– А человек Корки имеет к нему доступ?

Меткалф кивнул.

– И что же произошло чрезвычайного?

– Что-то здесь не так. Что-то пошло наперекосяк в той миссии, которую Корки поручил мне. Фон Шюсслер меньше всех остальных немцев годится на роль двойного агента, но ведь Корки должен был знать об этом! Его источники куда лучше моих.

Роджер задумчиво уставился в пространство.

– Ты думаешь, что за всем этим что-то кроется?

– Как ни крути, должно. Иначе получается, что Корки послал меня с дурацким поручением, а он так не работает. Он сначала ощиплет и выпотрошит всех уток, которых доставят ему охотники, и только потом пошлет человека на вражескую территорию. Он ни за что не выдернул бы меня из Парижа ради какой-то невнятной затеи, в которой то ли есть смысл, то ли нет, вроде этой – такие вещи просто не имеют смысла!

– Не имеют, – согласился Роджер. – Я думаю, что ты прав. А подтекст не читается.

Расставшись с Роджером, Меткалф отправился в американское посольство. По пути он миновал каменное здание в классическом стиле с начищенной медной доской, надпись на которой извещала, что это немецкое посольство. Он поглядел на здание и подумал о фон Шюсслере. Из всей информации, которую он имел об этом дипломате, включая и их мимолетный разговор на даче американского посольства, сложился довольно цельный портрет карьериста, а вовсе не храброго или умного человека, не ярого нациста, не активиста антинацистской оппозиции.

Так что же Корки затеял? Какого черта он послал его сюда? Из открытого окна на боковой стене немецкого посольства полилась музыка. На улице было холодно, и музыкант должен до самозабвения любить свежий воздух, праздно размышлял Меткалф. Кстати, музыка была красивой: кто-то мастерски играл на скрипке. Что же это была за пьеса? Не пришлось даже особо напрягать память, название всплыло само: «Totentanz». Танец смерти. Как подходит для немцев, сочетающих в себе странную и зловещую смесь культуры и кровожадности.

Уже на подходе к американскому посольству Стивен заметил боковым зрением быстрое движение, повернул голову и увидел знакомые белокурые волосы под меховой шапкой, высокие сибирские скулы. Человек из НКВД, который сидел у него на «хвосте» возле квартиры Ланы, а потом привез к даче. Теперь он появился возле посольства словно из ниоткуда, как будто знал, что Меткалф сюда придет. Как будто он был выше рутинной слежки от дверей гостиницы, которую оставлял для низших чинов. А этот агент, казалось, знал заранее, куда направится его подопечный.

Меткалф резко повернулся и шагнул к агенту НКВД, но тот исчез, как будто растворился в воздухе. Очень хорошо, сказал Стивен себе. Наблюдатель был сверхъестественно одарен умением предупреждать шаги Меткалфа, но что, в конце концов, он на этом сегодня заработал? В том, что американский бизнесмен посещает посольство своей собственной страны, не было ничего необычного. Если слежка являлась чисто психологическим запугиванием и ничем более – что ж, пускай лезут из кожи вон. Все равно у них ничего не получится.

Амос Хиллиард появился в маленькой приемной консульства. Вид у него был рассерженный; очевидно, он был совсем не рад встрече с Меткалфом.

Меткалф объяснил причину посещения. Хиллиард, хоть и неохотно, согласился.

– Это наша цитадель, – сказал он. – Как донжон[77] в замке. В это помещение мало кто вхож, и его строго охраняют. Лично я редко им пользуюсь. Мне придется придумать объяснение для моих коллег.

– Я понимаю ваши трудности, – проронил Меткалф.

– Скажите Корки, что я заслужил повышение, – ответил дипломат.

Через четверть часа Хиллиард, отпирая одну за другой множество дверей, проводил Меткалфа через лабиринт узких коридоров к стальной двери. Как объяснил он по дороге, это самая труднодоступная часть посольства. Впрочем, подобный вывод напрашивался сам собой. Оказавшись на месте, дипломат принялся методично набирать шифр на большом черном кодовом замке. Чтобы отпереть дверь, Хиллиарду потребовалось несколько минут; нетрудно было поверить, что он на самом деле редко пользуется безопасной связью.

Когда они вошли в следующий коридор, относящийся уже к запретной зоне, Хиллиард указал на железную дверь возле входа с табличкой «ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ». За нею располагались коллекторы, по которым проходили кабели черного канала, телекса и обычных телефонов, входившие снаружи. Пройдя дальше, он остановился перед никак не помеченной дверью, в которую было врезано три необыкновенно сложных с виду замка. За дверью оказалась комнатушка, больше всего похожая на телефонную будку: узкое короткое помещение со стенами, обшитыми стальными листами. Из мебели там имелся всего один металлический стул. На узкой железной полочке стоял огромный уродливый черный телефонный аппарат, а лежавшая на нем трубка была самой обычной.

Это и было помещение безопасной связи, которое Хиллиард в разговоре назвал цитаделью. Оно представляло собой не просто звуконепроницаемую коробку, а воплощение передовой мысли инженеров-акустиков, использовавших все существующие методы и добившихся того, что звуковые волны полностью гасились в звукоизоляционном слое. Как только Меткалф сел на стул, Хиллиард закрыл за ним тяжелую дверь и запер ее на замок.

Меткалф не смог подавить мгновенный приступ панического чувства клаустрофобии. Он оказался полностью изолированным от внешнего мира; лишь в двери имелся маленький плексигласовый иллюминатор, через который Меткалф видел, как Хиллиард вошел в комнатушку на другой стороне коридора, где находился монитор, позволяющий контролировать качество связи и следить, не подключился ли кто-нибудь к линии.

Воздух в цитадели был мертвым и затхлым. Вентиляции здесь не было, что, несомненно, являлось одной из мер звукоизоляции, и пока Меткалф ждал, ему стало жарко. Хиллиард задействовал черный канал, отправив кодированную телеграмму самого высокого приоритета; как только все необходимые элементы придут в действие, на что требовалось несколько минут, включится и связь.

По лицу Меткалфа уже лился пот. Внезапно раздался громкий пронзительный звонок, каких ему никогда не приходилось слышать у обычных телефонов. Меткалф поднял трубку.

– Стивен, мой мальчик, – послышался безошибочно узнаваемый голос Корки, походивший на хриплое воронье карканье. Даже пользуясь безопасной линией, Коркоран не терял осторожности и не позволял себе произносить фамилию Меткалфа. А у того сразу полегчало на сердце, как только он услышал голос Корки, хотя с их последнего разговора прошло всего несколько дней, которые показались ему долгими как вечность. – У вас, видимо, что-то срочное и важное. А то вы оторвали меня от прекрасного ленча. – Голос сопровождало какое-то странное эхо, будто звук отражался от металлической стенки.

– Прошу извинения, – напряженно произнес Меткалф.

– Вам понравился балет?

– Вы получили мое сообщение, где я докладывал, что установил контакт?

– Конечно. А как насчет немца?

– Краткий контакт.

– Достаточно для оценки?

– Мне кажется, что да.

– И как по-вашему, он годится для работы с нами? Его удастся завербовать?

– Я бы сказал, что нет. И еще сказал бы, что вы знали об этом.

Корки несколько секунд молчал, и в трубке звучало только слабое приглушенное шипение белого шума. Наконец старик произнес:

– Прямая не всегда кратчайший путь между двумя точками.

– Зачем я сюда приехал? – Меткалф раздраженно повысил голос. – Ради Христа, Корки, я не думаю, что вы послали меня сюда, навстречу всем сопровождающим эту поездку опасностям, с дурацким бессмысленным заданием. Ладно, пусть моя старая подруга завязывает дружбу с немецким дипломатом, кстати, полной посредственностью – ну и что из того? Только не говорите мне, что у вас нет ста более перспективных объектов для вербовки, чем фон Шюсслер! Что за чертовщина здесь происходит, Корки?