— Что могут сделать Касахара и Карасава, высадившись на Курильские острова?

— Использовать воздушные шары. Для этого нужны благоприятные погодные условия, южный ветер для посылки смертоносной заразы к материку.

— Способны ли два человека организовать такую акцию?

— Склады кем-то охранялись. Среди японского населения островов немало бывших солдат из отряда 731. Они тихо-мирно живут среди рыбаков и ждут своего часа. Эти люди не принимали участия в военных действиях, не брали в руки оружия, и их не тронули. Но у таких людей не винтовка оружие, у них более сложная и ответственная миссия.

— Знакомясь с материалами Хабаровского процесса, я уже тогда понял, что вы честный офицер, генерал. Сейчас я убедился в этом еще раз. Довожу до вашего сведения, что после вашей беседы, полковник Якэнари повесился в своем бараке.

— Он последовал моему совету.

Ямаду и переводчика увели.

— Что скажешь, Никита Анисимович? — после долгой паузы спросил Челданов.

— Я отправлю Белограю информацию. Может, попробовать связаться с командованием погранвойск?

— Пограничников на островах не больше чем матросов в команде Белограя. Командование дислоцируется в Холмске на Южном Сахалине, они не успеют, им надо пересечь Охотское море, чтобы достичь островов. Та же самая проблема и у морских баз.

— Тихий океан контролируется, в Охотском море должны ходить военные суда.

— Наверняка, Никита. Но если сторожевой корабль «Восход» попадет в их поле зрения, он будет арестован вместе с командой Белограя. Военные корабли с вооружением на борту, не входящие в состав флота, не могут разгуливать по территориальным водам Советского Союза. К тому же корабля «Восход» в природе не существует. Летучий голландец. Его разнесут в щепки.

— И что же нам делать?

— Думать, Никита.

— Боюсь, что не из любого положения есть выход, Харитон Петрович.

— Надо искать.

— Последовать примеру Белограя и снарядить свою экспедицию?

— Отряд из вертухаев?

— Вояк у нас хватает. Подлинных фронтовиков. Генерал Ямада может подобрать проводников из своих. Можно привлечь эвенков и чукчей, они отличные охотники и хорошо знают условия тех мест.

— Их надо снабдить документами, иначе конфликт с пограничниками неизбежен. Подходящих документов у нас нет. В итоге мы устроим бойню между своими, в то время как японцы будут запускать воздушные шары.

— В порту у нас стоят на приколе подходящие суда, мы дойдем до островов быстрее флота.

Челданов задумался.

— Безумная идея. Я не верю в ее успех.

— И все же надо рискнуть, товарищ полковник.

— На Докучанском лесоповале вкалывает взвод диверсантов, горный отряд скалолазов. Много шума наделали в немецком тылу. В 43-м они нарвались на дивизию СС «Эдельвейс». Те, кто остался в живых, попали в плен, бежали, но свои их не встретили с цветами и медалями, команду этапировали в нашу вотчину. Теперь лес валят.

— Я понял. Проверю.

— Белограй оказался заразным, его вирус передался нам.

— Есть вирусы пострашнее, их распространению мы можем помешать.

— И для этого освободить пол-Колымы? Мы уже наплодили отрядов из зеков.

— Такие же люди, многие фронт прошли. Там они больше пользы принесут.

— А армия на что?

— Так мы с тобой армией не командуем, Харитон Петрович. Да и совет нам держать не с кем и некогда, время дорого. Какая команда есть, такую и пошлем.

Челданов смачно выругался.

На улицах города встречались в основном военные — офицеры внутренних войск и госбезопасности. Из гражданских лиц — только женщины. Для такого незначительного городка было слишком много машин, в окнах которых часто мелькали генеральские погоны. Сюда стянули воинские подразделения из ближайших областей, на восстановление моста бросили всех жителей города сильного пола. К таким нехитрым выводам пришел Клубнев после долгой прогулки. Его персона не привлекала внимания, человек в военном мундире здесь норма, а не исключение. И все же он ходил по лезвию бритвы — чем быстрее уберется из этих мест, тем лучше. Кто бы спорил. Однако сегодня ему везло, что случится потом, никто сказать не мог.

Из подворотни выехала черная «Эмка». В машине рядом с шофером сидел полковник. «Эмка» поехала в сторону центральной площади. Не далее как час назад Клубнев, набравшись наглости, прогуливался там. Комендатура, исполком и штаб — на одном пятачке. Подступиться невозможно, кругом серьезная охрана. Павел зашел в подворотню. Ничего интересного. Парочка трехэтажных деревянных домиков, сирень под окнами, милый дворик, шаткие скамеечки и развешенное белье. Возле одной из веревок возилась молодая женщина с тазиком мокрых простыней. Он пересек двор и подошел к ней:

— Извини, красавица, кто тут может сдать угол на пару дней? Я хорошо заплачу.

Женщина окинула майора взглядом с ног до головы, будто мерку снимала, и коротко кивнула:

— У меня есть комната. Если вы приличный человек, можете пожить пару дней. Сколько заплатите?

— Сколько скажете. И еще дам денег на харчи, я немного проголодался. Рынок вроде бы рядом.

— Там все очень дорого. Пользуются тем, что спрос велик, уж больно много вас понаехало.

— Не для развлечений, вам помогаем. Мне и в Москве не кисло живется.

— Из самой Москвы?

— Из нее, родимой.

Женщина внушала доверие Клубневу, похоже, и он ей приглянулся.

— Посиди на скамеечке, я бельишко раскидаю.

— Конечно. Мне торопиться некуда.

Клубнев прошел к крыльцу и сел на лавку. В каждом доме один вход, три этажа. Местечко тихое, глухое, можно устроить недолгий привал и обдумать план действий. Странный дворик. Зачем люди ставят заборы? Левая сторона двора — забор, между домами — забор, плюс ворота на крепких петлях с цепью. Море досок угробили. От кого оградились?

— Ну, идем, майор, — сказала женщина, управившись с бельем.

Он встал и последовал за ней. Подъезд темный, ступени скрипучие, но крепкие. Поднялись на второй этаж, она распахнула дверь.

— Заходи. Может, тебе еще и не понравится.

Две комнаты, чистота, белые салфетки, кружевные занавески, не пылинки. На стене старая рама от картины, под стеклом которой десяток фотографий.

— Давно вдовствуешь?

— С чего ты взял?

— Женские вещи развешивала, мужских нет.

— Разглядел, значит.

— К замужней подходить не стал бы.

— Так тебе угол нужен или баба?

— Если я скажу, что женщина мне не нужна, ты не поверишь. Только не думай, будто я прицепился к тебе с дурными мыслями. Ты обещала дать мне пристанище на пару дней, большего я не требую.

— Комнаты проходные. Я буду спать в дальней, а ты здесь. Диван широкий, белье чистое, умывальник в предбаннике.

Клубнев достал из кармана пачку денег и положил на стол.

— Мне так много не надо.

— Бери. Сходи на рынок, потрапезничаем. Можешь вина купить.

— Вина купить негде, разве что самогонки…

— Мне все равно, сама сообразишь.

— Ладно, схожу. Тебя как звать-то?

— Андрей.

— Меня Надеждой.

— Только надеждой и живем. Подходящее у тебя имя по нашим временам.

— Мужу моему оно не подошло, нашел себе Клавдию. Так что вдовой я себя не считаю. А может, уже и прирезали где-нибудь на малине. Ладно, не скучай, майор.

«Дурак», — подумал Клубнев о ее муже, прилег на диван и тут же уснул. Его разбудил запах жареной картошки. Он открыл глаза и приподнялся — на столе стояла закуска — соленья, жареная рыба и графин с водкой. Он уже не помнил, когда для него кто-то что-то готовил, и невольно улыбнулся. Появилась хозяйка со сковородкой, от которой шел приятный аромат.

— На сале поджарила, с луком, — сказала она.

Надежда была в синем платье в белый горошек, густые каштановые волосы убраны в высокий пучок.

— Тебе часто говорят, что ты красивая женщина?

— Каждый день. Живет в нашем дворе один полковник-душегуб. Как завидит меня, так комплементами осыпает: «Красивая ты, стерва, Надюха. Доберусь я до тебя». Сунется на порог, так я его встречу! На всю жизнь запомнит мою красоту!