— Отлично. Значит, я буду под вашей защитой. К тому же вы по званию старше всех моих потенциальных кавалеров и они не осмелятся мне надоедать.

— Вы согласны?

— Согласна, если вы будете держать свое слово.

Вечер прошел весело. Лиза сделала пару попыток научить майора танцевать, сказала, что у него есть слух и он не безнадежен. Поздним вечером Челданов проводил ее до общежития, под которое были выделены избы на окраине города, там жили девушки, съехавшиеся на строительство Дальнего востока. В этот вечер молодых офицеров в начищенных сапогах здесь собралось гораздо больше, чем невест со звонкими голосами. Лиза присоединилась к подружкам, забыв попрощаться с хмурым молчаливым майором.

В следующий раз он встретил ее с цветами. Таких цветов она еще не видела, с цветами в этих краях была проблема.

— Как они называют?

— Эдельвейсы.

— Те, что растут на крутых склонах гор?

— Они самые.

— Вы скалолаз?

— Нет, я надзиратель высокого ранга. Здесь эта профессия очень распространена. Щеголеватые, молодые лейтенанты занимаются тем же, только не любят об этом говорить.

— Сколько вам лет, майор?

— Тридцать шесть.

— Вы в два раза старше меня.

— Ив два раза серьезней. Если не сбежите с Колымы через две недели, вы должны знать, вам будет очень трудно жить в наших условиях. Когда есть надежная опора, трудности переносятся легче.

— Я не кисейная барышня и приехала сюда работать, а не искать легкой жизни, я от нее сбежала. Нянек мне и в Москве хватало с избытком.

— Не обижайтесь. Все, что я хотел о вас знать, написано в ваших глазах. Вы вовсе не похожи на кисейную барышню.

— Где же ваша жена, майор?

— Уехала на «материк» с другим офицером. Местный климат ей не подошел.

— Что касается климата, он мне подходит, что касается вас, то время покажет. Мужчины в моей жизни никогда не стояли на первом месте. Тут есть девушки, которых интересуют знаки различия в петлицах, я не столь дальновидна.

— Вас никто не торопит, я умею ждать.

И он ее дождался, спустя год Лиза дала согласие. Свадьбу отпраздновали в узком кругу. Официальный брак не оформляли, ведь по документам Челданов оставался женатым человеком. Он понятия не имел, где находится его жена, и требовать развода не мог. Лизу такие мелочи не интересовали. О своих чувствах она никогда не говорила, но опору девушка получила, во всяком случае, в порядочности своего мужа она не сомневалась. Время все расставило на свои места, она привязалась к хмурому молчаливому майору и уже не представляла себе жизни с другим человеком. Спустя четырнадцать лет нить оборвалась.

Челданов вынул фотографию из рамки, достал фотоальбом, собрал все снимки с изображением Лизы, сложил их в тазик из-под умывальника и поджег. Он долго стоял и смотрел на голубоватый огонь. Когда остался один пепел, полковник достал из шкафа парадный мундир с орденами, надел его, сел за стол и приставил к виску наган.

Прогрохотал выстрел.

У подполковника Сорокина кольнуло сердце.

— Что с вами, Никита Анисимович? — спросил одноногий Сильвер.

— Все нормально, Иосиф Мартыныч. Запарился малость, дел невпроворот. Набрал я надежную команду, но без тебя мне не обойтись.

— Мы же уже говорили на эту тему. Куда мне, старому хрычу, в море выходить. Вместо ноги — деревяшка, мозги в рассоле прокисли, глаза ничего не видят. Все, что могу, так это сети плести и разгильдяев по порту гонять.

— Дело-то важное.

— Понял уже.

— Сухогруз «Максим Горький» на парах стоит. Собери команду. До островов не более тысячи верст, солярки полно, дойдет тихим ходом. Надо, Сильвер. Надо.

— Добро, Никита Анисимыч, прошустрю вопрос. Приходи завтра к вечеру, обмозгуем. Сейчас на море тихий сезон, может, и проскочим. У штурвала сам встану.

— Вот это другой разговор.

Сорокин хлопнул старика по плечу и вышел из его рыбачьей берлоги. Возле машины стоял связист.

— Ты как здесь очутился, капитан?

— Пакет из Москвы. Полковник велел вам передать. У Сорокина опять кольнуло сердце.

— Садись, едем в штаб, срочно! Прочту по дороге. Он уже все понял.

Случаются чудеса на свете. Многие из команды Лизы Мазарук стали верить в судьбу и провидение. И причиной этому стал Улдис Блонскис. Он открыл глаза и увидел над собой голубое небо с несколькими облачками в виде барашков. Слабый ветерок шелестел листьями, щебетали птицы. Ноги омывала вода, заполнившая сапоги. Леший приподнялся на локтях — перед ним были темные воды реки. В памяти вспыхнуло страшное, по спине пробежала дрожь. Гигантская воронка крутила его, как щепку, с невероятной силой и тащила в черное жерло. Вся жизнь промелькнула в одно мгновение, говорят, такое случается на грани жизни и смерти. Улдис сопротивлялся, как мог, но стихия оказалась сильнее, его затащило в глубину колодца. Он все еще видел небо над черной шахтой крутящегося водоворота. Пусть ему свернет шею или оторвет голову, но надо пробить стену. Другого выхода он не видел. Улдис врезался в поток и едва не захлебнулся. Руки делали какие-то беспорядочные движения, ему казалось, что он плыл. Еще рывок… Больше он ничего не помнил.

Он огляделся. Рядом валялись бревна от плота, покрытые водорослями. Где отряд?! Что с Лизой, Риной, ребятами? Неужели все погибли? Улдис поднялся на ноги. Его качнуло, конечности плохо слушались, будто чужие. Он попытался сдвинуться с места и упал. Еще попытка. На этот раз получилось лучше. Шаг, еще шаг. Кружилась голова. Если плоты не затянуло в водоворот, их унесло дальше. Он шел, ставя ноги, как пьяный матрос, возвращающийся из увольнения. С каждым шагом ему становилось легче, сознание восстанавливалось, и лишь сильная слабость мешала чувствовать себя уверенно. Вскоре он услышал шум. Тягучий, басистый, протяжный. Улдис остановился и прислушался. Ничего не менялось. Он пошел дальше. Шум усиливался. Громче, громче… Земля кончилась — река падала с обрыва в пропасть. Высота была не очень значительная, но страшные острые камни внизу не оставляли падающему вниз не единого шанса на спасение. Водопад, разлетаясь на миллионы брызг, ревел, как раненый зверь, над водяной пылью парила многоцветная радуга. Если отряд не успел причалить к берегу, живых искать бесполезно. Он решил осмотреть берег и направился в обратную сторону, надеясь найти следы высадки.

Далеко идти не пришлось. Примятая осока у берега и ошметки коры на песке говорили о том, что в этом месте причалили плоты. Долго они здесь не простояли, их снесло течением. Повезло команде, господь бережет не только его, но и всех путешественников. Можно ли наказывать тех, кто уже наказан? Улдис до сих пор не понимал, почему они пошли в этот бессмысленный, никому не нужный поход в поисках гибели. Если ты осознаешь всю глупость затеи, поворачивайся и уходи, но у него похожих мыслей не возникало. И он должен их догнать, он их догонит. Не сегодня, так завтра.

Улдис проверил карманы. Наган цел. Только бы патроны не отсырели. В сапоге сохранился финский нож, защитить себя он сможет. Не хватало только спичек. Узкая плоска берега тянулась извилистой тропой и исчезала в бесконечности. В десятке метров от воды начинался лес. Песок под ногами мягкий, рыхлый, рассыпчатый.

На таком даже при слабом ветерке следы исчезают часа за три, не меньше. Солнце заваливалось к западу. Сейчас не больше пяти.

Улдис подошел к кромке леса и начал осматривать деревья. Он нашел, что искал, достаточно быстро — зарубку Шута. Она была свежая, покрытая соком дерева. Капитан Дейкин шифровал свои зарубки понятными знаками: «10 с-з» означало, что они двинулись на северо-запад с отклонением на десять градусов. Улдис ориентировался в лесу лучше, чем в городе, он мог обходиться без компаса. Вековые деревья тянулись к небесам, даже в солнечную погоду под ними царил полумрак и веяло прохладой. Ночью будет холодно, а свой бушлат он скинул, когда взялся за весла. Гимнастерка греет плохо, но колымская закалка не позволит ему замерзнуть, продубленная шкура не такие испытания выдерживала. Леший шел быстро, уверенным шагом, кустарник встречался редко, и серьезных препятствий на пути не попадалось. Дважды он натыкался на лошадиный навоз, значит, направление взял верно.