Полковник уже находился в пути, когда Угрюмый очнулся. Приторный запах смерти заставлял его бежать куда глаза глядят, а они глядели на дверь. Он уже не думал о себе, о тюрьме, он хотел лишь выбраться и поплакаться в жилетку тому же Потапенко. Страх парализовал его волю и мозг, а шум в коридоре казался единственным спасением.
Он сам вышел в коридор и захлопнул за собой дверь. Потапенко, еще двое парней и горничная открывали в эту секунду соседний номер.
— Твоя взяла, Петр. Сдаюсь.
— То-то! И ведь совсем не больно, а, Хорек?
Угрюмый постарался побыстрее отойти от злополучного номера подальше. Он шел в объятия закона с облегчением, глядя на улыбающуюся физиономию Потапенко.
Щелчок наручников, застегнутых на тонких ручонках, известил о конце карьеры Хорька на ближайшие пяток лет. Петр Потапенко торжествовал победу. Поимка вора такого класса, как Хорек, гарантировала денежную премию. Месяца два можно будет не одалживать у соседей на пиво.
Хорька торжественно повели к лифту.
Полковник уже сидел в кабинете директора-распорядителя и курил коричневую сигарету, предложенную хозяином.
— У вас хорошо идут дела, Натан Романыч. Гостиница процветает.
— Респектабельная солидная публика предпочитает нас другим отелям. Тихо и порядок вокруг, что называется, вашими заботами. Мы тоже не любим оставаться в долгу. Добром за добро платим.
Он кивнул на пухлый конверт, лежащий на столе. Полковник взял его и с трудом запихнул в задний карман брюк.
— Думаете подачками отделаться? — Духонин вел себя, как барин в разговоре с холопом. — Давайте, Натан, разберемся, что такое порядок. Пять дней назад мои ребята выловили четырех шлюх в соседнем парке. У всех найдены наркотики, и покупали они их здесь. В этом здании, у твоих работников. Показания и протоколы лежат в моем столе. Третьего дня мы взяли на вокзале одного крупного шулера. Тридцать штук зеленых в его саквояже были выиграны в карты в казино на десятом этаже. Протоколы и показания лежат там же. Могу продолжить, если интересно. Но стоит ли? Не надо делать других дураками, Натан. Это раздражает. А если дать ход этим протоколам?
— Только имейте в виду, полковник, погорю не только я, но и те, кто со мной сотрудничает. Я лишь администратор. Мелкая сошка.
Цветков нервничал. Мент зажрался! Беспредельщик! Хапуга! Ненасытная утроба!
— Не будем наивными, Натан, никто, кроме тебя, отвечать не станет. Ты хапаешь больше всех потому, что подставляешь свою задницу под удар. Что-то рикошетом и по мне ударит. Но это мои трудности. А спасая свою шкуру, все шлюхи, крупье, наркоторговцы, сутенеры начнут показывать на тебя своими вонючими пальцами.
— Что ты хочешь, Никита? — подался вперед директор, краснея, как помидор.
— С сегодняшнего дня ты платишь мне пять процентов со всех доходов.
— Ты грабитель! Белены объелся? Таких ставок не существует…
— Значит, ты будешь первым.
— Но я же не один в этой карусели!
— Я скажу тебе кое о чем, но только один раз. Если хозяин отеля узнает его истинный оборот, тебя сожрут крабы у скал. И я тут буду ни при чем. Но и это не самое страшное. В недалеком будущем я уйду на покой. Мое место займет Глеб Елистратов. А ты знаешь, что этот парень не продается. И вот вопрос: какое наследство я ему оставлю? Будет твоя коробка значиться в черном списке или я о ней не вспомню? А моя память дорого стоит, Натан.
— Ты уходишь в отставку?
Пожалуй, такого исхода администратор не ожидал. Новость, наводящая ужас. Каким бы мерзавцем Духонин ни был, но это свой мерзавец.
Цветков откинулся в кресле и сдулся, как проколотая шина. Теперь он на все был согласен.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Потапенко. Громила держал за шиворот коротышку, который не мог достать ногами пола.
— Мы взяли его, Натан Романыч.
Бедный Хорек! Он выглядел как вытащенный из помойного бачка ободранный кот.
— Это и есть гроза отелей? А шуму-то сколько! Голос директора звучал наигранно. Он все еще не мог отойти от шока. Но он не хотел демонстрировать перед полковником свое настроение.
— Так точно. Карл Маркович Угрюмый, по кличке Хорек. Шмель тоже маленький, а жалит больно.
— Не раздави его, Потапенко, — буркнул полковник. — Отведи парня к машине и сдай ребятам.
— Но это я его схватил!
— И что дальше? Проденешь ниточку через уши, повесишь на шее и будешь носить? Или засушишь, приколов к стенке? Им займутся следователи и суд.
Потапенко опешил.
— Идите, Петр. Мы с вами потом поговорим, — мягко произнес Цветков.
— Такие козявки, Натан, доставляют много хлопот, — многозначительно произнес полковник, когда они вновь остались одни.
— Ты все время хочешь подчеркнуть свое превосходство и важность, Никита Иваныч.
— Моя важность только что была оценена в пять процентов От твоих доходов. Старайся не забывать об этом.
— Ну ладно, не будем ссориться. Мы цивилизованные люди.
— Так-то лучше. С тобой опасно сотрудничать, Натан. Ты дальше своего носа не видишь.
Дверь вновь распахнулась. И опять ворвался Потапенко.
— Горничная обнаружила два трупа в номере, где прятался Хорек!
Полковник вскочил, словно его кто-то за задницу цапнул.
— Веселенький денек сегодня. Быстро наверх!
В отеле началась свистопляска. И Духонину, и Цветкову новые трупы в центре города были ни к чему. Тут уж не до следствия, важно избежать скандала перед приездом важных персон из столицы, многие из которых забронировали номера в «Магнолии».
Но нашелся и такой человек среди обслуги, который, узнав о несчастье, только руки потирал. В семье не без урода. Речь идет о дежурном портье Валентине Чистякове. Тот еще тип. На престиж отеля он плевать хотел, трупы — бывшие люди — его не волновали, а милиция беспокоила только в одном аспекте: будут его допрашивать или нет и в каком направлении выстроят допрос? Если менты возьмутся за дело не с того конца, он мог бы на этом неплохо заработать. Деньги были тем самым идолом, которому Чистяков молился.
Портье облокотился на стойку и начал прикидывать варианты, глядя в огромные окна холла. Он видел, как во двор к служебному входу въехала «скорая помощь». Торопятся ребята, видать, не до деталей. Экспертов не вызывали. Полковник и тройка олухов ничего из себя не представляют — их можно всерьез не воспринимать.
Спустя полчаса из лифта вышел Духонин со своими подручными и Петька Потапенко. Сейчас многое решится. Только бы Духонин не выложил жетон на стойку, и можно будет перекреститься. Мало кто понимал, что значит жетон. Алюминиевый кругляшок с продавленной цифрой вроде номера из гардероба. Пустяк, железка, а какую силу имел — только один Чистяков знал.
Полковник и Потапенко подошли к стойке.
— Ну, докладывай, змеиный глаз! — рявкнул Духонин.
Чистяков изобразил страдальческую мину и открыл журнал регистрации постояльцев.
— Родион Лукич Омельченко прибыл сегодня в шесть утра из Краснодара. Не первый раз у нас. Обычно заказывает номер заранее, а тут как снег на голову. Пришлось поместить его в резервных апартаментах на седьмом этаже.
— Популярный мужик в наших краях, — добавил Потапенко. — Политический обозреватель «Недели». Не хухры-мухры.
— Знаю! — гаркнул Духонин. — Тоже мне умники! Кто к нему приходил сегодня?
— Никого не было. Девчонку он в баре подцепил и велел его не беспокоить. Так и не появлялся больше.
Полковник покосился на Потапенко.
— Выясни в бюро обслуживания, кто ему звонил и кому он звонил.
— Я свою работу знаю, Никита Иваныч. Все проверю.
— Знал бы, так не вышвырнули бы из оперов пинком под зад. Старайся, а то и это место потеряешь.
Удар ниже пояса. Потапенко двенадцать лет проработал в участке аэропорта Адлера и не одного щипача схватил за руку. Правда, многих отпускал, после того как они сдавали ему выручку, так и надо. Имеешь сам, поделись со старшим, а то его же территорию используют и только на свой карман работают. Непорядок. А Потапенко во всем любил порядок. Может, и Хорька не тронул бы, если бы тот, как человек, подошел заранее и долю предложил. А хочешь исподтишка работать — так сиди за решеткой. Службу понимать надо, а не считать себя слишком умным.
