— Говорите, не она была его мать? — недоверчиво переспросил Аарон Форбс.

— Нет. Но я предполагаю, кто его родители. Ваш отец совершил ужасное преступление, стремясь оборонить свое состояние от нежелательных наследников в лице столь не любимых им родственников. Что бы он сказал, узнав о том, что отец ребенка, которому предстоит унаследовать его состояние, судя по всему, не кто иной, как Джеймс Дрейпер?

Аарон Форбс изумленно смотрел на Иеремию. Он не сразу осознал только что услышанное, а осознав, Форбс-младший разразился гомерическим хохотом.

— Какая жестокая ирония судьбы! — вырвалось у него, когда он успокоился. На глаза Аарона навернулись слезы, но это были слезы отчаяния.

— Сэр, ваш отец убил еще двух женщин, попытавшихся шантажировать его, — сообщил Иеремия. — Вы об этом знали?

Аарон Форбс ухватился рукой за столешницу, будто боялся упасть.

— Да, знал. Дочь Маргарет Лэкстон послала ему записку, в которой сообщала, что обо всем знает, и требовала откуп за молчание. Так как отца дома не оказалось, в роли дурного вестника пришлось выступить мне. Я отдал записку отцу, когда он вернулся домой, и он успокоил меня, сказав, что обо всем позаботится.

— А за это преступление вынужден отвечать ни в чем не повинный человек, сэр! Его вздернут на виселице, вот что его ожидает. То есть речь идет сейчас о том, чтобы вы избавили его от чудовищного оговора. Прошу вас сейчас же отправиться вместе со мной к судье Трелони и в точности повторить ему то, что рассказали сейчас мне.

Аарон потерянно взглянул на иезуита и, помедлив, кивнул. Иеремия, вздохнув с облегчением, протянул было ему руку, но в этот момент лицо Форбса-младшего исказилось от страха.

— Нет… Не делай этого! — запинаясь, пролепетал он.

В следующую секунду прогремел выстрел. Аарон, конвульсивно вздрогнув, тяжело повалился на пол. В его груди, слева, где сердце, зияла рваная рана.

Иеремия вперил растерянный взор в только что бесшумно открывшуюся дверь. Айзек Форбс подслушивал, о чем беседуют его сын и пастор-иезуит. Иеремия и не подозревал, что человек, передвигающийся с помощью палки, может подкрасться бесшумно. Но старик Форбс прекрасно обходился без подпорок, лишь на людях симулируя хромоту.

Оправившись от шока, Иеремия опустился на колени рядом с неподвижно лежавшим Аароном узнать, жив ли тот. Форбс-младший, разумеется, был мертв — пуля прошла сквозь сердце. Как и у Маргарет Лэкстон!

— Вы убили своего сына! — горестно констатировал Иеремия. — Погубили свою плоть и кровь!

Айзек Форбс поспешно захлопнул дверь и повернул ключ в замке.

— Он собрался предать меня! — презрительно рявкнул он в ответ.

Поднявшись, Иеремия невольно попятился от наступавшего на него старика.

— Слуги в доме наверняка слышали выстрел. Как вы им объясните?

— Я им скажу, что вы убили моего сына за то, что он пригрозил выдать вас как служителя Сатаны, кем вы, собственно, и являетесь, будучи папистом и одним из тех преступников, которые подожгли наш город. Наш процветающий Лондон и оплот протестантизма!

Форбс, не скрывая ненависти, смотрел на опешившего Иеремию.

— Небось гадаете сейчас, как это мне удалось раскусить вас? Тогда, во время нашей случайной встречи, объяснение о цели вашего визита в квартал бедноты показалось мне, мягко говоря, неубедительным. Вот я и направил своего слугу проследить за вами. Но все выяснилось не сразу, потребовалось время. Впору позавидовать, ваши люди умеют держать язык за зубами!

Иеремия почувствовал, как кровь отхлынула от лица — он по собственной беспечности угодил в ловушку! Теперь придется за это расплачиваться. А все нетерпение. Ну почему он не стал дожидаться возвращения Трелони или Брендана?

Произнося эту тираду, Айзек Форбс неторопливо взялся за висевшую на поясе пороховницу и всыпал в ствол порох. После этого извлек из кожаного мешочка пулю и при помощи трости вогнал ее в ствол. Иеремия созерцал эти приготовления, и мысли в голове проносились, обгоняя друг друга. Еще несколько секунд, и Форбс выстрелит! Нет, надо бежать! Но как? Куда? Старик стоял у двери. Мелькнула шальная мысль броситься на Форбса, отпихнуть его в сторону, но глава семейства, похоже, разгадал его намерения и подошел поближе к сундуку, на котором лежал кинжал.

Форбс взвел курок и насыпал щепотку пороха на полку ствола. В этот момент Иеремия бросился к окну, распахнул его и выскочил наружу. Вслед прогремел выстрел, и мгновение спустя пастор почувствовал толчок в правую руку, отчего упал на выступающую над стеной часть крыши над боковым входом в дом. В отчаянии он попытался ухватиться здоровой рукой за черепицу, чтобы не соскользнуть вниз, но не смог и в следующее мгновение грохнулся на землю. Задыхаясь, Иеремия поднялся и стал оглядываться в поисках пути отхода. Казалось, пуля Форбса оторвала ему руку — такой ужасной была боль, от которой темнело в глазах. Пошатываясь, иезуит через незапертые ворота прошел в узкий переулок. Успело стемнеть, что было лишь на руку пастору, и он возблагодарил Деву Марию за помощь. Остановившись, Иеремия прислушался — шума погони не было. Но уповать на безопасность было преждевременно — Айзек Форбс не из тех, кто оставит его в покое.

Превозмогая боль в раненой руке, Иеремия зашагал по переулку. Надо как можно скорее добраться до Темзы и найти лодку! Переулок выходил на Сент-Мэри-Эйкс. Иеремия свернул направо и добежал до следующего угла. Теперь он был на Лиденхолл-стрит. Дом Форбсов стоял по правую сторону. Приглядевшись, иезуит понял, что в доме что-то происходит. До него донеслось лошадиное ржание. Значит, старик отправился в конюшню и велел оседлать коня. И, конечно же, рассказал прислуге о том, что, дескать, пастор-папист коварно убил его сына и что злодея следует поймать и подвергнуть заслуженному наказанию.

Иеремия сделал глубокий вдох. Быстро миновав Лиденхолл-стрит, он свернул на Лайм-стрит, которая вела к Темзе. Вскоре позади послышался цокот копыт. Охота началась!

Иеремия метнулся за ближайший угол в надежде, что преследователь его не заметил. С отчаянно бьющимся сердцем он проскользнул в первую попавшуюся дверь и очутился на лестнице дома. Пока ему везло — всадник проехал мимо. Напряженно вслушиваясь в темноту, Иеремия выжидал. Вдруг послышались голоса.

— Этот негодяй где-то здесь, он обязательно выйдет к реке! — Иеремия узнал голос Айзека Форбса. — Давайте идите вниз по Лайм-стрит к Тауэру и хорошенько осмотрите все там. А я пойду позову на подмогу соседей.

Слуги Форбса бросились выполнять распоряжение хозяина, а тот вскочил на коня и ускакал прочь.

Иеремия лихорадочно раздумывал, как поступить. Пути к реке были отрезаны, так что оставалось рассчитывать лишь на ноги. Он нерешительно посмотрел на запад. Куда ни кинь, повсюду руины и пепелища, которые предстояло преодолеть на пути к дому судьи Трелони на Чэнсери-лейн. Что касается особняка Аморе, он лежал далеко, на самом Стрэнде.

Удерживая раненую руку здоровой, Иеремия пошел узким переулком, лежащим параллельно Лиденхолл-стрит. Рукав пропитался кровью, сочившейся из свежей раны. Сколько еще он сумеет продержаться, пока не свалится без сил? Стиснув зубы, пастор тряхнул головой, отгоняя мысли об этом.

Рынок на Лиденхолл-стрит каким-то чудом уцелел, не будучи охвачен пожаром. Сразу же за его зданиями начиналась пустыня — обугленный кирпич, головешки, мусор. Кое-где вверх поднимались струйки дыма — тление продолжалось в подвалах сгоревших домов. Иеремия почувствовал исходивший от пепелищ жар. Вскоре он обливался потом.

Свернув на Грэшнос-стрит, которая теперь напоминала лесную тропу, лавируя между камнями и кусками обугленного дерева, Иеремия постоянно оборачивался, желая убедиться, что погони нет. Пока что было тихо, но преследователи могли появиться каждую минуту. Как только старик Форбс убедится, что Иеремия не пошел к реке, то тут же попытается перекрыть обходные пути. Так что успокаиваться рано. Если его схватят, никакое чудо не поможет.