщику.
— Там была одежда еще двоих…
— Отнесите ее в «Силк», Сто двадцать третья улица, — сказала Мини с улыбкой.
Потом закрыла дверь и прислонилась к ней. Значит, Велвет не бредил. Его шмотки точно улетели. Она сделала глубокий вдох и позвонила Вузи Биру.
И вдруг смутилась, взглянув на свой вызывающий наряд.
32
«Неужели всегда надо так сражаться?»
Грусть сквозила в голосе женщины.
Ночное небо над Большим каньоном было ясным. Свежий ветерок доносил запахи деревьев. Они сидели вдвоем на террасе одного из домиков, которые местные власти сдают внаем туристам. Женщина положила голову на плечо мужчине.
Они поужинали в просторном бревенчатом зале жареным цыпленком, запивая его вином из Напа-Вэлли. Он был не только духом — ему тоже требовалась земная пища. Он обретал телесность по воле каких-то внутренних движений, которые она предчувствовала, но не понимала, беспрестанно восхищаясь.
— Душа подобно телу дряхлеет, — ответил мужчина. — Становой ее хребет горбится и усыхает из-за вялости, сделок с совестью, легких удовольствий. Плоть становится дряблой. Душа тоже обрастает жирком. Из-за праздности, эгоизма, скупости она становится неспособной к любому усилию, которое могло бы ее возвысить. И превращается в слепое чудовище.
— И какое от этого лекарство?
— Молитва. Не механическое повторение заученных слов, но глубокая медитация о предназначении человека. Мы до самой смерти колеблемся между светом и силой тяготения, между надеждой и ветрами страстей. Молитва — как древесный сок. Она возвышает, питает и укрепляет. Помогает раскрыть глаза и утоляет печали. Душа, жаждущая света, черпает в ней силу, чтобы сопротивляться упадку. Она открывается навстречу доброте и с благодарностью противостоит искушению обычными низостями. Божественный свет несет доброту и любовь. И ограждает от порока.
Он задумался на какое-то время, потом продолжил.
— Не так уж сложно развивать свою добродетель. Достаточно быть прямым и простым под взглядом Господа. Взгляни на дерево. Оно тянется к небу и простирает ветви, как руки. Почему люди не могут быть простыми! Ты понимаешь, о чем я говорю? — воскликнул он, повернувшись к женщине.
— Я поняла это с нашего первого разговора, там, на берегу реки Лиари. И ты меня сделал счастливой, — сказала она, взяв его за руку. — Я была полна горечи и беспокойства, недоверия к своим современникам. Ты меня утешил.
Она налила в два стаканчика вина из бутылки, которую они не допили за ужином, и протянула один ему.
— Мои ночи так же наполнены светом, как и мои дни, — сказала она.
Он уловил улыбку в ее голосе.
— Души стран подобны человеческим душам. Став слишком сильными, они ввергаются в смертный грех гордыни. Воображают себя непобедимыми. Хотят навязать свою волю другим. А эта страна хочет подчинить себе весь мир, чтобы изменить его по своему образу и подобию. Такого никогда не было видано со времен сотворения мира. Оттого и гневается Господь.
— И что теперь будет? Ведь они, как и во Франции, отказываются тебе верить. А если и согласятся в конце концов, то почувствуют себя униженными и побежденными.
— Одна-единственная страна не может остановить чудовище, — ответил он. — Оно здесь. Моя миссия в том, чтобы обуздать его. Я уйду не раньше, чем добьюсь этого.
Начальник президентской канцелярии Энтони Баскин вошел в большую столовую, где человек двенадцать гостей весело болтали под сверкающей хрустальной люстрой. Он наклонился к Уэсли:
— Господин президент, извините, что отвлекаю. Но этот человек — вы понимаете, о ком я говорю — опять взялся за свое, несколько минут назад.
Президент озабоченно повернулся к нему.
— И что он говорит?
— Он появился всего на минуту. Сказал: «Я предупреждал вас. Если не хотите исправиться, если и дальше будете гневить Всевышнего, Он вам покажет, что не вы владыки Земли».
— Это все?
— Да, сэр.
Громкость разговоров тем временем снизилась. Все заметили обмен репликами между хозяином дома и главой секретариата, так же как и серьезные выражения их лиц. Супруга президента вопросительно посмотрела на мужа. Суперпроповедник пастор Джим Фулберт тоже бросил пристальный взгляд из-под своих лохматых бровей.
— Этот человек опять взялся за свое, — сказал президент. — Он заявил…
Фразу он закончить не успел. Раздались крики, и настала тьма. Свет погас. Все в беспорядке выскочили из-за стола, какая-то женщина споткнулась и взвизгнула.
— Свечей! — скомандовала госпожа Уэсли.
Прибежал дворецкий с электрическим фонариком.
— Наверное, пробки вылетели, — сказал президент.
— Не только у нас, господин президент, — заметил один из гостей у окна. — Весь Вашингтон в темноте.
Только фары машин освещали Пенсильвания-авеню. Тьма окутывала весь город, включая Мемориал Линкольна.
— Но почему не включился наш собственный аварийный генератор? — спросил Уэсли.
— Господин президент, ситуация ненормальная, надо спуститься в убежище, — сказал начальник секретариата настойчивым тоном. — Я сейчас вернусь.
Слуги нашли другие электрические фонарики. Зажглись декоративные свечи в настенных подсвечниках, наполнив помещение мерцающим, фантастическим светом. Все ошеломленно переглядывались.
Вернулся запыхавшийся Баскин, неся чемоданчик с секретными кодами. И пошел впереди Уэсли, показывая дорогу.
— Сюда, пожалуйста…
— Сожалею, — сказал президент, обернувшись к своим гостям, — сожалею об этом инциденте, но думаю, что вам стоит вернуться домой.
В этот час все члены президентской администрации были, очевидно, у себя дома, так что сбор антикризисного совета казался проблематичным из-за того, что город погружен в потемки. Президенту и его супруге оставалось лишь следовать за начальником секретариата. Бывший чемпион Гарварда по гребле на каноэ, еще не достигший сорока, Баскин прекрасно владел своими нервами и действовал поразительно спокойно. На лестничной площадке топтались несколько сбившихся в кучку охранников, недоумевая, как автономный генератор Белого дома мог выйти из строя одновременно со всеми электросетями федеральной столицы. Пройдя через просторный холл второго этажа, президентская чета направилась к лифту, спускавшемуся непосредственно в противоатомное убежище.
— Он не работает, сэр, придется идти пешком.
Большая лестница, другой холл, другая лестница…
Президентская чета следовала за пляшущим на полу кружком света, который отбрасывал фонарик в руках их проводника. Миссис Уэсли держалась за руку своего супруга.
Телефон президента пропиликал первые такты «Stars and Stripes».[64] Он остановился, чтобы ответить.
— Да, генерал. Мы с женой направляемся в противоатомное убежище… Что? Но это же невозможно! Вся страна? Послушайте, перезвоните мне через пять минут.
Он повернулся к жене и объявил ей:
— Тотальная авария. Вся страна полностью осталась без света!
Та тихонько вскрикнула.
— Вся страна, ты уверен?
