— Ты чем недоволен? Это тебя зовут Данила Крылатов? Митька испугался: наболтал глупостей по пьяни, а теперь меня, больного, в кутузку заберут, вот и выдал себя за меня. Мол, сажайте, правда на моей стороне. Никто его сажать не стал. Посадили в телегу и сказали:

— Вези, показывай. Если ты прав, то заступимся, если врешь, пеняй на себя.

И он отвез делегацию к Когтю коршуна. Там все было брошено. Вагонетки, инструменты, машины, дизельные электроподстанции, даже трактора. Людей сняли в один день, об остальном не подумали.

Начальники согласились с Митькой, предложили ему возглавить работы и продолжить начатое дело. А что он может возглавить? Однако деваться некуда, согласился. Меня перевез в деревеньку, что у подножия Когтя. Это сейчас там златые купола, а тогда только чумы стояли. Шаманы меня выхаживали.

Тем временем к угольным шахтам нагнали рабочих. Все китайцы. Главный сказал Митяю: «Уголь мы добывать не будем, выстроим здесь секретный объект. По заказу Академии наук. Принимайся за проект. Ты горных дел мастер, тебе и карты в руки. Государственное дело».

Митька жил в деревне со мной вместе, а китайцы в палатках у Когтя. Работали круглые сутки. Я делал чертежи по их запросам, а Митька носил их на утверждение. Им мои идеи нравились. Опоры делали из камня, работали на совесть. Такое сооружение миллион лет простоит, как пирамиды или римские катакомбы. Митька поднаторел, сам кумекать начал, не зря все ночи со мной не спал. А китайцы так обо мне ничего не узнали. Потом привезли мрамор для отделки. Столько и на метро не ушло. Подземный дворец строили. Одно Митьку смущало: русских среди строителей и ученых — ни одного человека. И еще. Почему дорогу не строят, а обозами все возят. Можно просеку проложить и машины пустить. Даже и не подумали.

Строительство подошло к концу. В нашу деревеньку монахи пришли со своими реликвиями, и вдруг в один день все кончилось. Я уже преподобному Онуфрию церковь стал проектировать. Просыпаюсь утром, а Митька мертвый лежит. Погоревал, поплакал, похоронил. На третий день пошел к горе. Меня едва второй удар не стукнул — гора на месте, дворца нет. Ни окон, ни дверей, ни машин, ни рабочих. Такой она была, когда я с геологами пришел. Страх меня обуял, и я боле к тем местам не ходил. Проклял их. Два года храм ставил, поселок отстраивал, а потом на Черной балке офицерика встретил. Рассказал ему, что горным делом на хлеб зарабатывал, он мне и предложил на рудник устроиться. С тех пор я здесь тружусь. Вот вам, уважаемые, и вся история Когтя коршуна.

— У вас не возникало мысли, что вашего брата отравили после завершения работ? — спросил Ледогоров.

— Я в этом не сомневался. О том, что строится секретная военная база, я понял из проекта. Я же ничего не фантазировал, мне ставили определенные задачи, я их выполнял. Места для фантазии мне не оставляли.

— Я спросил об отравлении.

— Нас шесть человек проектировали первую линию метро в Москве, и только трое занимались особой веткой, идущей к Кремлю. Что случилось со строителями ветки, я не знаю, меня вовремя перегнали в Сибирь, но двое проектировщиков, с которыми я работал над «отростком» к Кремлю, погибли при странных обстоятельствах. Практика не нова. Три тысячи лет назад строителей гробниц в Египте и Китае уничтожали.

— Вы догадываетесь, для кого вы строили бункер? — продолжал задавать вопросы Ледогоров.

— Нет, конечно. Истинный заказчик всегда остается за дымовой завесой.

— Сейчас село вымерло, — сказал Кондрат. — Ваш брат открыл список жертв. Теперь в селе живут три монаха, зато за церковью выросло огромное кладбище. В Когте коршуна производят отравляющие вещества. Они легко разносятся ветром. Наша задача — уничтожить противника раньше, чем он успеет выпустить джинна из бутылки. Двери стальные, просто так в бункер не проникнешь. Работают там не китайцы, а японцы, стоявшие у истоков печально известного отряда 731.

Старик снял очки, протер их и вновь водрузил на место.

— Вам очень повезло, что вы меня нашли.

— Не повезло японцам. Они убили не того, кого надо, а вы родились в сорочке. Ваш брат спас вас дважды.

— Я надеюсь, его убийцы за это ответят.

— Если вы нам поможете.

— Конечно. Я никогда не выбрасываю своих проектов и расчетов, могут пригодиться в будущем.

— Тот самый случай.

— Железные двери и ворота не страшны, есть другие возможности проникнуть внутрь. Но и это не главное. У меня вот какая идея… Если вы не торопитесь, мы можем обсудить мои планы.

— О чем вы говорите! Мы трое суток до вас добирались.

Все взглянули на капитана Малашкина, сидящего в хмурой задумчивости.

— Дело важное, — неожиданно заявил он. — Такие вопросы не откладывают в долгий ящик. Несите ваши чертежи, Данила Петрович, а я позабочусь о ночлеге для гостей.

На лицах появились улыбки. Мрачность упорхнула в форточку вместе с папиросным дымом.

Самолет приземлился чисто. Некогда засекреченный аэродром, расположенный в лесу, имел плачевный вид: сломанные и брошенные крылатые машины превратились в груду ржавого железа. Когда двигатели заглохли, Голованов услышал, как за его спиной взвели курок.

— Хочешь, Вася, я тебе расскажу интересную историю на прощание, много времени она не займет.

— С меня историй хватит, пора жить начинать.

— Хорошо бы начать ее с полными карманами чистого золота. Вот только найти его будет очень непросто.

— Что ты можешь знать о золоте?

— То, что генерал Белограй тебе не доверял и после тебя в кабину «Ту-4» ходил я и скорректировал все приборы по-новому. Ты дал неверные координаты своему хозяину и сам имеешь слабое представление о месте падения самолета. Из живых только я один знаю, где лежат три тонны чистого золота.

— Блеф!

— Кто же мне рассказал о самолете, золоте, приборах, количестве залитого топлива и необходимости завалить самолет в глухой тайге? Если только Белограевский медведь спьяну? А?

— На что ты рассчитываешь?

— На данное тобою слово. Мы вместе доходим до «железки», ты мне отдаешь конверт с печатями, я вскакиваю на поезд, идущий на восток, ты на поезд, идущий на запад. Перед этим я пишу тебе координаты. Номер квадрата, район поиска. Где ты возьмешь карту, я не знаю, но с твоими повадками эта проблема — мелочь.

— На первом же полустанке ты меня сдашь.

— За два часа пути в разные стороны мы разъедемся на сто с лишним километров. И кто я такой, чтобы мне поверили? Слишком фантастический сюжет. Из Магадана вылетел самолет с экипажем из трех человек, двое погибли, в живых остался только я, приземлился на заброшенном аэродроме. Тут все белыми нитками шито, в мои басни никто не поверит.

— Да, парень, тебе не позавидуешь. В побег зека с Колымы даже здесь не поверят. Договорились, Вячеслав Макарыч. Убедил.

Они вышли из самолета на заросшее травой поле. Шли лесом. Возле небольшого озерца, где уже слышались паровозные гудки, Голованов остановился.

— А теперь, Вася, тебе придется выбросить оружие в воду. Мы должны быть на равных. У тебя конверт, у меня координаты крушения лайнера. Так будет справедливо.

Муратов долго думал, не зная, как поступить.

— Учти, Слава, голыми руками ты меня не возьмешь.

— А зачем ты мне нужен, чтобы тебя брать? У тебя своя дорога, у меня своя.

Два пояса с оружием полетели в воду.

— Иди рядом, Вася, я должен тебя видеть.

Так и шли они, вровень, но на безопасном расстоянии друг от друга. До железной дороги добрались за полчаса.

— Ну вот, Вячеслав Макарыч. Цель достигнута. Давай координаты. Только не делай из меня дурака.

— Квадрат 52-«Е». Семьсот километров к северу от той точки, которую ты пометил крестом.

— Я карту наизусть помню. На сколько ты сбил ГПР-2?

— Грамотный! Курсовое устройство отклонено на три градуса. Радиокомпас выведен из строя. Магнитный тоже сбит в сторону юга на три градуса. Таким образом, при выравнивании курса, самолет снесет к северу. При вилке в три тысячи километров луч рассеется на тысячу. Вот и вся наука.