— Барон умер! — разнеслась по двору замка скорбная весть, и вместе с топотом ног, криками слуг и звоном подков по булыжнику наполнила собой всю крепость, добравшись даже до комнаты баронессы Левы. Все эти тревожные, смятенные звуки то затихали, то вновь становились громче, пульсируя, как кровь, прихлынувшая к вискам женщины. Вот с грохотом и лязгом распахнулись главные ворота, и грохот этот наполнил все вокруг ощущением какой-то роковой предопределенности.

По каменным плитам отчетливо раздались шаги. Баронесса подняла глаза от бумаг, лежавших на столе, отложила ручку и постаралась успокоиться.

В дверь постучали.

— Войдите, — приказала она.

В комнату вошел высокий мужчина атлетического сложения в перепачканном камзоле. На щеке его застыла запекшаяся кровь. Мужчина склонил голову в знак приветствия, и его темные, посеребренные сединой волосы упали ему на лоб.

— Леди Стоук, барон Марко погиб, пал в битве с медведем.

Это траурное известие великой радостью отозвалось в сердце баронессы: «Наконец-то!» — но она ничем себя не выдала. Тонкие черты ее лица остались все так же неподвижны, и ледяным холодом отозвался ее голос:

— Как, капитан? Вы были там и позволили ему умереть?

Джанок едва сдержал возмущение при виде столь подлого лицемерия.

— Барон пожелал встретиться с медведем один на один. Не выдержало его копье — оно переломилось пополам.

Ни один мускул не дрогнул в лице баронессы.

— Принесите это предательское оружие сюда, капитан. Его уничтожат на моих глазах.

Джанок поклонился.

— Что с тем медведем, капитан?

— Я лично расправился с ним, баронесса.

Со двора донесся стук копыт. Звук удалялся в сторону горной дороги. Кто-то покинул замок. Баронесса удивленно приподняла бровь:

— Капитан, куда они направляются?

Джанок не смог сдержать довольной улыбки:

— В Авен и Ванчу. Они несут скорбную весть наследникам барона — его братьям.

Губы баронессы побелели от бессильной ярости.

— Я не отдавала подобных приказаний!

— Но я, как комендант крепости, позаботился об этом.

— Вон, — прошипела Лева. — Вон!

Капитан слегка наклонил голову и вышел.

Оставшись одна, баронесса выместила весь свой гнев на бумагах, лежавших на столе. Все они в мгновение ока оказались на полу.

«Всюду этот Джанок сует свой нос! Теперь все пропало! Ленко получит титул и деньги, если я не… я не… Мне стоило все это предвидеть! — Лева вскочила и лихорадочно принялась ходить по комнате, как тигрица, запертая в клетке. — Что делать? Что же мне делать? — Она остановилась у камина и уставилась на его пламя, будто могла найти там ответ. — Спокойно! Всему свой черед. Сначала нужно избавиться от улик — сжечь копье. Но что же с Ленко?»

Когда в комнату вошла горничная, стоявшая у раскрытого окна баронесса приказала ей:

— Приберитесь здесь. Пошлите кого-нибудь за копьем, из-за которого умер мой муж. И пригласите ко мне мадам Орсо.

Лева немигающим взглядом ледяных светло-голубых глаз не отрываясь смотрела на темнеющие вокруг крепости силуэты Отвесных гор.

— Через шесть месяцев она должна родить ребенка, — произнесла женщина.

Он приподнял белыми тонкими пальцами — «как у паука!» — край капюшона и откинул его с лица, бледного и лишенного всякой растительности. Желтые цепкие глаза обследовали по очереди лица матери и дочери.

У Левы от этого взгляда кровь застыла в жилах, и она поспешно отвела глаза.

Этого человека — человека ли? — привела сюда ее мать. Где она нашла его, баронессе было не ведомо.

Голос его, казалось, не принадлежит этой молодой на вид, хоть и омерзительной оболочке. Он был хриплый и мог принадлежать человеку гораздо более старшему.

— Тъебе нужен наследник барона Марко. Иначе тъе не сможешь сохранить власть и богатство.

Он не спрашивал — он утверждал.

— Да, это так, нам нужен наследник, — подтвердила Коска. Она была чуть пониже своей дочери, но в остальном женщины были очень похожи. Те же темные, почти черные, волосы, те же тонкие черты лица и черные глаза. Черные, как угольная яма, — так говорили о них.

— Это должен быть мальчик, — подхватила Лева. — В Гарии только мальчик может наследовать имущество отца.

— Что тъе дашь за это?

— Чего ты просишь?

— Тъе знаешь, мадам Орсо, мы договорились об этом. Мне нужна тъоя дочь и разрешение остаться здесь столько, сколько потребуется, чтобы воспитать мъоего сына.

У Левы было такое ощущение, что по спине у нее ползают отвратительные волосатые пауки. Коска прикусила губу, но, совладав с собой, кивнула головой в знак согласия.

До Левы, казалось, только сейчас дошел смысл слов, произнесенных мужчиной.

— Твой сын? Что ты хочешь этим сказать?

Ответ последовал незамедлительно:

— Барон Марко умер, не оставив наследника. Его брат Ленко должен унаследовать все его имущество. Но если тъе родишь сына, этого не произойдет: все достанется тъебе. Обратиться к смертному мужчине тъе не можешь — риск слишком велик: он может оказаться бесплоден, как тъой муж, тъе можешь родить девочку, да и времени слишком мало осталось — шесть месяцев. Но это как раз тот срок, за который тъе выносишь мъоего ребенка.

Лева с ужасом обернулась к матери, но мадам Орсо была непреклонна:

— Иного выхода нет. Ленко пригласит врача, чтобы он засвидетельствовал твою беременность и присутствовал при родах, чтобы ребенка не подменили. Тебе придется уступить Идралу.

Лева опустила голову.

Идрал усмехнулся, притянул женщину к себе, сорвал с нее одежду и прямо на холодном каменном полу овладел ею, зажимая паучьими лапами силившийся закричать рот. Затем он поднялся и подошел к ожидавшей его матери.

В течение следующих шести месяцев Лева практически не выходила из своей комнаты, где ее заперли во избежание травм — намеренных и нечаянных. Ночью весь замок содрогался от ее криков и стонов, а днем она постоянно плакала и дрожала от страха при мысли о том враждебном и чуждом ей создании, которое вынашивала у себя под сердцем.

Всем окружающим было ясно, что сошедшая с ума баронесса беременна, и беременна от своего мужа, ибо размеры ее живота не составляли в том никаких сомнений. Это подтвердил и врач, который прибыл с баронетом Ленко из Авена. Неудавшийся наследник был вне себя от ярости, но остался в замке до момента родов.

Баронет Марко не приехал из Ванчи, не пожелав отдать последний долг старшему брату. Он объявил, что нога его ступит на землю Гарии, только если и Ленко покинет этот мир.

А в заброшенных комнатах восточной башни поселился странный человек — как говорили, врач Левы. Никто ни разу не встречался с ним при свете дня, зато ночью он бродил по темным залам, выходил на крышу замка. Его лицо всегда было скрыто капюшоном. Вместе с ним в замке появились непонятные инструменты, книги и рукописи, а также экзотические животные, на которых незнакомец ставил жестокие эксперименты.

Казалось, мучениям Левы не будет конца. За баронессой ходили сразу два врача: днем — Брюн, которого пригласил Ленко, и таинственный Идрал по ночам. Первый лечил несчастную травами, второй — непонятными бурлящими отварами.

Схватки начались, когда ночь опустилась на землю. В страшных муках родился этот ребенок, и два престранных события сопутствовали его появлению на свет. Повитуха, которая помогала при родах, с криками и воплями выбежала из комнаты, лепеча что-то о демонах, исчадиях ада и клыках. После этого несчастную женщину больше никто не видел. Вслед за ней вышел Брюн, бледный как смерть и с трясущимися руками. Засвидетельствовав рождение, он упал и больше не поднялся: у него остановилось сердце. Неизвестно, правда все это или лишь вымысел завистников, которых всегда много вокруг богатых и знатных людей. Доподлинно известно одно: Ленко решил лично увидеть маленького барона. Когда он вошел в комнату, глазам его предстала следующая картина: Лева, бледная и дрожащая от страха, лежит на кровати, прикрываясь перепачканной в крови простыней; мадам Орсо пытается помочь дочери и напоить ее каким-то отваром; Идрал с закрытым капюшоном лицом держит завернутого в одеяло ребенка. Ленко подошел, откинул одеяло и увидел перед собой вполне нормального мальчика. Только одно насторожило баронета: у малыша были желтые глаза.