Исламабад стал средоточием мира.

Четыре фетвы были обнародованы религиозными лидерами Пакистана, Ирана, Египта и Индонезии против террористов всех мастей, любого наименования и находившихся где угодно, которые несли смерть невинным людям якобы во имя ислама. Это было равнозначно смертному приговору, вынесенному и приведенному в исполнение духовными властями.

Мировое общественное мнение было озадачено: исламское духовенство осуждает террористов!

Москва, на долгие годы увязшая в чеченском кризисе, тем не менее и тут нашла повод для недовольства: ведь она оказалась обязана этим перемирием чуду исламской веры — почти оксюморон, повергший Патриарха Мефодия в крайнюю растерянность. Он даже отказался дать интервью российским телеканалам, пожелавшим узнать, могут ли чудеса твориться и в других, не христианских религиях.

Но факт был налицо: произошло чудо.

Телевизионные каналы, заполучившие кадры, переданные в зал для прессы Национального собрания в Исламабаде, распространили их по всему миру. Несколько дней скептицизм и обвинения в мошенничестве еще удерживали мировое мнение в неудобном колебании. Но стычка между CNN и ЦРУ моментально положила ему конец. Поскольку записи оказались подлинными, столь же подлинным было признано и чудо на пленарной ассамблее в Исламабаде.

А стало быть, наби Эманалла — точно Божий посланец.

Потрясение было всепланетным. Арабские монархии первыми испытали шок. Благотворительные организации, давно подозревавшиеся в поддержке террористических групп во всем мире, были отданы под надзор нового министерства, которому поручалось контролировать подлинное использование средств.

А потом и сами руководители этих групп были выданы законопослушными мусульманами либо из уважения к фетвам, либо из страха быть побитыми камнями — наказания, грозившего отступникам. Некоторые были схвачены полицией тех стран, где они находились, другие пустились в бега. В большинстве своем они предпочли сдаться правосудию там, где отменили смертную казнь, ибо пойманным в родных краях рубили головы.

Появилась надежда, что все страны планеты, в особенности те, которые чаще других подвергались террористическим актам, возрадуются. Однако, как и в Москве, все было наоборот. Озабоченность глав государств становилась все более заметной, несмотря на фальшиво спокойные речи, которые они произносили публично. И причину незачем было далеко искать: ислам приобретал нравственный авторитет, возобладавший даже над авторитетом ООН, поскольку оказался более действенным. Что же касается держав, владеющих атомным оружием, то теперь в глазах мирового сообщества за ними закрепилась репутация воинствующих нечестивцев.

Ведь Эманалла высказался на этот счет вполне недвусмысленно: «Убить миллион мирных жителей, у которых нет даже оружия, значит бросить вызов Божьей воле. Это все равно, что распространять чуму».

Само собой разумеется, что первыми в этом ряду молчаливо считались Соединенные Штаты.

«Is the age of Islamic terrorism over?»[22] — под таким заголовком вышла «Нью-Йорк таймс», резюмируя озадаченность американского и мирового общественного мнения. По-настоящему никому не удавалось поверить в окончание длившегося десятилетиями кошмара. Моральный долг отказаться от оружия массового поражения, того самого, которое американцы напрасно искали в Ираке, вызывал на Западе все более бурные споры.

«То, что хорошо для мусульман, не обязательно столь же хорошо для прочих верующих, — подвел итог президент Соединенных Штатов. Эта хитроумная риторическая увертка на самом деле была шита белыми нитками. — Конечно, все мы поздравляем себя с тем, что ислам отвергает своих экстремистов и использование насилия. Но Америка всегда была Божьей землей, и мы никогда не прибегали к терроризму, который религиозные власти ислама осуждают сегодня после, увы, стольких жертв».

Конечно, опять поставили под сомнение и самого наби Эманаллу; не впрямую, но с помощью изощренных, если не коварных, вопросов. Откуда взялся этот человек? Какова его история? Есть ли у него братья, сестры, жена, дети? Не странно ли, что ни один его родственник, ни один друг детства не заявил: «Я его знаю!» Почему он отказывается отвечать на вопросы о себе? А ведь нет в мире такого печатного органа или телевизионного канала, который не заплатил бы целое состояние за интервью с ним. Но все просьбы, обращенные к высшему духовному авторитету ислама в Исламабаде, остались без ответа. Точнее, ответ был всегда один и тот же: наби Эманалла не ищет известности, он всего лишь напоминает верующим слова пророка и не собирается извлекать из этого ни выгоду, ни власть. Он лишь скромный служитель Всевышнего.

Тем не менее в сад дома, где остановился Эманалла, каждый день доставляли больных. Люди без колебаний добирались из Карачи или Лахора, только чтобы увидеть или услышать его. В первую очередь он принимал детей.

— Они невинны, — говорил он. — Если они стали жертвой зла, то потому, что не умеют защищаться. А защищаться не умеют потому, что не умеют читать.

Какая-то женщина с отчаянием и вызовом бросила ему на руки четырехлетнего ребенка, почти скелетик, в котором едва угадывалось дыхание жизни.

— Выйди, — сказал он матери. — Выйдите все. Вернетесь вечером.

Вечером в саду собралась толпа. Каждый хотел видеть, вылечил ли наби мальчика. Они обнаружили их обоих сидящими друг против друга за игрой в шахматы. Шепот прокатился, словно волна. Ребенок посмотрел на свою мать, на людей, теснившихся за ее спиной. Потом улыбнулся.

Оторопевшая мать икнула.

Ребенок встал, взял руку Эманаллы, поцеловал и сказал матери:

— Пошли домой, я есть хочу.

Восторг толпы выплеснулся на улицу и наделал много шума.

К Эманалле привели женщину, совершенно скрюченную ревматизмом. Лишь палка, на которую она опиралась, не давала ей покатиться кубарем вперед. Ей видны были только ноги наби.

— Верь во всемогущество Божие, — сказал он ей. — То, что Он позволил согнуть, Он может и выпрямить.

Из бесформенной массы просочился какой-то невнятный звук.

Он положил руку ей на спину. Женщина вскрикнула:

— Жжет!

Он взял ее за плечи и распрямил. Она страшно застонала и уставилась на своего благодетеля вытаращенными глазами. Потом простерла к нему руки, не в состоянии вымолвить ни слова. Слезы залили ее лицо, она упала перед наби на колени и стала целовать ему ноги.

Как и всякий раз, раздались крики, заполнив собой, казалось, все небо.

— Никогда не забывайте, — сказал Эманалла, — что это сделал Бог.

И женщине:

— Ступай, неси людям слово Божье — таким, каким Господь внушил его пророку.

Наби выглядел ужасно усталым. Но ему по-прежнему приводили людей для исцеления.

Через месяц после съезда он попросил министра внутренних дел, у которого все так и проживал, чтобы тот собрал узкий круг мавлан.

— Пусть вас будет не больше дюжины, — посоветовал он.

Он не хотел ни прессы, ни телевидения, только давшего присягу писаря, чтобы записать его слова. Министр решил, что собрание состоится в саду дома. Созванные расселись на скамьях в увитой зеленью беседке. Ветерок доносил аромат гардений. Появился Эманалла, приветствовал каждого и спросил его имя.

— Моя миссия скоро завершится, — сказал он. — Мне надо вам кое-что сказать. Первое: вам нужен глава, и, по моему мнению, было бы разумно, чтобы им стал человек зрелый, имеющий опыт власти. Я предлагаю вам президента этой страны. Он должен будет принять титул Повелителя правоверных, что укрепит его авторитет. Затем вам придется устранить великую несправедливость, разделяющую бедных и богатых, в вашей стране да и в других мусульманских странах. Не забывайте слова пророка от имени Господа милосердного: «Помните, что вы должны пятую часть добычи Богу, сиротам и беднякам». Эта страна полна бедняков, а богачи, которых душит их тучность, отдают лишь ничтожную долю своих доходов. Скажите им, что они попадут на небо лишь в тот день, когда верблюд пройдет сквозь игольное ушко.