Лика шла осторожно, стараясь прятаться за плитами. Найти нужную хижину не составляло труда. На каждой стоял номер, выведенный белой краской. Она прошла мимо номера ноль пятнадцать и пригнулась. Тот, что ей нужен, находился совсем рядом. Девушка притаилась. Она слышала только шум прибоя, который заглушал все остальные звуки. Дверь сараюшки была закрыта. Лика легла на влажный песок и поползла.

Метрах в пяти от хижины она заметила узкую полоску света под дверью. Ей показалось, что она слышит мужские голоса, но не была в этом уверена. Лика, подобралась ближе — и тут ей стало страшно: возле крыльца лежал Тихон Веточкин, уткнувшись лицом в песок. Она попыталась его перевернуть и испачкала руку в крови. Веточкин был мертв, ему прострелили грудь. Лика всхлипнула и стиснула зубы. Страх исчез, словно его стерли мокрой губкой с полированной поверхности. Его место заняла ярость.

Девушка достала пистолет, передернула затвор и осторожно поднялась по крыльцу к двери. Окна, как и везде, были забиты досками, и она ничего увидеть не могла, но теперь отчетливо слышала голоса. Хриплый бас рычал по-звериному.

— Говори, скотина, где конверт?! Я выпущу кишки твоей шлюхе, как и ее папаше! Слышишь?

Следом раздался женский крик. Лика сжала кулаки.

— Сначала я отрежу ей ухо, потом второе, следом язык, а потом выколю глаза!

— Угомонись, Паша, этот придурок потерял сознание.

— Возьми ведро и принеси воды из моря. Лика услышала грохот тяжелых ног.

Девушка не выдержала и дернула на себя дверь. Она не очень хорошо понимала, что делает, но по-другому поступить не могла. Лика едва не столкнулась с надвигавшейся на нее громадиной. На знакомство и выяснение отношений времени не осталось. Перед ней находился враг, и она действовала в соответствии с обстоятельствами.

Три выстрела подряд, и махина рухнул к ее ногам. Второй находился шагах в пяти с ножом в руках. Им-то он и запустил в девушку. Кинжал пролетел над ухом и, срезав прядь волос, вонзился в дверной косяк. Остальные пули полетели в метателя ножей. Сколько из них попало в цель, она не знала, но его отбросило назад, и он, ударившись о железную кровать, сполз на пол.

Посреди комнаты стоял стол, на нем лежало оружие. Люстра валялась на полу. Маша висела, как кукла, на веревочке с заломленными за спиной руками, трос был переброшен через крюк в потолке и закреплен к железной спинке кровати, на которой лежал приятель Шелеста, упрятавший Лику в ванную комнату. Судя по его позе, он тоже был мертв.

Шура Шелест сидел на стуле, прикрученный к нему скотчем, с разбитым лицом. Репортер находился без сознания, а Маша, в разрезанном платье с порезами на теле, стонала.

Лика с трудом выдернула нож из стены, подбежала к девушке и обрезала веревку. Та рухнула на пол и замолчала. Лика начала разрезать клейкую ленту за стулом, к которому приковали Шелеста. Путы ослабли, и Шелест повалился набок. Оставалось только содрать с него остатки скотча, но сделать этого она не успела. Сильная рука схватила ее за щиколотку ноги и дернула. Нож вылетел из рук, и Лика грохнулась на пол.

Метатель ножей оказался живучее, чем она предполагала. Сидя у кровати и истекая кровью, он из последних сил тащил жертву к себе, как умирающий с голоду зверь.

Лика пыталась вырваться, лягалась, колотила его своими худенькими ручками, но смертельная хватка не ослабевала, ее волокли по полу в пасть смерти. Громадная лапища тянулась к ее горлу. Она видела только кровавую пену, изрыгавшуюся изо рта озверелого убийцы.

Еще мгновение — и он дотянулся бы до ее шеи. Она понимала, что ему еще хватит сил переломить ей позвонки и конец неизбежен. Ее зубы впились в волосатую грубую кисть, но агония смерти придавала бандиту удвоенную силу. Он не хотел уходить на тот свет один.

Из его пасти донеслось дикое рычание, огромная лапища коснулась горла девушки, и в эту секунду раздался выстрел. Убийцу отбросило назад, а вместо глаза образовалась черная дыра.

Лика откатилась в сторону.

В дверях стоял кто-то с пистолетом в руках. Когда красные круги в глазах разбежались по сторонам, Лика сфокусировала взгляд и узнала того, кто спас ей жизнь.

— Привет, Елистратов! Рада, что заглянул на огонек.

— А ты что за фрукт? Нашла, с кем силой меряться!

— Но коли тебе некогда, то приходится другим порядок в твоем городе наводить.

— Кажется, догадываюсь. Сумасшедшая подружка одного психа, не сходящего с первых полос газет.

— Ага!

Лика поднялась на ноги и отряхнулась. Одной туфли на ногах не было. Она посмотрела на труп. Так оно и есть! Убийца сжимал ее лодочку в ладони. Каблук был смят, как вчерашний листок календаря.

— Вот мерзавец!

— Черт с ней, важно, сама живой осталась. Как тебя зовут?

Подполковник убрал пистолет и начал осматривать поверженные тела.

— Ульяна Адаева.

— А меня откуда знаешь?

— Видела пару раз. В машине, когда Журавлев хотел тебе напомнить о твоем долге, потом за столом собственного кабинета. Правда, через решетку вентиляционной трубы, но все равно интересно.

— Так вот оно что. За компаньоном приходила? Ловко! Ты девка не промах.

— Ты тоже. Неплохой выстрел, жаль, что единственный.

— А где же твой напарник?

— На званом приеме у вице-мэра.

— Отличная идея использовать Хорька в качестве отмычки!

— Сам догадался или подсказали? Елистратов усаживал Шелеста на стул.

— Ты что искришь, подружка? Ишь, какая колючая.

— Скажи, подполковник, мы с тобой договоримся, или ты так, погулять вышел?

— Думаю, что договоримся. А сначала этих бедолаг надо привести в порядок.

Лика принесла воды. Шелеста и Машу привели в чувство, а остальные в помощи уже не нуждались. Лика сожалела, что втянула Тихоню Веточкина в эту кровавую историю. Молодой, добрый парень, безнадежно влюбленный мечтатель — и такая глупая смерть.

— Они его убили, когда он вышел на шум, — пояснил пришедший в себя Шелест. — Я ждал Машу. Они с Лешкой пришли первыми. Мне показалось, что нас уже никто не найдет. Потом появился Тихоня. Он мне успел все рассказать. Это он услышал шум. Вышел и тут же погиб. Тут они и ворвались. А Леху убили так, за ненадобностью. Потом начали нас пытать.

Маша ничего не подтверждала и не опровергала, она находилась в состоянии шока и плохо реагировала на происходящее.

— Где конверт, Шура? — спросила Лика.

— Под доской у крыльца. Верхняя ступенька. Я дурак, что сразу не вошел с вами в контакт. Забирай его, Лика. Никто, кроме тебя, не донесет документ до адресата.

— Можешь не беспокоиться.

— А сумеешь? — переспросил Елистратов.

— Меня для этого наняли. Но теперь документы стали для меня принципом.

— Хорошо, никто не спорит. Подполковник смотрел на девушку с уважением.

— Может, и для меня работенку найдешь? — спросил он улыбаясь.

— Найду. Отвези ребят в больницу. Им нужна помощь. А потом раздобудь последний конверт. Он на твоей совести, подполковник. Все документы должны находиться в руках прокурора города до девяти утра.

— Где же я его возьму?

— Значит, Дик тебе не звонил?

— Может, и звонил. Я уволен с работы распоряжением Духонина от ноля часов сегодняшнего дня.

— И не можешь вернуться в управление?

— Он приказал не подпускать меня на пушечный выстрел. А его приказы выполняются.

— И что же нам делать?

— А при чем здесь управление?

— Конверт в машине Зернова. Леня, сын покойного управделами, запрятал последний конверт в запасное колесо. Оно в багажнике.

— Ладно, я покумекаю, что можно сделать. А какие у тебя планы?

— Я еду к причалу. Мне надо застать Вадима. Он не такой везучий, как я. И вообще, без моей поддержки ему не обойтись.

Даже измученный Шура Шелест с выбитыми зубами и тот улыбнулся.

— Ты знаешь, что Рубин спрятал сына Берзина в клинике Веймера? — спросил Шелест.

— Это опасно? — насторожилась она.

— Очень.

— Значит, Журавлева туда занесет. Берзин нужен прокурору как свидетель, а тот не идет на контакт из-за страха за сына.