Я округлил глаза, озадаченный еще больше.

— Я вижу, вы даже не отдаете себе отчета в размахе Протокола, Виго. Сами подумайте! Когда удалось разобраться в причинах вашей эмпатии, ставки сразу возросли. Возросли стократно! Только представьте: «Дермод» открыл способ развивать в людях своего рода телепатию. Это был настоящий прорыв! Сегодня в Протоколе 88 участвуют шесть наций. Ежегодно в него вкладываются миллионы долларов, а его применение вышло далеко за рамки военных целей…

Я постепенно начинал сознавать истинные размеры Протокола 88, но верилось в это с трудом. Ни СфИнКс, ни я сам и вообразить не могли, как далеко зашла эта таинственная программа. В итоге все оказалось куда страшнее, чем мы предполагали.

Я посмотрел на министра внутренних дел, сидящего в своем кресле, в уюте своего охотничьего домика. Я не понимал, зачем он мне все это рассказывает. Неужели его мучают угрызения совести? Или он надеется на прощение? В его-то возрасте? Я был убежден, что это не так. Хотя он утверждал, что расстался с «Дермодом», не вызывало сомнений, что он по-прежнему рассматривает Протокол 88 как свое детище. Он ни о чем не жалел.

— После вашего поколения мы добились больших успехов, Виго. Способности транскраниалов сегодня намного превосходят ваши.

— Транскраниалы? Вы говорите так… словно их много…

Лицо старика прорезала циничная улыбка. Казалось, моя наивность его забавляла.

— По всему миру их уже несколько десятков тысяч, Виго. В одной Франции насчитывается шесть тысяч транскраниалов. Шесть тысяч. Добровольцев. Они прекрасно себя чувствуют. И они слышат чужие мысли.

Помимо воли я опустился в кресло, стоявшее напротив министра. Конечно, я пришел сюда за ответами, но подобных откровений не ожидал. С каждой минутой мне все труднее было поверить, что это реально. Я даже подумал, не издевается ли надо мной министр? Но он казался вполне серьезным. И что хуже всего, какой бы невероятной ни выглядела его история, в ней все сходилось. То, что я узнал до сих пор, только подтверждало ее. Делало ее до жути правдоподобной.

— Вы никогда не задумывались, что провоцирует ваши приступы?

Я промолчал. Даже пожелай я ответить, у меня не осталось на это сил.

— Видите ли, приступы у первого поколения транскраниалов начинаются по двум причинам. Во-первых, их вызывают сильные эмоции. Страх, радость, грусть, тревога… А во-вторых…

Он помолчал, глядя на раскаленный кончик своей гаваны.

— А во-вторых, присутствие другого транскраниала.

Он посмотрел на меня, словно хотел оценить действие своих слов. И я действительно был в шоке.

— Именно так, Виго. Каждый раз, когда у вас начинается приступ, велика вероятность того, что поблизости находится другой транскраниал. За последние годы вы наверняка встречали их куда чаще, чем можете себе представить. И не только в центре «Матер»…

Невольно я припомнил, как часто приступы случались со мной в определенных местах… в Дефанс, Данфер-Рошро, в катакомбах… Теперь все вставало на свои места. Но мне никак не удавалось признать невозможное. Наконец, принять немыслимое.

— Откуда… Откуда вы все это знаете, если, как вы утверждаете, ушли из фирмы «Дермод»?

И снова наивность моего вопроса вызвала жалостливую усмешку.

— Что вы себе вообразили, Виго? Большинство влиятельных политиков основных стран мира в курсе происходящего! Вы не отдаете себе отчета в важности Протокола! Воображаете, будто проектом такого уровня может руководить группка экстремистов? Спуститесь на землю! Протокол 88 — международный проект, ставка в котором — не что иное, как управление эволюцией всего человеческого рода! Это вам не жалкий бред об учениках чародея…

— Оттого что вы многочисленны и могущественны, вы еще не перестаете быть ничтожными учениками чародея, Фаркас…

— Послушайте, Виго, если вам приятнее так думать, это ваше право… Я могу понять, что вам трудно смириться с правдой. Но возвращаясь к вашему вопросу, я продолжал внимательно следить за развитием Протокола 88, хотя и покинул «Дермод» еще в 1989 году. Возможно, вас это удивит, молодой человек, но с тех пор мое единственное вмешательство в программу имело целью вывести вас, Виго, из Протокола 88 в момент, когда он, на мой взгляд, стал слишком опасным из-за дикой идеи «Дермода» довести вас до самоубийства…

Внезапно министр Фаркас показался мне жалким. С отвратительным малодушием он уже пытался оправдываться.

— И я также добился того, чтобы вас поместили в приемную семью, — продолжал он, — и чтобы вам подобрали работу…

— Вы сама доброта, Фаркас.

Он как будто не заметил моего сарказма.

— Это было нелегко, но в конце концов «Дермод» уступил. Они шли на огромный риск. Взамен они потребовали, чтобы вы наблюдались у врача в центре «Матер» и чтобы вам сделали последнюю серию ТМС для глубокого воздействия на гиппокамп…

— Зачем?

Министр пожал плечами, словно ответ был очевиден:

— Чтобы стереть вашу память, Виго.

Чтобы стереть мою память. Я не шизофреник. У меня нет ретроградной амнезии, вызванной острой параноидальной шизофренией. Правда в том, что я позволил грязным подонкам испортить себе мозги.

На мгновение лицо Фаркаса скрылось за дымным облачком. Он положил сигару в пепельницу.

— Мне это совсем не нравилось, но только на таких условиях они согласились вывести вас из Протокола.

— Почему меня? С чего вдруг такая милость?

Министр нахмурился. Я заметил его бегающий взгляд. Серьезное выражение лица.

— У меня были на то свои причины.

Я покачал головой. Мне уже опротивела его манера играть с правдой. Меня тошнило от недомолвок, лжи, неожиданных признаний — всех тех уловок, из которых, должно быть, складывалась повседневная жизнь и карьера этого человека.

— Значит, из первых двадцати подопытных я единственный, кого вывели из Протокола? Все другие остались? — спросил я недоверчиво.

— Да. Разумеется. Кроме Рейнальда, который вконец спятил. Что до него, то Протокол, как вы выражаетесь, действительно «попортил» ему мозги. Но это был риск, на который вы согласились. По правде говоря, я даже пытался его вытащить: как и вам, я нашел ему приемную семью, устроил у Фейерберга… Но этот психопат в итоге обвел нас вокруг пальца. И это повлекло за собой катастрофические последствия, о которых вам известно. Мы слишком поздно поняли, что он способен выполнить свои угрозы. Это наша единственная ошибка. Мы недооценили степень безумия Рейнальда. И тут все пошло наперекосяк. Поверьте, я бы предпочел всего этого избежать, Виго. Я сделал все, что мог.

— Не пытайтесь обелить себя, Фаркас, вы такой же мерзавец, как и все остальные.

— Я снова напоминаю вам, Виго, что вы доброволец. И я вывел вас из Протокола против вашей воли. Против вашей воли! А тогда вы упорно хотели продолжать… И ваш теперешний гнев, хотя я и могу его понять, так же нелеп, как и бесполезен.

— Итак, вам не в чем себя упрекнуть?

Он не ответил. Я подождал. Он пару раз затянулся сигарой.

— В таком случае вам не о чем волноваться, Фаркас. Раз вы невинны, как младенец, вам ничто не грозит, когда мы завтра сообщим прессе все подробности этого дела…

Старик тяжело вздохнул.

— Сожалею, Виго, но я не могу позволить вам это сделать, — произнес он спокойно.

— С чего бы вдруг, — цинично заметил я, — неужели муки совести одолели?

— Сами подумайте! Еще не пришло время предавать огласке то, что мы открыли благодаря Протоколу 88.

— Правда не бывает преждевременной, господин министр. Не вам решать, что вправе знать общественность…

Тут я заметил, что апломба у него поубавилось. Он уже не был таким спокойным, каким хотел выглядеть.

— Транскраниалы — телепаты, Виго. Телепаты! Сейчас в Протоколе принимает участие несколько десятков тысяч телепатов. Вы хоть понимаете, что это значит? Представьте себе, как подобную информацию воспримет широкая публика! Вообразите возможные последствия! Вы правда считаете, что люди со всего мира, причастные к Протоколу 88, позволят вам все разрушить лишь потому, что вы, видите ли, любите правду?