Только временами она будто просыпалась от тяжкого сна и в голову её приходили странные мысли — отчего она здесь? Отчего эти люди рядом с ней? Почему она должна думать о них и переживать над их мелкими заботами, когда весь мир такой огромный и манящий звал её за собой?!

Но тут же гнала от себя такие нелепые и крамольные мысли и принималась за свои обычные ежедневные хлопоты, полностью погружаясь в обыденную суету. Брюзжала с утра на служанку — отчего скатерть не отглажена? Ругалась со швейцаром, отлучившимся по естественной надобности и не поспевшим открыть двери нежданным визитёрам: — Будут теперь люди говорить, что Перегудовы на дворне экономят и сами дверь входную отворяют! Распоряжалась на кухне, вникая во всякие пустые мелочи, встречала по вечерам гостей, развлекая их бесконечными праздными разговорами в ожидании ужина, а жизнь та, что виделась ей в чудесных снах, проходила всё мимо, мимо!..

В тот день, когда прочла она письмо Софьи Михайловны, в сердце кольнула безумная и подзабытая надежда окунуться в мир несбыточных грёз и поразительного волшебства, хотя весь опыт её прошлой жизни восставал против того, чтобы поверить в такую небывальщину, но всею своей душой искренне и страстно взмолилась она в тот миг: Господи! Пусть это будет правдой!

В задумчивости сидела теперь Дарья Платоновна за столом, перебирая в памяти минувшие дни. Наконец, энергично тряхнув головой, она улыбнулась, отгоняя одолевшие её мысли, и со всем свойственным ей прилежанием углубилась в изучение лежащих перед нею предметов.

Взяв в руки скипетр, Дарья Платоновна почувствовала его прохладную приятную тяжесть. Повертев его и так и эдак, она подошла к зеркалу. Встала напротив и, поджав губы, придала лицу своему вид величавый и торжественный.

— Мадам Видящая! — громко проговорила она, пробуя новое звание на слух.

Нет, лучше так:

— Госпожа Видящая! — при этих словах она согнулась в угодливом поклоне своему отражению и, взвизгнув от восторга, совсем как девчонка, подскочила вновь к столу и принялась копаться в старинных записях.

Так, посмотрим, с чем там мужчины разобраться не могли! Пояс-переместка… так, так…

Прижав к близоруким глазам пенсне в золотой оправе, она принялась терпеливо разбирать неразборчивый почерк, беспрестанно шевеля губами.

Пояс одень на себя, где и положено поясу быть.

Пояс покуда с тобою, ты сможешь прыгнуть на милю и более,

но осторожнее будь!

Мысленно место представь,

где ты оказаться желаешь и расстоянье к нему без труда одолеешь.

Ежели места представить не можешь,

поскольку ты в нём не бывала,

встань, направляясь лицом к возжелаемой точке.

Пальцы загни на руке равных по счёту тем милям,

что, несмотря на препоны надо тебе перепрыгнуть.

Нетерпеливо нацепила Дарья Платоновна пояс вокруг своей располневшей талии, для чего ей пришлось несколько втянуть живот и вдохнуть в себя воздух.

Пояс одень на себя, где и положено поясу быть…

Ну, что ж, думаю, что пояс на месте, не на нос же его цеплять?! Что же дальше?

Мысленно место представь,

где ты оказаться желаешь…

Куда бы мне пожелать? Вот если бы отсюда, да прямо ко мне в спальню!

Она зажмурила глаза, готовясь к отчаянному, головокружительному полёту, но ничего не происходило. Постояв немного, Дарья Платоновна сделала два небольших прыжка по комнате, затем ещё, подтягивая себя руками вверх за пояс. Но это также не дало никакого результата.

— Хочу в спальню! — запыхавшись, обиженно проговорила она.

Огонёк свечей насмешливо заплясал в ответ, колеблясь от её тяжёлого дыхания.

Дарья Платоновна взяла в руки скипетр и, взмахнув им над головой, грозно крикнула:

— А ну! В спальню!

За дверью послышался топот и отдышливый голос мальчишки Сеньки произнёс:

— Звали, барыня?

От досады Дарья Платоновна скрипнула зубами.

— Нет! Пошёл вон, дурак!

За дверью обиженно засопели, и Сенька удалился ворчливо бормоча.

Дарья Платоновна устало опустилась в кресло и прикрыла глаза: Ах, нет! Всё совершенно напрасно! Зачем я здесь, в этом дурацком поясе? Что я делаю — народ смешу? Уж пойти бы мне, право, прилечь. Так здесь душно и темно! Пойду… в комнате моей солнечно, окошко открыто, и ветерок ласковый шумит! Постель под балдахином розовым такая мягкая, что так и тонешь в перинах. На комоде романчик недочитанный лежит, вот и пойду я…

Додумать Дарья Платоновна не успела. Со страшной силой голову её вдавило в плечи и всю её мгновенно и быстро, словно вывернуло наизнанку, пропустив через пояс, а затем, будто вновь вернуло обратно! Процедура была безболезненная, но каждая частичка тела так и загорелась огнём, хотя и надо признать огнём приятным и будоражащим!

Ошеломлённо и дико поводила Дарья Платоновна выпученными глазами в разные стороны. Она сидела на краю постели в своей комнате, пред ней стоял комодик, покрытый розовой краской и недочитанный роман на нём…

— Господи! — жалобно простонала Дарья Платоновна, — да что же это со мной, не помню, как и дошла сюда!

И тут же подпрыгнула на кровати, как резиновый мячик.

— Я смогла! У меня получилось! Боже, храни царя! — неизвестно отчего вскрикнула она и расхохоталась над собственной глупостью.

Дарья Платоновна встала, закрыв пухлыми ладошками глаза. Библиотека. Тёмные зашторенные окна, свечи, колеблющиеся причудливые тени на корешках старинных книг, большой тяжёлый письменный стол, заваленный потёртыми свитками и разнообразными предметами для письма, пол из дубового паркета…

В этот раз она была готова, и удар не застал её врасплох. Оторвав ладони от глаз Дарья Платоновна огляделась и увидев знакомую обстановку библиотеки, вновь счастливо рассмеялась.

А что, ежели на кухню прыгнуть? Вот Феклушка то переполошиться! — подумалось ей, и она тут же представила себе кухонное убранство, предвкушая удовольствие от предстоящей потехи. Но, переместившись в кухню, её ждало глубокое разочарование — там не оказалось ни одного свидетеля её чудесного появления. Раздосадованная, Дарья Платоновна вышла в коридор, отделявший кухню от передней, и тут же услышала разговор прислуги.

— Что, Сенька? — спрашивали там, — барыня наверху?

— А где ж ей быть? — грубо отвечал мальчик, — чай, хлопот-то нету! В библиотеке они. То кричат благим матом, то смеются, а то ругаются почём зря! Видать, что на старости лет и вовсе разум потеряли!

Дарья Платоновна в негодовании сжала пухленькие кулачки, собираясь вмешаться в беседу, но тут первый голос, принадлежавший горничной Авдотье, произнёс:

— Так ты тут постереги, Сенька! А я ужо на кухню сбегаю, пока Феклушка с Ёрой Семёнычем во дворе любезничает! Я из чуланчика хозяйского колбаски кровяной отрежу, да пива из жбана нацежу! То-то угостимся!

Дарья Платоновна подпрыгнула возмущённая такой наглостью, но тут же, тронув себя рукой за пояс, ухмыльнулась многообещающе и ехидно: Вот уж я вам приготовлю угощение!

Через секунду она стояла на улице возле входа, что есть силы, дёргая за шнурок колокольчика и для пущего эффекта колотила башмаками в дверь. За стенкой послышались шаги — посыльный Сенька бросился открывать. Но в тот момент неуловимая Дарья Платоновна уже выглядывала из дверей своей спальни и дурным голосом кричала, чтоб ей тотчас подали стакан холодного молока.

Расторопная Авдотья кинулась выполнять приказ взбалмошной хозяйки и бегом понесла стакан с молоком в комнату, тогда как голос разгневанной барыни внезапно послышался из библиотеки, понося, на чём свет стоит, нерадивую прислугу!

Подумав, что обозналась, Авдотья вприпрыжку помчалась в библиотеку. Она постучала и, не дождавшись ответа, открыла дверь, но к своему величайшему удивлению никого там не обнаружила!

Из детской показалась удивлённая и сердитая мисс Флинт.

— Что здесь происходит, что за шум? — строго спросила она у пробегавшей Авдотьи.