— Скажите-ка, любезный Долбачи, — продолжал любопытствовать князь, — кто захоронен в могилах, что расположены у вашей Пасти шамана?

— У Мучамака спроси, он старый, давно живет.

— Сколько же ему лет?

— Никто не знает. Мучамака моего деда стрелять учил и на амикана водил.

— Какого амикана? — спросила Лиза.

— На медведя, значит, — пояснил князь.

— А вы откуда знаете?

— Долго живу, Елизавета Степанна. Правда, чужих дедов ничему не учил. Не успел.

— Как это у вас называется? Деревня, село? — спросила Лиза у каюра.

— Колхоз «Восход». Так его Юра назвал. Он теперь наш вожак. Мучамака совсем ничего не видит и плохо ходит. Погоду знает, ветер знает. Что потом будет, знает.

— Шаман, что ли?

— Шаманов у нас нет, шаманов темные люди сожгли.

— Час от часу не легче, — пробурчала Лиза.

— Держись, князь, — улыбнулся Чалый, — тех, кто много знает, здесь не любят.

— Ясновидцев и предсказателей всегда сжигали на кострах. Я руководствуюсь наукой и с потусторонними силами незнаком.

— Кажется, пришли.

Вблизи конические чумы оказались большими и высокими. У входов сидели на корточках люди и курили самодельные трубки, в том числе и женщины с желтыми редкими зубами. Из чума вышел высокий мужик с бородой, белокурым чубом, голубоглазый и с широкой улыбкой пошел навстречу гостям. Тельник под рубахой и походка вразвалочку говорили сами за себя.

— Господи! Родные лица! На краю света! Чудеса! Милости просим. — Русский красавец низко поклонился в пояс.

— Привет вам с кисточкой, — ответил Кострулев. — Как же твой неотразимый портрет нарисовался на фоне конца света?

— Все расскажу, ребятушки. Но сначала вас надо накормить и напоить.

— Отличная идея, — поддержал Шабанов. — Кто же откажется, если его обещают напоить.

— Водки городской у меня нет, но самогоночка из оленьего кумыса получается душещипательная.

Он подвел гостей к самому большому чуму и откинул занавеску из парусины.

— Прошу.

На земле лежали оленьи шкуры. Посреди чума стояла жаровня, на которой молоденькая эвеночка жарила рыбу. От вкусного запаха у гостей потекли слюнки.

— Это для нас? — удивился Пенжинский.

— Конечно. Охотники ваш отряд еще ночью обнаружили. А когда вы геройски преодолели ущелье, я понял, что наша встреча неизбежна. Присаживайтесь. Столов, стульев у меня нет, но подушек много, на них и устраивайтесь.

— Жара на дворе, а тут хорошо, прохладно, — оглядевшись, сказала Варя.

— А зимой при минус сорок тепло.

— Морозом нас не напугаешь, — усмехнулся Шабанов, — а гостеприимством удивить можно. Обычно в штыки встречают. Напоролись мы на скит в тайге, так сектанты нас едва не зарубили. Видать, мужикам несладко живется.

— Как там, на белом свете, люди живут? — доставая глиняные кувшины, спросил хозяин.

— Это тебе у людей спросить надо, — обронил Чалый. — Мы узники царства мертвых, ходим по земле в поисках рая.

— Хватит болтать! — оборвал его Дейкин. — Строевой мы люд, выполняем задание государственной важности.

— Я это уже понял. Вы не беспокойтесь, здесь шпионов нет. Численность оленей и медведей врага не интересует.

— Вижу, вы ведете оседлый образ жизни, — начал выспрашивать Пенжинский. — Эвенки редко задерживаются на месте. Каких они корней?

— Из племени мурчен, кочевые тунгусы, а причина оседлости мне неизвестна. Хотя, как говорится, добра от добра не ищут. Тут много зверья, оленей, ягод, грибов, рыбы. Зачем куда-то еще идти?

Расселись по кругу, хозяин раздал гостям пиалы и разлил выпивку. Противень с рыбой поставили посредине.

— Берите руками, вилки и тарелки у нас не в ходу. Выпьем за вас.

От первого же глотка у гостей глаза на лоб полезли, крепкая оказалась самогоночка.

— Хороша, стерва! — крякнул Кострулев.

Князь закашлялся, у Рины слезы брызнули из глаз, а Лиза глотала ртом воздух.

— Смотрите на Варю и берите пример. Пьет, как воду, — с усмешкой заметил неугомонный Кистень.

— Я не пример. Я врач, к спирту привыкшая. Напиток чистый, нам бы немного такого для дезинфекции.

— Не беспокойтесь, обеспечим, — пообещал хозяин. — Может, познакомимся? Я Георгий, но меня здесь все Юрой зовут. Бывший матрос, ныне в опале. Пять лет живу среди эвенков и очень этим доволен. Здесь и помру. Многих научил русскому языку, привил христианство, отучил от пьянства, поднял хозяйство. Как мог, конечно.

— Да, мы уже слышали о колхозе «Восход», — кивнула Лиза. — Ну а как тебя сюда занесло, морячок?

— Вы пришли с юга, а я с севера. В июне 45-го из Мурманска на Тихий океан был снаряжен дивизион в составе шести кораблей и двух подводных лодок. Мы должны были влиться в состав ТОФ для боевой операции против японских милитаристов. Затея не очень умная — северный морской путь слишком опасен. Но дело даже не в этом. Мы переправляли десант. Кто и где их набирал, мне неизвестно. Фашисты все еще хозяйничали в Северных морях, оголтелые фанатики не угомонились. Остались морские базы и подводные лодки. Поход проходил в заданном режиме. Мы уже обогнули Таймыр, прошли мыс Челюскин, и тут я заметил, что десантники проникли в машинное отделение. Меня этот факт насторожил, им там делать нечего. Дело было ночью, я стоял на вахте. Как только они вышли оттуда, я решил проверить, что эти черти там делали. Надо было доложить старшему офицеру, но не стал попусту кричать «полундра», сам сунулся вниз. Мне повезло — возле помпы заметил стертое с механизма масло. Кому придет в голову масло счищать с насосов? Ну, там я и нашел баллон с часовым механизмом. Терять времени не стал, схватил бомбу и бросился на палубу. Успел скинуть ее за борт, а следом и сам полетел, засекли меня диверсанты. Испортил я им обедню, вот они и рассчитались со мной. Жарко мне не было, водичка в тех местах не очень теплая. Мне повезло, я выбрался на риф, потому и не утонул. На рассвете меня подобрали рыбаки. Когда загрузили в свою лодку, я потерял сознание. Больше месяца меня выхаживали знахарки, настоящие ведьмы. Встав на ноги, я первым делом начал искать начальство. Какое там, к черту, начальство! На лодке меня отвезли в устье Хатанги и передали на борт танкера. В порту я нашел особистов и все им рассказал, после чего был арестован. Дело в том, что к тому времени наш караван погиб при невыясненных обстоятельствах. Что за обстоятельства погубили корабли, я уже понял. Меня зачислили в диверсанты и передали в трибунал. Становиться к стенке в двадцать пять лет не хотелось, жизни еще не видел. Четыре года войны прошел и выжил, а тут свои же сдохнуть предлагают. С таким раскладом я не согласился, пришлось снять конвой во время этапирования и уйти. Смешно говорить, но выловить меня они не сумели. Вялый народ, пороха не нюхали. Обвел я всех вокруг пальца и двинул по Хатанге вверх по течению. Планов никаких не строил. Без документов мне никто не поверит, дивизион погиб вместе с моим прошлым. Куда шел, сам не знаю. Плыл на баржах, потом подался в тайгу с геологами. Партия погибла под завалом, когда мы с местным проводником ушли на разведку. Снежной лавиной ребят накрыло. Примкнул к бродячим цыганам. Тем тоже не повезло, угнали лошадей из загона, а они оказались бандитскими. Нас нагнали, чернявых порубили на куски. Я прикинулся пленным — будто меня цыгане взяли силой. От бандитов скоро сбежал, три дня бродил по тайге, пока на медвежий капкан не напоролся. Кто-то его ставил — кто-то сюда придет! При мне была винтовка, но палить зазря не стал, патроны берег. На второй день меня нашли эвенки, как вас, по костру унюхали. Вот так я здесь и очутился.

— На каком корабле, говоришь, шел в составе дивизиона? — спросил Дейкин.

— Сторожевой корабль «Восход». В честь него и наш колхоз назвал.

— А командиром кто был?

— Капитан-лейтенант Капустин.

— Боцманом?

— Захар Поликарпов.

— Капустин погиб. Поликарпов и Лабезников живы, лично их видел. И корабль твой цел. Вот только где он сейчас, не знаю. Ушел в море. Выжили немногие, но они в строю. Хлебнуть им пришлось почище твоего, Георгий. Считай, тебе повезло.