Кто находился в машине, разглядеть не удалось, а выйти наружу он не мог.

Подъемная стрела поползла в сторону, лебедка закрутилась, и «форд» опустили на дорогу. Самое интересное кончилось, и Журавлев вновь увидел лейтенанта, идущего в его сторону. Самосвал все еще дергался, дымил, но так и не мог выскочить из горловины.

Вряд ли белая кепка, надвинутая на нос, могла его выручить. Для роли шпика Журавлев обладал слишком яркой внешностью: один раз увидишь — больше ни с кем не спутаешь. Если уже попал в розыск, то его и со спины узнают. Расчет Журавлева строился из других соображений.

— Что там случилось, лейтенант?

— Результат гонок с крутыми виражами.

Крепкий парень, с приятным лицом, но очень колючими глазами, стоял возле дверцы машины и не сводил глаз с Журавлева.

— Как бы нам согнать эту махину с дороги, лейтенант? Водитель самосвала, вероятно, пересел за руль сразу после трехколесного велосипеда.

Нервная система давала трещину. Журавлев слышал свой собственный голос и понимал, что он звучит фальшиво.

Самосвал еще раз дернулся и вырвался из капкана, но лейтенант в эту секунду склонился над дверцей и, положив локти на окно, чуть ли голову не просунул в салон. Дашь газу — и парню череп снесет. Журавлев примерился. Хороший удар в челюсть может изменить положение, но тут в проход влезла встречная машина. Задние начали давить на клаксоны.

Вадим глянул в зеркало заднего обзора. Патрульная «десятка» подпирала его задний бампер. Дверца по соседству с водительской приоткрылась. Из нее вышел подполковник милиции.

Лейтенант тем временем созрел.

— Покажите ваши документы.

— Послушай, парень, ты стопоришь движение.

— Выйдете из машины. Живо!

На дверцу упала тяжелая тень. Подошел подполковник из патрульной, что стояла сзади.

— Что за проблемы, лейтенант?

Вот она, госпожа удача, — странная дамочка, готовая появиться в любую секунду. Журавлев не сразу узнал Глеба Елистратова, так как не видел его в форме. Даже глазам своим не поверил. Как он себя поведет, если увидит?

Лейтенант выпрямился и козырнул.

Вадим открыл дверцу и вышел.

— Спасибо, что вмешались, товарищ подполковник. Не успел порадоваться дорожному просвету, как лейтенанту приспичило ознакомиться с моими правами.

«Ну, чью сторону выберешь, совестливый страж закона?» — думал Журавлев.

Елистратов бегло глянул на взволнованного водителя и вновь переключился на гаишника.

— Разберись с потоками машин, лейтенант!

— Понял, но этот тип, как мне кажется…

— Я сам разберусь с ним, когда мы освободим проезд. Пробка растянулась на несколько километров. Твое дело ее устранять, а не создавать. Иди!

Спорить лейтенант не стал. Злобно глянув на Журавлева, он пошел восвояси.

— По волоску ходишь, Вадим, — тихо произнес Елистратов. — Пора понять, что твой портрет изучен каждым сочинским ментом.

— Спасибо, Глеб. Мне бы до утра продержаться. Когда дело набирает такие обороты, забываешь о собственной шкуре.

— Не лезь в центр города. И часа не продержишься.

— Меня интересует мыс Клаха и яхта «Орегон».

— Егор Рубин? Ты упрямый осел!

— Завтра увидим. Поинтересуйся машиной, выловленной из моря. Она принадлежит покойному Зернову. Думаю, что всю семью решили извести.

Лейтенант перекрыл встречное движение и махнул жезлом Журавлеву — его машина стояла первой.

— Удачи, детектив. С лейтенантом я договорюсь. Они разошлись по машинам, и поток двинулся с места.

Вадим еще долго поглядывал в зеркало заднего обзора и понял, что о нем напрочь забыли.

Чем дальше он отъезжал от центра, тем меньше ему попадалось встречных машин. Спустя полчаса он добрался до мыса Клаха и поставил машину на стоянку. Чтобы спуститься к морю, надо было пройти через белый уютный домик к каменной лестнице, круто спускавшейся к пирсу, где покачивались на волнах катера и лодки. По-другому не пройдешь. Известковый откос высотой метров в двенадцать и громадные валуны у воды. Спуститься можно только ночью по веревке, если найдешь такую. Верхняя площадка отлично просматривалась из белого домика, и не имело смысла нарываться на неприятности. Здесь не было пляжей и подхода к воде, куда ни глянь — скалистый берег и ни души.

Ленивой походкой бездельника Журавлев вошел в домик. Перед выходом к лестнице стояли два охранника с резиновыми дубинками и пистолетами на ремнях. Серьезные ребята.

— А как мне пройти на пирс? — с наивным видом спросил непрошеный гость.

Охранники что-то оживленно обсуждали, и чужак их ничуть не смутил. Один из них кивнул на боковую дверь, где красовалась табличка «Дежурный».

— Иди к Леве, он здесь хозяйничает.

Комнатушка метров десяти, окна во все стороны, парень лет тридцати с накачанными бицепсами в тельнике и бейсболке с якорем. Он сидел в кресле, закинув ноги на стол, смотрел видик, хрустел чипсами и запивал пивом.

Увидев вошедшего, парень широко улыбнулся, но не шевельнулся. Добродушный парень.

— По приглашению?

— Как тебе сказать…

— Сейчас глянем на заявки.

— Не ищи, Лева, меня еще не заказывали. Я хочу выйти в море на час-полтора. Дашь лодку с мотором и якорь?

— Странный ты мужик! В море с нашего пирса уходят только члены клуба «Посейдон». А если приглашают гостей, то присылают заявки по рации со своих яхт. Либо сами пригоняют катера, либо мы доставляем. А посторонним выход в море категорически запрещен. Здесь так называемая санитарная зона. Засекут — неприятностей не оберешься.

— Меня не засекут. Я опытный. Сто долларов за час. Неплохие деньги. Далеко уходить не буду. Пару раз нырну с аквалангом, наберу рапанов — и все дела.

— И акваланг свой есть?

— А то как же! Ваши яхты меня не интересуют. Дашь мне бинокль и якорь. Ну еще пяток целлофановых пакетов и бутылку воды. Через час я вернусь, и ты обо мне забудешь, а сотня тебе пригодится.

Парень задумался.

— Только никакой взрывчатки.

— О чем ты говоришь? Зачем мне неприятности на свою задницу? Люблю безлюдье и тихие воды. В городе таких мест не найдешь. А тут лафа!

— Ладно. Лодку я тебе дам. Свой глиссер, спасательный. Но только на час. Потом темнеть будет. Иди к югу вдоль берега, там хорошие гроты. В море не выходи, засекут. Хозяева яхт — народ крутой, они сразу стреляют и никогда ни о чем не спрашивают.

— Как скажешь, командир, я человек дисциплинированный.

— Тащи свой акваланг. Глянем, чем ты снаряжен.

Акваланг и впрямь был убедительным фактором. С таким новичку не справиться. Лева смотрел на Журавлева с уважением. Зубы-то Вадим умел заговаривать, и дежурный проглядел, как ныряльщик за рапанами протащил два пистолета на борт.

Спуск к воде был крутым, лестница узкой, спускаться еще можно, но тащить акваланг вверх этажей четыре-пять уже чувствительно.

Глиссер Журавлеву понравился. Двухместный, на подводных крыльях с мощным мотором, но легковат. На большую скорость его не выведешь, может перевернуться.

Каждый получил что хотел. Лева — деньги, а Журавлев бинокль, якорь и трос.

Мотор оказался шумноватым. Поначалу он шел вдоль берега, но когда пирс исчез из виду, Журавлев вывернул руль и повел глиссер в открытое море. Ориентировался он хорошо и без компаса. Яхта не иголка, важно найти ее до темноты, а солнце уже заваливалось за Кавказский хребет.

Километрах в двух от берега начинались другие горизонты. На рейде стояло яхт восемь, не претендовавших на звание седьмого чуда света. Но чем дальше лодка уходила от берега, тем внушительнее выглядели попадавшиеся на пути плавучие красавицы — холодные, равнодушные, одинокие и гордые.

Белокрылый «Орегон» тихо покачивался на волнах на значительном расстоянии от гавани.

Журавлев сбросил обороты, и движок тихо заурчал. Подводные крылья ушли под воду, и лодка заскользила по ласковым волнам. На море стоял штиль. Метрах в трехстах от судна Журавлев застопорил ход и сбросил якорь.

Вглядываясь в окуляры мощного бинокля, он не видел оживленного движения на борту «Орегона». На верхних палубах ни души. На корме двое из судовой команды. Белые кители и фуражки были обязательным атрибутом каждого, кто служил его величеству капитану. Дисциплина на таких судах приравнивалась к военной, несмотря на мобильность команды.