Вы быстро учитесь, князь Гэндзи. За эти три недели ваше произношение заметно улучшилось и словарь расширился.

Это всецело ваша заслуга, Эмилия. Вы — необыкновенно терпеливый наставник.

С хорошим учеником всякий учитель покажется хорошим, — сказала Эмилия. — И, конечно же, если хвалить наставника за успехи ученика, то следует похвалить и Мэттью.

За успехи госпожи Хэйко — несомненно. А своими успехами я обязан исключительно вам. Мэттью я понимаю гораздо хуже. Мне кажется, или ваше произношение действительно несколько отличается?

Вы совершенно правы.

Вы произносите слова четко, без растягивания — это чем-то напоминает речь японцев. А он говорит — будто напевает, вот так вот…

И Гэндзи столь похоже воспроизвел ленивый, тягучий выговор Мэттью, что Эмилия расхохоталась.

Прошу прощения, князь. Вы так похоже его передразнили!..

Вам не за что извиняться. Однако же, ваш смех вызвал у меня некоторое беспокойство.

В самом деле?

Да. В Японии мужчины и женщины говорят по-разному. Если какой-нибудь мужчина вдруг заговорит как женщина, то все станут насмехаться над ним. Надеюсь, я не совершил подобной ошибки с вашим языком.

О, нет, князь Гэндзи! Уверяю вас, вы говорите как настоящий мужчина! — выпалила Эмилия и покраснела. Она ведь совсем не то хотела сказать! — Мы с Мэттью говорим по-разному вовсе не потому, что он — мужчина, а я — женщина. Просто он из Техаса — это на юге нашей страны. А я из Нью-Йорка. Это на севере. И произношение в этих краях довольно сильно отличается.

Очень рад это слышать. В Японии насмешка — могущественное оружие. Многие умирали из-за нее, и многие убивали.

Да, Зефания говорил, что японцы невысоко ценят жизнь. Они убивают и умирают по самым нелепым поводам. Если два самурая на улице вдруг случайно зацепятся друг за друга ножнами, тут же последует поединок. И прекратится он лишь со смертью одного из участников.

«Это наверняка преувеличение».

«Ты когда-нибудь слышала, чтобы я что-нибудь приукрашивал?»

«Нет, сэр».

«Не сэр, а Зефания. Не забывай: я теперь твой нареченный жених».

«Да, Зефания».

«Их обостренное чувство чести приводит к неслыханным крайностям. Если заговорить с самураем недостаточно вежливо, он воспримет это как оскорбление и решит, что собеседник насмехается над ним. Если заговорить с ним слишком вежливо, результат будет тот же самый. «Погибели предшествует гордость, и падению надменность».

«Аминь», — сказала Эмилия.

«Мы должны на собственном примере научить их смирению и тем самым привести к спасению».

«Да, Зефания».

Значит, когда в Японии заговорят по-английски, я могу быть уверен, что у меня правильное произношение? — спросил князь Гэндзи.

Несомненно.

Спасибо, Эмилия.

Не за что, князь Гэндзи. Можно, я поправлю построение фразы?

Пожалуйста.

Вы сказали «когда в Японии заговорят по-английски». Слово «когда» предполагает, что речь идет о чем-то неизбежном. Здесь же уместнее употребить слово «если».

Я и говорил о неизбежном, — откликнулся Гэндзи. — Мой дед предсказал, что так будет.

Предсказал? Простите, что я так говорю, князь, но в это трудно поверить. С чего бы вдруг вашим соотечественникам вздумалось учить наш язык?

Он не сказал, почему так произойдет. Он предвидел лишь результат — не причину.

Эмилия решила, что князь неправильно выбрал слово.

Предвидеть — это значит знать что-то заранее.

Да.

Но ведь не мог же он знать о чем-то прежде, чем это произойдет?

Он это знал.

От этих слов Эмилию пробрал озноб. Гэндзи утверждал, будто его дед обладал силой, даруемой лишь избранникам Божьим. Это богохульство. Надо попытаться уговорить его не совершать столь ужасного греха.

Князь Гэндзи, лишь Иисус Христос и пророки Ветхого завета знали грядущее. Мы же должны теперь стараться понять их слова. Иных пророчеств быть не может. Христианам не полагается верить в такое.

Вера тут ни при чем. Если б это был вопрос веры, я мог бы выбирать, верить мне или не верить. И мне было бы намного проще жить.

Иногда люди строят предположения, и если предположения по какой-то случайности оправдываются, их называют пророчествами. Но сходство здесь лишь внешнее. Одни лишь пророки могли милостью Божьей прозревать будущее.

Я бы не назвал это милостью. Это куда больше похоже на фамильное проклятие. У нас нет выбора — мы рождаемся такими. Только и всего.

Эмилия ничего не ответила. Что тут можно было сказать? Гэндзи говорил так, будто верил, что и сам он обладает подобным даром. Если он будет упорствовать в этом мнении, то не просто окажется проклят за богохульство, — он рискует лишиться рассудка. Иллюзии заставят его во всем видеть несуществующие знаки и предзнаменования, а воображение восполнит все остальное. Ей нужно быть терпеливой. Терпеливой и старательной. Заблуждения, укоренявшиеся столетиями, не изживешь ни за день, ни за неделю, ни за месяц.

От осознания собственной праведности у Эмилии потеплело на душе. Господь недаром направил ее сюда. И теперь она поняла, в чем заключалась ее миссия. Эмилия мысленно дала обет Богу. Она спасет душу князя Гэндзи, даже если это будет стоить ей жизни. Быть может, Господь явит им обоим свое безграничное милосердие.

Некоторое время они ехали в молчании.

Когда тень гор наползла на долину, князь Гэндзи сказал:

Если мы поедем по тропе, то не успеем добраться к хижине до наступления ночи. Давайте попробуем пройти здесь. Правда, нам придется вести лошадей, а не ехать на них. Как вы полагаете, вам это под силу? Здесь гораздо ближе.

Да, я справлюсь.

Они свернули и вместо того, чтоб ехать вдоль ручья, направились вверх по пологому склону. Неподалеку от вершины им встретилась небольшая заснеженная луговина. При ее виде Эмилию захлестнули воспоминания. У них в Яблоневой долине была очень похожая луговина. И даже снежный покров на ней был похож. Действительно ли она по чистой случайности набрела на пейзаж, столь живо воскрешающий в ее памяти давно минувшие дни? Или просто ее тоска придала чужеземному пейзажу сходство с тем, родным и знакомым?

Какое чудное место для снежных ангелов, — невольно вырвалось у девушки.

Что такое снежные ангелы?

А вы никогда их не делали?

Никогда.

Тогда давайте я вам покажу. Это быстро — буквально одна минутка.

Эмилия присела на снег, стараясь двигаться так, как подобает леди. Она откинулась на спину и раскинула руки и ноги, но при этом постаралась, чтоб подол юбки не поднялся выше щиколоток, а потом энергично замахала конечностями. И рассмеялась, сообразив вдруг, как глупо она сейчас выглядит. Закончив, она поднялась, не смазав отпечатка на снегу.

Вот, видите?

Возможно, чтоб различить ангела в этом изображении, нужно сперва хорошенько его себе представить.

Эмилия искренне огорчилась. Ведь у нее и вправду получился замечательный снежный ангел!

Возможно.

Эмилия!

Что?

Могу я полюбопытствовать: а сколько вам лет?

Через месяц будет семнадцать.

А! — сказал Гэндзи таким тоном, словно ему все стало ясно. Так, как говорят дети о взрослых.

А вам сколько? — поинтересовалась Эмилия. Вообще-то она, конечно, поддалась раздражению. Иначе она никогда не стала бы вести себя так грубо.

Но князь Гэндзи не успел ответить на ее вопрос.

Из-за деревьев выскочили несколько человек. Издавая громкие боевые кличи, они накинулись на Гэндзи, метя в него своими копьями и пиками. Гэндзи успел выхватить меч и отразить удар первого нападающего, но в тот же миг две пики ударили его в спину. Круг нападавших сомкнулся.

Потрясенная Эмилия застыла, не в силах даже шелохнуться.

Гэндзи упал, и нападающие разразились победными воплями. Снег окрасился кровью.

Гэндзи! — вскрикнула Эмилия.

Это имя заставило их остановиться. Неизвестные — их было девять человек — отскочили, и на лицах их отразился страх. Эмилия слышала, как они несколько раз со страхом повторили имя Гэндзи. А потом до нее донеслось еще одно знакомое имя.