Твердим, что с дней первоначальных, Неизмерим, неповторим, Он, всеблагой и всемогущий, Дарит добро сынам своим. — Ты прав, дитя! — Тогда чего же Людей лишает он щедрот? Ужель не знает, что пирала Обида и нужда гнетет?! — Он знает все! — Тогда зачем же, Когда любимцев одарял, Забыл создатель всемогущий, Что счастья жаждет и пирал?! — Дитя! Господь великодушен, Но он испытывает нас, Нам предназначив эту землю, Следя за нами каждый час. И по заслугам в этом мире За гробом одаряет он… — Но ведь создатель мудр от века И не как смертные рожден. Зачем всезнающему богу Людей напрасно искушать? Раз он дает дыханье грешным, Ведь им греха не избежать! А потому… — Ты, Джугашвили, Побойся бога! Меру знай! Чего ты затеваешь споры? Вопросов праздных избегай! Учи прилежней катехизис! Не по годам ты, братец, смел! Все, сказанное в этой книге, Вписать создатель повелел… И мальчик сел, смущен, за парту; Сомнений не унять ему. И в возмущенном юном сердце Звучат слова: — А потому… ДУМЫ И ПРЕДВЕСТЬЯ Слушал малыш поученья. Что это? Голос могил? Слушал, но детской мечтою Где-то высоко парил. Слушает, но не сдается. Думает тайно: «Не то!» Чудятся дальние страны, Где не страдает никто. Понял, что в школе готовят Преданных трону навек, Чтобы льстецы выживали И погибал человек. Знает, что, множа напасти, Мир расколола вражда. Боль обжигает крапивой И не пройдет никогда! Ярость в младенческом сердце, Гневом пылают глаза; Ждет он, чтоб толпы восстали И грохотала гроза. Парус упругий натянут, Тучами небо грозит. Сердце уже пламенеет И не прощает обид. И, недовольная жизнью, Неукротима душа. Что же Сосело подскажут Книги — друзья малыша? * * * — Чего не спишь еще, мой голубь? — Другой, как эта, книги нет! Хотел бы до последней строчки Прочесть, пока блеснет рассвет. Стихов певуче-звонких сладость Впивает мальчик, опьянев. Он любит древние сказанья И руставелевский напев. — О, хевисбер, могучий Гоча, Моя мечта всегда с тобой! — Рожденный раз лишь раз погибнет! — Звучит его ответ простой. — Но умирать героем должно, Во имя ближних, мой сынок, Чтоб весь народ, скорбя о жертве, Итти за гробом гордо мог. — Отец! Поверь, что так и будет! Мне умирать не тяжело! — И в урагане знамя Гоча Горит, взметнувшись, как крыло. — О, хевисбер, народом чтимый, Скажу, сходя навек во тьму: — Земли, где кости предков тлеют, Не отдавайте никому! Здесь кровь издавна обагрила Народа страдные пути… Служа мечом родному краю, Отчизну жизни предпочти! * * * В горах не дрогнет знамя рода, Потоком движется народ. То Гоча, обнажив седины, В поход воителей ведет. — Пускай погибнет тот мохевец, Что, словно раб, в пыли падет. Смерть не страшна! Лишь древо жизни Цвело б опять из года в год! — Веди нас за собою, Гоча! Ворвись, как вихрь, во вражий стан! — К груди прижал Сосело книгу, Восторгом пылким обуян. |
