Присутствующие выслушали его с улыбкой, а Генрих Карлович добавил:

— Это верно — таковы Окручи! Безобразят и шалят, а после насмехаются над одураченными жителями. В конце-то концов, их безалаберные выходки рассердили обитателей Полянки, и решено было выселить Окручей за пределы деревни.

Взволнованный Дмитрий Степанович подошёл к открытому окну, вдыхая жаркий летний воздух. Он долго задумчиво теребил пушистые бакенбарды и, наконец, обратился к управляющему:

— Вот вы давеча, Генрих Карлович, рассказ-то свой начали с того, что загадку будто разрешить не можете! Мне-то признаться опосля ваших басен и вовсе мало что понятно, да только скажите мне, ради Христа, в чём же сейчас-то наша наиглавнейшая сложность?

— Убийство, разумеется, — нахмурил белесые брови господин Мюллер, это дело весьма серьёзное, требуется обсуждение всего Совета Видящих, да и решить пора, кто из вашей семьи в Совете место займёт!

— Да как же я встречусь с другими Видящими? Где ж я их найду? — развёл руками Дмитрий Степанович.

— С помощью Абуджайской Шали, естественно, — в свою очередь удивился Генрих Карлович.

— А это что ещё за штука такая? — вопросительно глянул Перегудов.

Генрих Карлович и отец Никон оба в совершеннейшем изумлении воззрились на Дмитрия Степановича. Затем они так же молча посмотрели друг на друга, снова на Перегудова и, наконец, воскликнули одновременно в страшной тревоге:

— Как?! Да разве Старая Барыня не указала в своём письме про Шаль?!

— Ни словечка! — отрицательно покачал головой Дмитрий Степанович, гадая о причинах такого странного волнения.

— Ну а Зеркало Сути? — жадно спросил отец Никон, — хоть Зеркало-то она вам оставила?!

— Ничего она мне не оставила! — рассердился Дмитрий Степанович, — ничего, окромя обгоревшей усадьбы, поросшего непроходимым лесом клочка земли и двух пустоголовых помощников!

Управляющий безнадежно переглянулся с отцом Никоном.

— Это очень усложняет дело, господин Перегудов, — тихо и печально покачал головой Генрих Карлович, — Зеркало и Абуджайская Шаль, главные атрибуты, позволяющие Видящему обнаружить и открыть Двери в другие миры. Покойный Данила Евграфович, говорят, умел обходиться без них, но на то нужен особый дар и умение…

— Спокойно, господа! — решительно вмешалась Дарья Платоновна, — объясните-ка мне толком, что это за вещи такие и на что они нам сгодятся?

— Зеркало Сути отражает сущность вещей, — тусклым, безжизненным голосом пояснил Генрих Карлович, не всё то, что видим мы глазами, выглядит так, как нам представляется. Глаз человека — орудие весьма несовершенное, и Зеркало позволяет увидеть предмет в его настоящем изображении. Таким образом, Видящий находит Двери, присутствие которых скрыто для обычного человеческого взгляда.

— Ну, а Шаль? — в нетерпении спросил Николенька.

— Шаль позволяет открывать и закрывать обнаруженные Двери. И если Зеркалом может воспользоваться всякий, то Абуджайская Шаль послушна лишь в руках Видящего.

— То есть только представитель нашей семьи способен открывать Двери? — уточнил Дмитрий Степанович.

— Именно так, — подтвердил господин Мюллер, — но если эти предметы утеряны, боюсь, таковые их свойства не имеют более никакого значения.

— Но как же так? — разволновалась Дарья Платоновна, — отчего же вы, управляющий, не знаете где сыскать наше имущество? Так то вам управление доверено?!

— Я боюсь предположить самое страшное, — поднял на неё печальные глаза Генрих Карлович, — все эти годы я упорно гнал от себя эту мысль, но видно всё сводится к одному — магические предметы безвозвратно погибли в пожаре!

Неожиданно от двери раздался звонкий мальчишечий голосок:

— Не погибли!

Заговорщики разом повернулись, застигнутые внезапным возгласом врасплох.

У порога стоял Виктор. Ворот его ещё сегодня утром чистенькой рубашки был безнадежно заляпан следами глины и копоти. На коленях сиротливо висели безжалостно вырванные куски ткани, которые Виктор безуспешно пытался придерживать рукой. Но при этом чумазое, загорелое лицо мальчика дышало здоровьем и энергией.

Собрание молча и вопросительно взирало на смутившегося нарушителя.

— По крайней мере, не все… — тише добавил мальчик.

— Зеркало Кондрат взял, — насупившись, и ковыряя пальцем ободранную коленку, проговорил Виктор в полной тишине, — не нарочно, так получилось. Старая Барыня Зеркало в саду оставила, на скамье, а сама зачем-то в дом ушла. Ну, Кондрат и взял. Он не навсегда взял, только посмотреть, а потом обратно положить хотел. Да только в тот день не удалось ему снова в сад пробраться, а ночью-то в усадьбе пожар начался, а уж утром некому было Зеркало отдавать. Так оно у Кондрата и осталось…

— Откуда вам это известно, молодой человек? — преувеличенно вежливо поинтересовался Генрих Карлович.

— Кондрат сам сказал! И ещё попросил вам рассказать. Он сам боится, думает, накажут его… Он не вор, просто так получилось… — повторил Виктор, просительно глядя на собравшихся.

— Так где же Зеркало теперь? — в нетерпении спросил отец Никон.

— Здесь, — просто ответил Виктор, доставая из-за пазухи небольшое овальной формы зеркало, обрамлённое фигурной рамкой из лёгкого красноватого металла с необычайно тёмной, почти чёрной поверхностью.

— Боже мой! Это оно! — Генрих Карлович торопливо подошёл к Виктору и бережно принял драгоценный груз из запачканных мальчишечьих рук, беспрерывно счастливо улыбаясь.

— Оно, оно родимое! — подтвердил ликуя отец Никон, — ну возблагодарим господа нашего всемилостивого и всемогущего, что не оставил нас в трудную пору и вернул нам благосостояние наше! — и добавил довольно потирая ручки, — авось теперь и Шаль сыщется!

Он тут же подозрительно глянул на Виктора и, подскочив к нему, цепко ухватил руками за плечо:

— Ну, те-с, молодой человек, а что же вы о Шали-то не сказываете? Может вам и про то известно?

— Известно! — Виктор невежливо дернул плечом, освобождаясь от крепкой хватки отца Никона.

Услышав такое заявление, все с надеждой воззрились на мальчика.

— То есть про Шаль мне просто известно, ну то, что она существует вообще, — пугаясь всеобщего напряжённого внимания, поправился мальчик, — а где она есть — про то я не знаю!

Разочарованно вздохнув, отец Никон тут же отошёл от Виктора, сокрушённо вздыхая.

— Не унывайте, батюшка, — повеселевшим тоном подбодрил его управляющий, — коли Зеркало нашлось, глядишь и Шаль сыщется!

— Так что же, господа! — взволнованно крикнул Николенька, — неужто сейчас мы сможем в иной мир заглянуть?

— Ну, заглянуть, скажем, не сможем, — улыбнулся ему в ответ управляющий, — для того надобно Дверь открыть, а вот саму Дверь обнаружить сможем!

Он порывисто взъерошил рукой свои светлые волосы.

— Эх, молодой человек! Да это Зеркало не только Двери найти может, оно способно в душу каждому созданию живому заглянуть! Всю сущность человека, никому не видимую, во всей своей красе, а может и не красе вовсе, а со всею неприглядностью показать!

Генрих Карлович с сожалением отложил Зеркало в сторону.

— Да только не дело это в душу-то человечью любопытства ради лезть, оттого Старая Барыня редко им пользовалась, так только, Двери отыскать…

— Как же выглядят эти пресловутые Двери? — поинтересовалась Дарья Платоновна

— А это можно увидеть! — господин Мюллер возбуждённо потёр руки, — зрелище презанятное, вот глядите-ка!

Он осторожно взял в руки Зеркало и отогнул металлическую подставку, до того крепко прижатую к обратной стороне. Затем Генрих Карлович поставил Зеркало на стол и осторожно повернул вверх маленький рычажок с правой стороны. При этом раздался странный звук, словно Зеркало тяжело вздохнуло. Тёмная, гладкая поверхность засветилась мутным сиреневым цветом и окуталась туманной дымкой. Зеркало медленно поднялось, опираясь лишь на металлическую подставку и, направив вверх зеркальную свою сторону, с тихим шелестом принялось медленно вращаться по кругу. В какой-то момент оно вдруг дрогнуло и остановилось. Николенька протянул, было, к нему руки, испугавшись, что Зеркало упадёт со своей шаткой опоры и разобьётся, но Генрих Карлович мягко отвёл его ладони назад, слегка покачав головой.