Эльф загадочно улыбнулся и обвел внимательным взглядом горящие неподдельным любопытством лица собравшихся вокруг костра:

— Мне известно старинное предание о том, как появились на свет Большие Трясины — иногда их называют Трясинами Кхола, — и я расскажу его вам, если хотите. Впрочем, поручиться за правдивость легенды не могу, ибо свидетелем тех далеких событий не был.

Риата подлила друзьям горячего чая, и, когда все устроились поудобнее, Араван начал:

— Давным-давно посреди прекрасной и богатой земли стоял хрустальный дворец, к которому вел мост из радуги. В этом сказочном месте, как и полагается, жили благородные и красивые существа. Теперь уже никто с точностью не может сказать, были это эльфы, люди или кто-либо еще, но от этого они не кажутся мне менее достойными восхищения. Вообще, многие подробности этой истории канули в Лету главным образом потому, что мой народ в те далекие времена еще не осознал своего назначения, стремясь лишь к мировому господству.

Как бы там ни было, о существовании сказочного дворца и его обитателей мне доподлинно известно. Вокруг простирались пышные сады с дивными цветами, искристыми фонтанами и быстрыми водопадами, а трава в этих садах была мягкая, как ковер, и такая зеленая, что своей яркостью затмила бы сверкание изумрудов. На много миль вокруг растянулись густые, богатые дичью леса. Столы жителей этого благословенного края никогда не пустовали, а на вертеле всегда можно было увидеть жарившуюся добычу, будь то заяц, дикая утка или целый олень.

По зеленым нивам и долинам неторопливо струилась чистая прозрачная река. Воды ее могли освежить в любую жару и утолить самую нестерпимую жажду. Здесь водилось бесконечное множество рыбы и водоплавающих птиц, попадались и черепахи. Ветви деревьев ломились от фруктов и орехов, кусты были усыпаны ягодами, и в любом дупле можно было найти столько меда, сколько душе угодно. На лугах с сочной вкусной травой паслось много коз, овец и коров.

В этой благодатной стране царствовали мир и порядок, и жители ее благословляли своего короля. Однако были у него и завистники, которые хотели завладеть его богатой землей. Одним из этих завистников был король близлежащего государства, и так сильно возжелал он власти, что объявил войну своему соседу. Великая битва состоялась на зеленом лугу перед самым хрустальным дворцом, и не только рыцари, но и все, кто мог держать оружие в руках, встали на защиту горячо любимой родины.

Справедливость восторжествовала, и войско законного правителя разбило захватчиков наголову, хотя победа эта далась нелегко. Все бы хорошо, но среди подданных короля был могущественный чародей, равного по силе которому не было во всем белом свете. Сей маг возомнил себя обиженным, потому что никто не позвал его на великую битву. Так велика была душившая его злоба, что он не задумываясь произнес самое свое страшное заклинание, которое унесло жизни не только незадачливых завоевателей, но и его соотечественников. Даже сам чародей не перенес потрясшего эти земли катаклизма.

Хрустальный дворец и мост из радуги сгинули навсегда вместе с благоуханными садами, густыми лесами и сочными пастбищами. Река не остановила своего течения, но воды ее не находили выхода из долины, и постепенно местность все больше заболачивалась. Деревья, кустарники, дивные цветы и растения перегнивали и перерождались, и с течением времени образовавшиеся трясины зарастали унылым ивняком и мрачным черным кипарисом, с ветвей которых свисали серые мхи и лишайники. Земля покрылась пенящейся зловонной жижей, и над всем этим проклятым чародеем местом царствовали полчища гнуса, паразитов и змей.

Говорят, что воины и мирные жители, павшие от заклятия мага, обречены на вечные муки в этом зловещем месте. Под покровом темноты их призраки беззвучно носятся над зловонными топями, излучая призрачный свет и заманивая ничего не подозревающих путников в трясину, из которой нет пути назад.

Но не только бесплотные тени населяют эти места — о нет! Полусгнившие трупы каким-то чудом сохранились в этих наводящих ужас местах. По ночам они встают из могил и бродят по хляби в поисках жертв. И горе тем несчастным, мои дорогие ваэрлинги, которые пойдут на их зов или поддадутся чарам колдовских свечей. Но больше всего, — и тут голос Аравана перешел в доверительный, но пугающий шепот, — больше всего опасайтесь тех… — эльф выдержал паузу и, убедившись, что варорцы и так уже ни живы ни мертвы от страха, закончил: — Тех, кто рассказывает вам подобные легенды, ибо именно они ПОГУБЯТ ВАС!

И с этими словами Араван затрясся всем телом и схватил Фэрил и Гвилли за руки. Перепуганные насмерть варорцы завопили как резаные, но тут же сообразили, что эльф просто пошутил, и дружно рассмеялись. Урус хохотал громче всех, а Риата вторила ему своим мелодичным серебристым смехом.

Лошади и мулы решили, наверное, что хозяева их тронулись умом. Заметив недоуменное выражение, написанное на мордах животных, Риата, захлебываясь хохотом, указала на них остальным. Фэрил с Гвилли так и повалились на землю и смеялись до тех пор, пока совсем не охрипли.

А посреди болота, в полусгнивших руинах дворца, под сводами ветхого старинного склепа стоял человек с желтыми глазами и бормотал невнятные слова заклинания, нашептывая что-то об открывшемся саркофаге, о саркофаге, который занят. В колеблющемся зловещем свете факелов видно было, как дрожат от страха и стоящие вокруг рюкки, и хлоки.

Стоук стоял над раскрытым саркофагом, вперив взгляд горящих желтых глаз в полусгнившие останки того, кто, судя по скипетру, зажатому в руке, некогда гордился своим высоким происхождением. Скелет был в некоторых местах обтянут побуревшей от времени кожей, пустые глазницы устремляли свой невидящий взгляд под своды полуразрушенного склепа, а рот с редкими почерневшими зубами расплывался в зловещей улыбке. Рядом с гробом лежала покрытая паутиной трещин крышка с изображением благородного рыцаря. В отблесках колеблющегося света факелов можно было разглядеть, что из склепа в разные стороны разбегались многочисленные коридоры и переходы. И рядом со своим повелителем, не осмеливаясь оставить его ни на минуту, стояли дрожащие от страха рюпты, которые не знали, каких еще напастей им следует ожидать.

Ряды приспешников Стоука явно поредели. Теперь его свита насчитывала всего семь рюкков и хлоков — и пять валгов. Это было все, что осталось от его многочисленных соратников после погони за Риатой, битвы возле монастыря и во время метели, а также после наказания, которому нерадивые прислужники подверглись за провал своей миссии.

В ту страшную ночь, когда над землей властвовала снежная круговерть, барон и его приспешники ускользнули по потайной тропе в горах. Долгим и изнурительным был их переход по бесконечным подземным лабиринтам, которые совсем обветшали от времени и постоянных подземных толчков. Несколько раз им приходилось подолгу разгребать завалы. Когда Стоук с рюптами выбрались из Гримволлских гор, они не стали наведываться в деревню Индж, ибо хотели замести все следы. Еще через несколько дней они достигли Больших Трясин и дворца. Оттуда по залитым зловонной жижей переходам, по коридорам с измазанными болотной грязью стенами, не обращая внимания на то, что капавшая с потолка вода поминутно грозила затушить их факелы, они добрались к желанной цели Стоука — полусгнившему склепу, взломали его дверь и приблизились к старинному саркофагу. Барон собственноручно откинул крышку и обратился к мумии со словами заклинания, ибо только из царства мертвых мог он получить ответы на свои вопросы.

Лицо Стоука горело дьявольской решимостью, и его властный голос раскатисто разносился по катакомбам:

— Акарэ мэ! Пэйсоу мои!..

…Слушай меня и повинуйся! Вглядись в видения, подвластные одним только мертвецам, — сквозь время и расстояние, сквозь свет дня и ночной мрак. Кто гонится за мной, кто преследует меня?