Несчастная горничная только пожала плечами, жалобно взглянув на рассерженную мисс Флинт.

В то же время внизу опять раздался громкий звон дверного колокольчика и глухие удары ногою. Ополоумевший Сенька, споткнувшись по дороге, распахнул дверь, но, как и в первый раз, там никого не было!

Меж тем раздражённый и визгливый голос зловредной Дарьи Платоновны раздавался на кухне, отпуская в адрес дармоедов, что стакан молока бедной больной старухе принести не могут! весьма нелестные эпитеты, доведя тем самым измученную Авдотью чуть не до обморока.

Сбитая с толку, растерянная и недоумевающая, Авдотья вернулась снова на кухню, но застала там только бестолково топчущегося Сеньку. В досаде, хлопнув паренька тряпкой по загривку, Авдотья велела ему убираться вон и после часа два просидела на табурете, вздрагивая от каждого звука и не смея тронуться с места.

Справедливости ради надобно заметить, что холодного пива с кровяной колбасой Сеньке с Авдотьей в тот день более не захотелось!

А довольная собой Дарья Платоновна вновь уселась за рукописную книгу и принялась перечитывать страницы, позабыв про пенсне.

Ежели места представить не можешь,

поскольку ты в нём не бывала,

встань, направляясь лицом к возжелаемой точке.

Пальцы загни на руке равных по счёту тем милям,

что, несмотря на препоны надо тебе перепрыгнуть.

Перебирая в нетерпении полными ногами, Дарья Платоновна встала лицом на запад. Подумав, она загнула на руке один палец, затем второй, третий и стоя так зажмурила глаза, ожидая, куда вынесет её судьба и пояс-переместка!

Увы! На сей раз, судьба была к ней неблагосклонна! Не успела Дарья Платоновна оглядеться, как обжигающий ледяной холод обдал её с ног до головы. Она попыталась крикнуть, но в горло тотчас попала вода. В ужасе открыла Дарья Платоновна глаза и увидела над собой водяную толщу, сквозь которую просвечивало мутное вечернее солнце.

Задыхаясь, Дарья Платоновна исступлённо заработала руками и ногами, пытаясь выбраться на поверхность. Ноги её нащупали твёрдое дно и, в последнем отчаянном порыве она оттолкнулась и вылетела на поверхность, жадно глотая воздух и откашливаясь.

Берег оказался очень близко и прямо над головой Дарьи Платоновны висели низко склонённые ветви плакучей ивы. Она тотчас ухватилась за них, и осторожно перебирая руками, выбралась, наконец, на твёрдую землю, едва переводя дух.

Перед нею во всей своей красе раскинулось Голубое озеро. На другой его стороне виднелась усадьба, возле которой можно было разглядеть снующих взад и вперёд людей.

Сердце Дарьи Платоновны бешено колотилось, мокрое озябшее тело тряслось крупной дрожью, изнемогая от страха и усталости. Только сейчас Дарья Платоновна осознала всю опрометчивость своего поступка. А ежели бы я угодила на середину озера? — подумалось ей, и она содрогнулась, поняв, что случись такое, доживать бы ей сейчас последние секунды своей жизни!

Возле самого берега, недалече от места, где сидела утомлённая Дарья Платоновна, раздался тихий всплеск. Из воды показалась мокрая, лоснящаяся мордочка маленького ребёнка, лет пяти-шести. Он сидел в воде, выставив наружу только огромные светлые глаза и широкий нос, словно лягушонок на мелководье.

— Ты кто? — слабым голосом спросила Дарья Платоновна, обирая прилипшую тину с ворота платья.

Ребёнок молчал, пуская изо рта на поверхность озера крупные пузыри.

— Ну что сидишь? Отвечай! — раздражаясь, велела Дарья Платоновна.

Ребёнок тут же испуганно нырнул, только таращил круглые глаза из-под воды на рассерженную Дарью Платоновну.

Заинтересовавшись его замечательной способностью, Дарья Платоновна принялась подсчитывать, сколько времени необычный ребёнок-лягушонок проведёт под водой. Она уже сбилась со счёта, но малыш всё сидел в воде, пуча на барыню глаза и не думая покидать своего места.

Наконец терпение Дарьи Платоновны иссякло.

— Ишь ведь, уставился пучеглазый!

Она взяла длинную тонкую ветку и принялась тыкать в воду, надеясь достать надоедливого соглядатая. Малыш, верно, подумал, что барыня играет с ним, быстро ухватил ветку рукой и с силой дёрнул на себя. Бедная Дарья Платоновна, не удержав равновесия, с громким воплем плюхнулась в воду около берега, подняв целую тучу брызг.

Испуганный ребёнок что есть мочи заработал руками и ногами, стремительно уплывая от опасного берега, а мокрая и грязная Дарья Платоновна уже с привычной ловкостью выбиралась по влажному склону на сушу, на сей раз не на шутку разгневанная.

Выпрямившись во весь рост, она долго грозила пухлым кулачком во все стороны, пытаясь высмотреть невидимого под водою врага, но никто более не показывался на неподвижной поверхности голубого озера.

Казалось бы, такое злополучное происшествие навсегда должно отбить у бедной старушки охоту к приключениям, но не такова была Дарья Платоновна! Отдышавшись и отдохнув, она мудро заключила, что из-за одного неудачного эксперимента не стоит впадать в уныние, но впредь поклялась соблюдать осторожность.

Мысленно вновь представив себе, полумрак библиотеки, она тотчас оказалась там и первым делом отстегнула пояс, не решаясь более проводить опыты с перемещением.

— Хватит, пожалуй, на сегодня, — бормотала она себе в нос, — хорошего-то понемногу! — и с удовольствием вспомнив, как давеча проучила незадачливую прислугу, заключила, — а всё же занятная штучка, поясок-то этот!

А Дарёнка плакала. Так плакала навзрыд горько и безутешно, что бедный Николенька не знал, что и сказать, как успокоить несчастную девушку.

Да и что тут скажешь, когда стоит рядом отец и грозно хмурит брови.

— Ну, будет, будет, — ворчал Дмитрий Степанович, — сказано ведь — отыщем. Эко вы девицы мокроту любите разводить! Ну, посуди сама — куда мы на ночь-то глядя? Хоть бы знать, где искать! А вот ежели завтра к утру не вернётся, так отрядим людей — поищем! — он угрюмо посмотрел на плачущую девушку, — да я хочешь, сам пойду! Но только не сегодня!

Бедная Дарёнка уныло кивнула в ответ.

Разговор происходил у самого входа в господскую усадьбу.

Генрих Карлович при первых же словах Дарёнки о пропавшем Даниле озабочено глянул на часы и, извинившись, ушёл, обещая быть позже. И вот стоя на высоком крыльце, Дмитрий Степанович и Николенька как могли, успокаивали плачущую девушку. Наконец ретировался раздосадованный Дмитрий Степанович (мало мне забот!) и Николенька остался с Дарёнкой наедине совершенно не представляя, как же ей помочь.

— Дарёнка, — он ласково пожал её безвольно опущенную руку, — отец, верно, говорит, ну куда мы, на ночь-то, глядя, пойдём!

— Нет! — выкрикнула девушка, — вы не понимаете! Да может он кровью истекает, и жить ему осталось не более часа! Как же я ждать до утра буду?! Я сейчас же пойду! Наверху на холме у Ведьминой опушки нынче ночью огонёк от костра виднелся. Может там Данила наш скрывается? Туда пойду!

— А ежели там разбойник? — припугнул её Николай.

— А ежели разбойник, — повторила Дарёна, презрительно сощурив глаза, — так и вам надобно идти, вы здесь земельных угодий хозяин. Но коли вы, с папенькой вашим, боитесь по ночам-то ходить, что ж придётся мне одной!

Взмахнув чёрной косой, она стремительно сбежала по ступеням.

— Постой! — вслед ей бросился Николенька, — а ну стой! — развернув её за плечи, он сердито заговорил, — ты вот что! Самовольством-то не занимайся! Одна она пойдёт, как же! — и, успокоившись, продолжил, задумчиво оглаживая рукой гладкий подбородок.

— Ты возле моста меня жди. Я только домой забегу, соберусь. Только смотри! Нашим никому ни слова — вдвоём пойдём!

Дарёнка обрадовано кивнула головой и, бросившись Николеньке на шею, расцеловала его прямо в губы, после чего оба страшно смутились и опустили глаза.

— Так я пойду? — оробев, спросила девушка.

— Иди! — краснея в ответ, выговорил Николай и оба до поры разошлись в разные стороны.